Читаем без скачивания Гирр — сын Агу - Владимир Головин

— Это ловушка для рыб, — сын Барса будто прочитал мысли гостя. Тут же он велел мужчине опустить ловушку в воду у самых свай, а вечером показать Гирру улов. — Меня вечером не будет: мы уйдем на большую охоту, но тебя пока не возьмем.

Широко шагая по длинным сходням, вождь перешел на берег и остановился возле изгороди из жердей, переплетенных довольно толстыми ветками. Гирр вдруг учуял запах кабана, а за изгородью, у лесочка, увидел большое стадо свиней. Он скинул с плеча лук, выхватил стрелу, но сын Барса остановил его:

— Подожди.

Из корзины, что стояла рядом, он вытряхнул за изгородь мелкую рыбешку, рыбьи кишки, обглоданные кости и громко зачавкал губами. Стадо свиней с визгом кинулось к нему и набросилось на еду. Вождь открыл дверцу и смело вошел в загон. Гирр глядел на него, ничего не понимая, руки сами тянулись к топору. Свиньи, управившись с едой, повертелись на месте и потянулись снова к лесочку. Только одна, миролюбиво хрюкая, подошла к человеку и получила из его рук целую рыбину. Сын Барса почесал у нее за ухом, вышел из загона и закрыл за собой дверцу на засов[2]…

…Среди людей лесного племени поднялся галдеж и смех, никто не поверил словам Гирра.

— Мы не грудные дети! — кричали мужчины.

— Пусть Гирр почешет за ухом у кабана! — хохотал Манг. — Он видел, как это делал сын Барса!

До слез смеялись и визжали женщины. Люди стали подниматься, чтобы уйти и больше не слушать. Агу и Кри вскочили одновременно и крикнули:

— Тихо!!!

Смех и шум стихли.

— Говори, — властно сказала Гирру мать матерей.

— Люди лесного племени не верят мне. Но кто из вас сделает такой топор? — Гирр бросил к их ногам свой топор. — Родичи не верят, что я из лука попадаю стрелами между пальцев моей женщины?

Все видели, что Гирр взбешен, и молчали.

— Вы не верите, что я, не сходя с места, разведу большой костер без родового очага? Манг, ты больше других смеялся, подойди ко мне.

Охотник не двинулся с места.

— Подойди, — приказала Агу.

Тот поспешно выполнил приказание.

— Что это? — спросил Гирр.

— Камни, — буркнул Манг.

— Погляди хорошо, подержи в руках и скажи всем, что это?

— Камни, — повторил Манг. — Их много в нашей горе.

— Верно, — подтвердил Гирр. Он присел на корточки, и через несколько минут явился огонь, который все ширился и рос, превращаясь в костер.

Манг попятился, глядя на Гирра с суеверным страхом, готовый упасть перед ним на колени или кинуться прочь. Люди рода оцепенели, в их глазах стоял ужас, они стали отодвигаться, не спуская глаз с Гирра. С плоского камня снова поднялась Агу и заговорила:

— Успокойтесь, люди лесного племени. Гирр — не злой дух и не оборотень. Он мой сын и ваш родич. Гирр знает многое, чего не знаете вы, он умеет то, чего не умеете вы. Гирр научит вас своему знанию и умению, вы станете сильнее. Он уже научил меня и Кри добывать огонь из камня, научит и вас. Гирр, покажи сначала Мангу.

Но Манг отшатнулся от камней, боясь к ним прикоснуться. Пришлось Кри, а потом Агу повторить оживление огня, прежде чем Манг согласился сделать то же. И когда огонь разжегся, он начал прыгать вокруг него и дико орать от радости:

— Манг родил огонь! Манг родил огонь!

К тому времени Кри сходил к реке и приволок большую корзину, из которой высыпал возле кострища ворох серебристой рыбы.

— Эту ловушку сплел Гирр, — заявил он, — мы утром ее опустили в воду, и она столько заманила рыбы, сколько не поймать никому из вас за три дня и три ночи. Ловушку каждый может сплести, и племя будет всегда иметь рыбу.

Оцепенение и испуг прошли, люди повскакали с мест. Одни рассматривали ловушку, другие сами хотели оживить огонь.

Лань сидела и тихо улыбалась, ее забавляла детская наивность родичей Гирра. К ней подсели женщины и стали наперебой расспрашивать, все ли мужчины ее племени такие мудрые и умелые, как Гирр.

— Все, — рассмеялась Лань. — Но мой мужчина лучше всех. И среди наших охотников он был первым.

Теперь Гирру верили и до конца рассказа его не перебивали, только качали головами и изредка не сдерживали восклицаний восторга или удивления.

— Стадо свиней, — говорил сын Барса, — держали в загоне и подкармливали мои прадеды и их прадеды. Каждый новый приплод все больше и больше привыкал к человеку. Теперь кабаны стали такими же ручными, как собаки, которые есть и у вашего племени. Еще мы имеем два больших стада совсем ручных туров. Они подпускают к себе людей, не нападают на них, берут из рук корм. Они пасутся свободно, и один человек может пригнать все стадо куда нужно. — Сын Барса помолчал и заговорил снова: — Предкам было труднее, они делали вокруг полян крепкие лесные завалы, чтобы туры не вырвались на свободу и снова не одичали.

Гирр слушал, не перебивая вождя, но не понимал, для чего столько хлопот, если зверей нужно беречь и нельзя убивать. Для чего они людям? Когда сын Барса умолк, гость решился спросить:

— Для чего племени ручные туры и кабаны?

Вождь рассмеялся:

— Турица живет долго, за свою жизнь дарит телят больше, чем пальцев на двух руках, а чтобы продолжить ее род, надо сохранить только одного. Остальных, когда они вырастут, мы убиваем на мясо. Еще больше приплода дает кабаниха. Часто ли охотники лесного племени убивают тура или кабана? Часто ли твои родичи имеют мясную пищу?

Гирр отрицательно покачал головой.

— А люди моего племени всегда имеют запас мяса, который не портят солнце и черви. Мясо ходит в стадах и увеличивается в размерах. В любое время можно дать людям мясную пищу, если охота была неудачной. — Вождь задумался и тихо закончил: — И старики не знают, как давно предки начали разводить туров… Правда, домашние туры мельче диких зверей. Я покажу тебе их в другой раз. Пора на охоту.

Сын Барса и Гирр вернулись на сваи. Вождь вскоре ушел с группой охотников. Жу проводила его тревожным взглядом. А гость сел на край свайного настила и задумался, глядя, как на красном небе солнце клонилось ко сну, скатываясь к полосе леса за озером. Приплыли на лодках рыбаки, вывалили целую гору рыбы. Женщины тут же распарывали ее, вычищая нутро, и развешивали на шесты для сушки. Рыбью мелочь и внутренности из крупных рыбин бросали в отдельные корзины. «Свиньям», — подумал Гирр. В его племени родичи съедали мелочь с костями и кишками.

Солнце скрылось за лесом, и сразу стало темно. Луна глядела на притихшее поселение узким прищуренным глазом и не давала света. Гирр вошел в хижину, лег на шкуру, прикрыл глаза и задремал. Под сваями тихо, однообразно плескалась вода, убаюкивая и навевая дрему и грустные мысли о далеком лесном племени. Гирру почудился голос Агу. Она протяжно и неторопливо, с надрывом, перебирала какие-то слова, подражая студеному ветру. Над Гирром склонилась богиня ночи, дохнула не холодом, а теплом. «Почему зовут ее Не дающей тепла? — подумал он. — Я чувствую ее тепло, ласковое и нежное». Но какая-то тревога коснулась его сердца, он проснулся и открыл глаза. Над ним склонилась Лая, дочь вождя.