Читаем без скачивания Цитатник бегемота - Ярослав Смирнов

- Бей!.. - крикнул Кляйн, вырывая копье из рук иерихонца и вонзая его в грудь лежащего.

Иван, не мешкая, схватил за ногу ближайшего всадника, рывком сдернул его с лошади и повалил на землю. Стражник ничего не успел понять, как Иван сорвал с его пояса короткий меч и перерезал ему горло.

Все было кончено за полминуты. Не ожидавшие такого решительного и жестокого нападения иерихонцы не могли оказать достойного сопротивления и были моментально все убиты. Только один всадник, соображавший быстрее других, ударил тупым концом копья чуть промешкавшего немца, поднял лошадь на дыбы и попытался ускакать. Но и ему не суждено было уйти: один из эсэсовцев подхватил копье и бросил его с такой силой, что оно пробило стражника насквозь, попав ему в спину и выйдя из груди.

Пока добивали раненых и ловили лошадей, Кляйн, вытирая меч о траву, считал трупы.

- Один, два... десять... двенадцать. Лошадей должно хватить на всех. Отлично.

- Что - "отлично"? - брюзгливо спросил стоявший поодаль профессор. - Экий вы, право, мясник, оберштурмбаннфюрер...

- А что такое? - надменно спросил Кляйн, повернувшись к нему.

-А то такое... Это же был архангел Михаил... он дал Иисусу его часть талисмана, а мы... вы тут...

- Подумаешь, - протянул Кляйн презрительно. - Ну, убили дюжину евреев... или это были не евреи?.. а, все равно - семиты... ну и что?

- А то, - продолжал брюзжать профессор, - что убили бы кого-нибудь не того... рядом с таким местом... и костей бы потом не собрали. Думать надо иногда, кого можно убивать, а кого нет! Вот из-за таких, как вы, великий рейх в конце концов и...

Он оборвал себя и махнул рукой.

Иван с изрядной долей удивления посмотрел на профессора. Какие, однако, странные сентенции...

Кляйну профессорова речь тоже не очень понравилась - хоть и по другому, очевидно, поводу.

- Хватит болтать, профессор, - сказал он высокомерно. - Лучше давайте подумаем, что нам делать дальше.

Фон Кугельсдорф недовольно покрутил головой и посмотрел на город.

- Теперь уже понятно, что делать, - сказал он раздраженно. - Переодеваемся в одежду стражников и едем в город. Там продадим лошадей и...

- Подождите, - остановил его Кляйн. - Вы слышите?

-Что?

- Какой-то шум... Что это еще такое?

Иван и остальные повернули головы туда, где за невысокими холмами слышался словно бы грохот морского прибоя. Мерный и пока еще далекий, он становился все явственнее.

- А пойдемте-ка посмотрим, - сказал Иван.

- Да-да, - заторопился вдруг профессор. - Я совсем забыл... Но, может быть, еще не поздно...

Все почти бегом стали взбираться на ближайший пригорок.

Иван успел первым и остановился как вкопанный. Горизонт вдали вспучился темно-серой массой, волнуясь и поблескивая на солнце пенными искрами. Нестройный гул доносился издалека: он был очень низкий, непонятный и угрожающий. Земля под ногами - или это только показалось? - начала подрагивать.

- Что это? - спросил кто-то со страхом. Иван удивленно повернул голову: до сих пор он воспринимал рядовых эсэсовцев как оловянных солдатиков, как пушечное мясо: .оказалось, однако, что они умеют даже говорить.

- Это они, - сказал профессор, и Иван посмотрел на него.

Фон Кугельсдорф стоял и смотрел, прикрывшись рукой от солнца, на оживающую равнину.

- Это войско сынов Израилевых, - медленно произнес профессор, а Иван, совершенно неожиданно для себя, добавил:

- "И было их числом около сорока тысяч, и перешли они перед Господом на равнины Иерихона, чтобы сразиться..."

Словно какая-то дымка застлала мир вокруг него: как во сне, видел он остановленную реку, столб света и камни: ветры проносились над его головой, не трогая остальных, и различил он голоса, неслышимые другими...

"Да что такое со мной?!" - по-настоящему испугался Иван и вдруг уловил цепкий, нечеловечески внимательный взгляд профессора, в котором светилось торжество и затаенная угроза...

Это длилось недолго. Короткий вздох - и все просветлело: голоса умолкли, и Иван ощутил мимолетную жалость, сожаление, тоску и непонятную тревогу.

Профессор все смотрел на него. Потом он мотнул головой и повернулся к Кляйну.

- Да, это войско Иисуса Навина, - сказал он спокойно. - Теперь лошади нам очень пригодятся - нам надо попасть в город... если уже не поздно.

Они и впрямь еле успели. Быстро собравшись и переодевшись, их маленький отряд галопом поскакал в сторону городских ворот. Профессор обнаружил недюжинную выдержку, сумев, не вызвав подозрений, объясниться при въезде в город и рассказать о приближающихся полчищах врага. Впрочем, о подходе неприятеля все уже знали.

В городе царила суматоха. Все ворота были спешно закрыты; на крепостной стене появились усиленные отряды стражников, напряженно всматривавшихся в даль. Огромное войско подошло к городу и стало лагерем подле него.

Немцы действовали спокойно и деловито. Они разбились на три группы и разошлись по городу, договорившись встретиться в определенном месте в условленный час. Место встречи выбрал Иван, предупредив всех, что изменить его нельзя.

На закате они встретились. Все прошло благополучно, трофейных коней продали, выручив за них кучу денег: лошади и впрямь были хорошие. Купили они и одежду, которая была в моде у местного торгового люда.

Обошлось без эксцессов. Хоть новоприбывшие внешне и отличались от коренных граждан города, однако не настолько, чтобы вызвать подозрения, к примеру, лиц нордического вида здесь оказалось, к удивлению Ивана, предостаточно, так что разве что рост дюжины заморских гостей мог повлечь кривотолки, однако, в конце концов, местные боги вряд ли могли запретить расти кому-то ввысь, сколь душе угодно.

На улицах было как-то неспокойно: в городе царило напряженное ожидание штурма.

- Мы должны провести здесь еще шесть дней - если верить тому, что написано в Библии, - говорил негромко профессор. - А не верить Книге оснований нет... Иерихон будет взят на седьмой день... после того как падут его стены... Вы сами видели, как ангел сошел с небес и обратился к Иисусу, сыну Навина: все так, как было описано... или почти так. Иерихон будет разрушен. Нам нужно будет уцелеть и проникнуть к талисману...

Иван слушал профессора, но слова доходили до него, как из-под воды. Весь день он чувствовал себя странно. Словно некая раздвоенность овладела им. Временами мир казался осязаемым и реальным, временами же налетало ощущение расплывчатости, эфемерной зыбкости окружающего, он видел все как будто со стороны - себя, своих спутников, жителей города... ту женщину, с которой он столкнулся на рынке и которая посмотрела на него так, что закружилась голова, и он вдруг до неприятного резко ощутил предопределенность настоящего - будто в сотый раз играл чужую роль в набившей всем оскомину старой пьесе... Только вот текст, как назло, забыл.