Читаем без скачивания Доброволец - Николай Петрович Марчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Иваныч, ну, что готово? – дернул меня Ванька. – Пахнет так вкусно, что спасу уже нет терпеть.
– Пять минут, напарится, и будем хомячить, – пообещал я, глядя на прикрытую тряпкой крышку казана.
Казан, рис, специи и курей мы захватили в доме, где устроились на ночлег. Мы – это я, Ваня Тихий (капец, у болтуна Ваньки оказалась фамилия Тихий), пулеметчик Серега Могила и Петрович.
Если по порядку, то после охраны лодок на пляже и нашего героического уничтожения группы турок, вооруженной одним револьвером и одним ножом, нас с Ваньком послали на зачистку жилых построек. А чтобы нам веселее чистилось, дали в усиление двух бойцов из первого взвода – молодого бугая по имени Сергей, вооруженного ПКМом, и его второго номера, низенького худощавого мужичка среднего возраста, который отзывался на отчество Петрович. Разговаривал Петрович на жуткой смеси русских и украинских слов, родом он был с Кубани, но за глаза его звали Хохлом.
Меня в этой группе назначили старшим. Фронт работ определили просто:
– Видите эту улицу? – сказал борода с РПК (все забываю, как его зовут). – Идете по этой стороне, а я с остальными – по другой. И смотрите, нас по ошибке не подстрелите, у этих хибар стены тонкие, пуля насквозь проходит.
Пулеметчик Серега был молчалив до безобразия, за те двенадцать часов, что я его знаю, он проронил всего два слова – и оба матерных. Первое слово (собака женского рода) он изрек, когда рядом рванула граната, а второе (женщина с пониженной социальной ответственностью), когда я дернул его за ремень, оттаскивая от дверного проема, в который через секунду влетел залп картечи. На вид пулеметчику было лет восемнадцать-двадцать, он был высок, широк в плечах, с бледной кожей, светлыми волосами и пухлыми губами, которые вечно кривил и сжимал. Внешне очень походил на древнерусских богатырей, которых изображали на иллюстрациях к былинам. Странный был парень, как будто не из этого мира. Хотя о какой, к черту, норме можно рассуждать в мире, где все перевернулось с ног на голову?
Петрович, как я уже говорил, был неприметным мужичком средних лет, тихим и незаметным. Весь такой никакой, средних лет, дядька, непонятно каким раком решивший податься в корсары. Пират из него был, как из сами знаете чего пули. Ну да ладно, коробки с пулеметными лентами тягает, и то хорошо.
Вернемся к Ваньку. Иван Тихий (Господи, ты чем думал, когда давал ему такую фамилию?), двадцатилетний балбес, невысокий, крепенький, увлекающийся спортом и мечтающий стать спецназовцем. Он разбирался буквально во всем, а в чем не разбирался, то делал вид, что разбирается и понимает. У него на любое явление в этом мире было свое собственное мнение, причем зачастую прямо противоположное его собственным высказываниям. Он спорил с окружающими не ради истины, а ради спора.
При этом, самое удивительное, Ванек и Серега как-то быстро сдружились, причем выглядело это весьма забавно: один трещал без умолку, а другой его внимательно слушал и периодически кивал, явно соглашаясь со сказанным.
Кто первым обозвал пулеметчика Могилой, я сейчас уже не вспомню, но прилипло сразу, впрочем, не удивлюсь, если это был Ванька Болтун. Тихого, кстати, так и называли – Болтун.
Ну а Петрович был, как говорится, человек ни о чем. Вроде и есть, а исчезнет – и никто его пропажи не заметит. Одно слово, второй номер, потаскун для пулеметных коробок.
Командование в лице бородатого здоровяка с РПК (черт, да как же его зовут?) решило, что для этой самой тройки я – лучший лидер. Наверное, просто вид у меня такой, что посторонним людям кажется, будто я шибко умный и опытный.
– Болтун, как зовут нашего взводного? – крикнул я в оконный проем.
В ответ – тишина. Странно… Обычно на любую возможность поговорить или ответить на заданный вопрос Ванек откликался с пионерской готовностью.
Я подхватил автомат и вышел наружу. Во дворе никого нет, только где-то поблизости, в саду слышны звуки тихой перебранки. Пошел туда, чтобы разведать, кто это тут барогозит. В саду, засаженном вишневыми деревьями, которые сейчас были украшены белыми цветами, было свежо и чудесно. Воздух наполнен запахами весны и цветочной пыльцы. Немного портила эту идиллию вонь горящего пластика и смрад от обугленных трупов, но к ним я как-то уже привык.
Посреди сада Ванька переругивался с двумя уголками из третьего взвода. Два худющих мужичка явно криминальной наружности тащили через наш сад какого-то подростка. Помимо пацана у них в руках еще было несколько баулов с разномастным цветным тряпьем. Подросток выглядел неважно, он был сильно избит, руки так туго связаны проволокой, что кожа под металлом лопнула и оттуда сочилась кровь. Уголки бросили мешки, один продолжал держать пацана, а второй чего-то втолковывал Болтуну. Позади Ванька монументальной скалой возвышался Серега, но он, по своему обыкновению, молчал. Петровича нигде не было.
– Че орете? – вяло поинтересовался я.
– Слышь, старшой, убрал бы ты своих малолеток, а то как бы не было беды, – сквозь зубы прошипел боец, державший на болевом захвате турецкого пацаненка.
– Иваныч, ты прикинь, они поймали турчонка и хотят его изнасиловать. А он, – Ванек ткнул пальцем в связанного пацана, – он наш. Русский!
– Помагы, пажалюйста, – коверкая русский, тут же промямлил пацаненок. – Я – русикий, я – свой!
– Вот! – зарычал Ванек. – Отпускайте его!
– Слышь, пистон малолетний, если мы его сейчас отпустим, то мы тебя потом опустим! Понял? – прорычал второй уголок.
Бамс! Я тут же, не раздумывая, двинул ногой в пах угрожавшему Ваньку бойцу.
– Руки! Руки вверх! – Ствол автомата буквально впился в ошалевших уголовников. – Вы че, попутали? Кого вы тут опускать собрались? Серый, разоружить обоих! – приказал я пулеметчику.
Могила тут же сдернул автоматы с обоих бойцов третьего взвода, а подскочивший Болтун выдернул у одного из них пистолет из открытой кобуры, висевшей на поясе на манер ковбойских. Через минуту оба бойца были разоружены и освобождены от подсумков с магазинами.
– Че за дела? – набычился один из уголков.
– Сейчас за базар ответите или старшего позовем, чтобы разрешил наш спор? – спросил я. – Кто вас за язык тянул? – С этими словами я взял в руки пистолет уголовника и с силой вжал ствол ему в лоб. – Как говорил
