Читаем без скачивания Утаенные страницы советской истории. Книга 2 - Александр Бондаренко

Хотя в годы Гражданской войны между Сталиным и Тухачевским не раз происходили конфликты, бывали в их отношениях и моменты «просветления». Так, 3 фев-раля 1920 года Сталин по телеграфу радостно сообщил Буденному и Ворошилову: «Я добился отставки Шорина и назначения комфронтом Тухачевского — завоевателя Сибири и победителя Колчака...» Насколько далека эта оценка от истины, сегодня известно — отнюдь не одному Михаилу Николаевичу принадлежала заслуга в разгроме войск белых в Сибири.

Сам же Михаил Николаевич в те годы искренне считал себя великим полководцем. В декабре 1919 года он в докладе Ленину дал уничижительную оценку высшему командному составу РККА: «У нас принято считать, что генералы и офицеры старой армии являются в полном смысле слова не только специалистами, но и знатоками военного дела... На самом деле русский офицерский корпус не обладал ни тем, ни другим качеством. В своей большей части он состоял из лиц, получивших ограниченное военное образование, совершенно забитых и лишенных всякой инициативы... Хорошо подготовленный командный состав, знакомый основательно с современной военной наукой и проникнутый духом смелого ведения войны, имеется лишь среди молодого офицерства».

Этот доклад был воспринят в Кремле благожелательно, и Тухачевскому поручили выступить в Академии Генерального штаба, где он прочитал лекцию «Стратегия национальная и классовая». Красный командарм безапелляционно заявил преподавательскому составу, что старшие офицеры старой армии потому плохо воюют на фронтах гражданской, что плохо понимают ее классовую суть, а потому-де подлежат замене молодежью.

Тухачевский, не командовавший в русской армии даже ротой, испытывал к старшим представителям ее офицерского корпуса устойчивую неприязнь. В подтверждение приведем еще одну докладную командарма в Реввоенсовет (июль 1919 года), чем-то похожую на донос: «Эта война слишком трудна и для хорошего командования требует светлого ума и способности к анализу, а этих качеств у русских генералов не было... Среди старых специалистов трудно найти хороших командующих. Уже пришло время заменять их коммунистами...»

Наша справка. В период Гражданской войны в РККА все начальники штабов фронтов (22 человека) были кадровыми офицерами старой армии, из 20 командующих фронтами — 17, из 100 командармов — 82, из 93 начальников штабов армий — 77. На посту главнокомандующего также находились кадровые военные (И. И. Вацетис и С. С. Каменев). К концу войны из общей численности начальствующего состава (до 180 тысяч человек) около 40% составляли военные специалисты (более 70 тысяч бывших офицеров).

Искать «устаревших» военачальников Тухачевский не переставал и в 1930-е годы. В мае 1936-го Тухачевский на квартире у Ворошилова, воспользовавшись присутствием Сталина и Молотова, обрушился с упреками в адрес наркома обороны и маршала Буденного в неверном ведении дел в наркомате обороны. По требованию Сталина спор военачальников был вынесен на заседание Политбюро, где Тухачевского поддержали Иона Якир (командующий войсками Киевского военного округа) и Ян Гамарник (начальник политуправления РККА). Но по итогам обсуждения Тухачевскому пришлось снять свои упреки в адрес наркома.

Очевидно, что нездоровая нравственная атмосфера среди руководителей РККА явно не шла на пользу армии и затрудняла работу наркомата обороны. Яростные споры военачальников вызвало и обсуждение в Кремле в июле 1936 года стратегии действий в Испании. Как утверждают некоторые исследователи, в советском руководстве имелось мнение о целесообразности посылки на помощь республиканцам нескольких дивизий РККА. Однако Тухачевский, вопреки позиции Ворошилова, настоял на ограничении военной помощи испанскому правительству, мотивируя это тем, что не стоит раскрывать немцам сильные и слабые стороны РККА (с точки зрения военной стратегии, операция выглядела авантюрой: перебросить войска на другой конец Европы без гарантий устойчивого тылового обеспечения).

Почему Тухачевский, ярый сторонник наступательной классовой войны, вдруг проявил такую осторожность и умеренность, когда представился, казалось бы, благоприятный случай «экспортировать» пролетарскую революцию в Западную Европу, остается загадкой...

В плане интеллектуальном Тухачевский, надо признать, видимо, превосходил тогдашнего наркома обороны. Сказывались его домашнее воспитание и образование, эрудиция, увлечение книжными новинками, знакомство с зарубежной периодикой. Несоответствие Ворошилова занимаемой должности проявилось в ходе советско-финской войны, что побудило Сталина освободить близкого ему члена Политбюро с поста наркома, несмотря на его безусловную политическую лояльность. Так что Тухачевский, Якир, Уборевич были в чем-то правы, утверждая, что нарком обороны не справляется со своими обязанностями.

На фоне «политического наркома» Тухачевский как военный деятель выглядел предпочтительнее. Хотя внимательное знакомство с военно-теоретическими работами маршала вызывает вопрос: а справился бы сам Михаил Николаевич с обязанностями наркома в предвоенные годы? Обращают на себя внимание увлеченность автора революционной фразеологией, абстрактность рассуждений, придумывание «искусственных» и бесполезных новых терминов. Впрочем, это, возможно, было всего лишь данью времени. Оглянемся в недавнее прошлое, в 1980-е годы: мог ли командующий войсками округа да и просто командир дивизии не ссылаться на служебных совещаниях на труды классиков марксизма-ленинизма, выступления Генерального секретаря ЦК? В 1930-е годы без партийной схоластики и использования марксистской терминологии военачальник тем более мог ставить на себе крест.

У Тухачевского революционная фразеология и приверженность к абстрактным марксистским схемам была выражена явно. Правда, Тухачевским, дворянином по происхождению, возможно, двигал инстинкт самосохранения, ему хотелось казаться самым «пролетаристым» военачальником, как грузин Сталин стремился казаться «самым русским» государственным деятелем.

На эту особенность мышления Михаила Николаевича обращал внимание и польский маршал Юзеф Пилсудский. В своем труде «1920 год» победитель Тухачевского, ознакомившись с его литературным творчеством, так пишет о советском военачальнике: «Чрезмерная абстрактность книги дает нам образ человека, который анализирует только свой мозг или свое сердце, намеренно отказываясь или просто не умея увязывать свои мысли с повседневной жизнедеятельностью войск, которая не только не всегда отвечает замыслам и намерениям командующего, но зачастую им противоречит... Многие события в операциях 1920 года происходили так, а не иначе именно из-за склонности пана Тухачевского к управлению армией как раз таким абстрактным методом...»

Если же подходить к оценке Тухачевского и Ворошилова в нравственном отношении, то здесь сравнение не в пользу первого. В плане человеческих качеств и личной порядочности луганский слесарь Ворошилов, судя по воспоминаниям его современников, был выше подпоручика лейб-гвардии Семеновского полка. Неслучайно именно ему жаловалась на несносное поведение мужа в быту вторая жена Тухачевского и просила повлиять на ситуацию ради сохранения семьи (ее личное письмо Клименту Ефремовичу хранилось в середине 1980-х годов в одном из московских архивов).

Понятно, что для характеристики любого политика понятие порядочности может быть применено лишь условно. Ворошилов тоже был сыном своего времени, и ему приходилось не раз вершить судьбы людей. Инициативы в развертывании репрессий в РККА нарком не проявлял, но когда в Кремле обострилась борьба за власть, он решительно встал на сторону Сталина и «расстрельные списки» из НКВД не раз подписывал. Да и в Гражданскую войну на совести Ворошилова немало жестоких решений. Будущий нарком обороны, как считают некоторые историки, причастен к расстрелу командира 1-го Конно-сводного корпуса Бориса Думенко.

Но все же Ворошилов никогда не был «ястребом», как и партийным догматиком. Молотов под конец жизни вспоминал, что в конце 1920-х годов, когда обострилось противостояние Сталина и группы Бухарина, — Рыкова, Ворошилова и Калинина «качало» вправо. Ворошилову, как и многим ветеранам революционного движения, претила ортодоксальность Молотова, Кагановича, Кирова, их безжалостность по отношению к «старым большевикам».

Обычно Климент Ефремович делал выбор плыть по течению, предпочитая колебаться, как порой говорили в СССР, вместе с линией партии. Природное чутье подсказывало ему, что революциям свойственно пожирать своих особо прытких детей. Вскоре в этом убедился на собственном опыте не в меру активный Тухачевский. Этого, несомненно, одаренного и образованного человека погубили личные амбиции и карьеризм. В борьбе за кресло наркома обороны он, как думается, растратил свой потенциал, хотя мог, несмотря на «завихрения» и ошибки в выборе приоритетов в военно-технических вопросах, немало сделать в плане подготовки армии к отражению немецкой агрессии в 1941 году.