Читаем без скачивания POP3 - Маргарита Меклина

Но вот, покуда и все… только что вернулся домой и тут же звонок в дверь — по просьбе некоего старинного знакомого его не то сын, не то юный племянник (весьма решительный) всучил мне увесистую папку с литературными упражнениями. Я заглянул и мне стало нехорошо. Но об этом после, равно как и о новой книге Мити Волчека, которую вы несомненно вскорости получите.

Но не думайте о чепухе и все будет замечательно. Еще раз — ваш атд.

Добрый день, милый Аркадий!

<…> смотрим в классе Riefenstahl's «Triumph of the Will». 1934. Усатый Макашов в галифе, сапогах. Дамочки облизывают губы, жеманятся, в шляпах. Дети забывают про шоколад. «Барабан к барабану, флаг к флагу, человек к человеку, город к деревне — партагеноссен, мы будем одним целым, мы будем великой страною!» Слова вибрируют на уровне рева, каждое слово с надрывом и взмахом руки. «Хайль, хайль, хайль!» Стройные колонны ребят — что бойскауты, что гитлерюгенд. Геометрические построения тел. Все равно что в мюзикле Басби Беркли. Только у Басби нашего, похороненного на простом кладбище с табличкой «здесь лежит Басби Беркли, лейтенант, США», — у него девицы, красотки, девчонки, юбчонки… А у Макашова-Адольфа — мужчины. Мощные складки галифе, вот они моются, вот они бреют друг друга, а вот чехарда, вот с лопатами наперевес выполняют военные танцы. Встреченный мною знакомый-чех: «ты куда идешь?» «на философию искусства, а ты?» «а я на демократию и образование. Ха-ха-ха, будто я демократ (у него железная кружка с кофе в руке). Америка — это смешно. Америка — это марионетка и клоун, а обратная сторона — жестокий жаждущий зверь, purifying his conscience, очищающий свое сознание, совесть». Под музыку идут гитлерюгенд и слышатся «взвейтесь, кострами». И хочется взволнованно встать и хвалить великого Сталина. Понятно — фашисты. Но все эти парады, спортсмены, военные марши — напоминают одно. «А печи? Евреи?» — голос из зала. «Мы думаем об эстетике, глядя на сексуальность мундиров, о Гегеле, Канте? Как покрасивее запихать чью-нибудь голову в печь?» Посмотрите, господа, на работу осветителя. Он освещает фюрера снизу, он смотрит на фюрера снизу, и сверху — на лица ребят.

Все кончено, подумал он, прижимая к груди нераспечатанный конверт с письмом. Да нет, послышался чей-то приглушенный голос, не все… еще не все кончено. Это только начало. Никанор Полуэктович обернулся и увидел почтальона. Тот приветливо улыбался. Он улыбался потому, как уезжать покуда все уезжают и приезжают. Была бы халява, чтобы добраться до Ирландии и шарахнуть дюжину Гиннеса. А в НЙ только одного — Александра с одним «н», что б другим неповадно было умничать по части постмодернизма. Одним словом, действительно, надо бы съездить и побегать по лугам с нелепыми выкриками относительно весны и истерии. Если бы вы, милая Рита, были солдатом, я продолжил бы эту непритязательную тираду должным образом, но… это кисейное платье… шляпа с гипсовыми жаворонками, этот средиземноморский взор с прованским пламенем в зрачках… ах, вся эта литература 20-х под тентами океанических лайнеров… нет-нет, это меня определенно останавливает.

А вместо этого почтальон несет первую, насколько я понимаю, критическую статью о вас же. 8-)

Милый Аркадий,

только что мне торжественно была вручена Ваша фотография. У Вас замечательные голубые глаза и шикарный, между прочим, пиджак! У Вас действительно есть такое замечательное умение: носить пиджаки! Вы похожи на волшебника, и даже на колдуна-целителя, о котором Вы говорите. Терри сказал, что Вы были единственным русским, который все время улыбался!

К вечеру улегся ветер. В комнате потрескивали сверчки, свечи, горящая бумага. Порой слышался уютный треск мозгов. Мысли противоречили друг другу во всем, кроме одного — завтра утро, думал Давид Николаевич Михелъсон, завтра постучит почтальон, завтра изменится жизнь.

Добрый вечер, дорогой Аркадий! Рассматривание фотографий: арка, под аркой, вот порог погорелого дома, архитектор Семочкин, реставратор-умелец. Как бывает: сидите в автобусе и думаете: где-то тут скитается Семочкин. И видите вроде бы Семочкина, но это не он. Пересаживаетесь на автобус другой. И тут уже едет Семочкин настоящий. Как образ является всего лишь предвестием образа… Венгрия, Болгария, Югославия. Что мы можем сделать своими стихами?

Говорят, в Косово почти «пропала культура». И тут же — война. Есть ли связь?

С умилением Терри говорит об ангельской рыбе. Кажется, в Югославии есть деревня, где подросткам явилась Богоматерь. И тут же туда потянулись туристы. Я совсем замоталась с экзаменами. Весь май — надо что-то писать, сдавать, разворачивать бутерброд на уроке. В голове какая-то каша. В перерывах между написаниями «программистских програм», пытаюсь состряпать статью про American art, колода переполненных дисков, уже непонятно, какой текст на каком. Кажется, пропускаю кучу Ваших вопросов, в том числе и про Моррисона. Кто такой Моррисон? Извините за мою бестолковость. Почему-то пришла ассоциация с Джимми Хендриксом. У одной моей подруги в Ленинграде так звали кота. Кот был некрасивый и злой.

у нас тоже чудовищная жара +20 ночью. И топят. Но детей нет, они стали большими и ушли за горизонт. Потом ушли слоны. Остались балконы. Остальные не в счет. А кто такой Дэвид Микельсон? Не профессор ли из Канзаса? Если я прав, то имя его пришло почти из параллельных миров. Когда же, Бог мой, когда же… а может быть, вы имеете в виду другого? Кстати Михельсон воевавший Пугачева был его родственником.

Обнимаю (в жару, а? вот так… кошмар).

Добрый день, милый Аркадий!

Нам всем известно, какое большое значенье придают музыканты, писатели комбинаторным наукам. К примеру, логике, верчению диска, I-chingy, Ars magna sciendi, Ars combinatoria, Coup de des, и т. д. К слову сказать, в Сан-Франциско влетел на безумных страстях кинофильма, на лошадке на серой — Пабст.

Камере и видению Пабста принадлежит знаменитый «Ящик (или даже можно сказать коробчонка) Пандоры», а также первый дон-кихотовский фильм, 1902 года, с Шаляпиным. Помните анекдот? Заинтересовавшись импозантностью барина, ямщик спрашивает: «барин, а барин, а кто Вы такой?» Шаляпин отвечает: «певец я, пою». «A-а…, разочарованно говорит ямщик, — когда я пьян, я тоже пою». «А когда я пьян, — отвечает Шаляпин, — за меня Васильев поет» (Васильев был его «запасным»). Так вот, представьте темную комнату — дым, гам или гарь, таинственные фимиамы — курятся. Потемневшее золото, когти. Старинные тяжелые цепи. Жрица, или, по-простому, гадалка, похожая на одну и…

Звонок. На работу мне опять звонит Терри. Он пытается подбить свою аэро-американскую компанию на выдачу денег Набокову.

«Терри, Набоков от твоих неимоверных усилий, наверно, радостно переворачивается с боку на бок в гробу». «Да-да-да, здесь, в Бэй Эрея, есть бабочка, butterfly checkered spot, и она вымирает. Здесь у нас на работе все шутят, смеются, однако, объявили нечто вроде чрезвычайного положения, ничего нельзя делать, и нам это просто ставит палки в колеса». Жрица, или гадалка, похожая на одну?.. Что имелось в виду? Ускользнула многозначная мысль. Карты раскладывая по кругу, гадалка расчерчивает топографию жизненных линий. Год — слава, два года — слова, три года — любовь и успех. «Послушайте, как насчет того джентльмена?» — единственное, зачем пришла. Разве нужно спрашивать о работе? Куда-то ушли все вопросы. Такое чувство, что не хочется знать. «This is not a true love.» Послушайте, откуда она может знать, со слоеным краплением карт, что в кругу поэтов зовется любовью? «Девушка всячески оберегала себя от ненужных вмешательств. В постель ложилась она с героями своих романов». От сердца к сердцу протягивается вереница бумажных листов. Замечали ли Вы, Аркадий, как многие мужчины хранят бумаги во внутренних карманов пиджаков, так что во время объятий мнутся счета и квитанции о неуплате долгов? Но нет, нет… что же я спрашиваю. Конечно, Вы не могли этого замечать.

Английский дипломат с птицей во рту, разумеется, это знал, и частенько мял аусвайсы, ибо предпочитал неофитовых мальчиков нефритовым девочкам. «На постели лежали белокурые немецкие юноши». Оставим эту историю о свинопасах. А-а-а-а-а-а-! О-у-у-у-у-! В данный момент нас интересует история маленького персидского джентльмена и русской девушки с оккупированных территорий. Долог ли будет их путь? Персидский джентльмен темен лицом, строен в стане, он пожил, и как пожил — многое видел на своем протяжном веку. Он плакал в Дельфи, ощущая особую близость к Богам. Прочитав любовные письма Калила Гибрана к своей девушке Мэри Гэтскил и узнав о его заветном желанье устроить выставку своих картин (море, море, опять соленое море), персидский джентльмен организовал exhibition. Маленький персидский джентльмен знавал и тяжелое бремя вторженья и броженья финансовых клерков, которые изъяли все его личные письма. Коваными сапогами по полу… Говори тут о русских или немецких хранителях пастбищ! Да только посмотри на наших американских солдат. Удивительно, что американские ботинки долгое время в России пользовались повышенным спросом. Маленький персидский джентльмен тусовался в «Студио 54» со Стивом Рубеллом, к которому ворвались однажды налогозахватчики и изъяли 600 тысяч $ запрятанных от такс, идущих на бомбежку домов Милошевича. В «Студио 54» заходила Мадонна. Наша югославская жрица, плетущая длинный рассказ на вязальных спицах гаданья, пленяется историей о русской девушке и персидском джентльмене, поднимает брови и уверенно говорит: «This is not a true love.» Послушай, ты, — я только сейчас вспомнила на кого ты похожа, — ты похожа на героиню из рассказа Бунина «В Мадриде», у тебя развратные темные от кокаина глаза, ты невыдержанно почесываешься, глядя на меня — дорогая моя, разве так выглядят жрицы? Послушай, у тебя слишком глубокий разрез. И откуда этот запах жареной рыбы из кухни? Ты вдруг бежишь туда, но оказывается, что муж твой, чьи фотографии я вижу на том месте, куда обычно ставят иконы, уже с рыбой и костями ее разобрался. Я слышу крики детей. У тебя на крыльце стоят совершенно немыслимые зеленые лягушки, покрытые разводами грязи. Послушай, мне хочется засунуть тебе эти тридцать долларов, как тридцать иудейских серебряников, за бюстгальтер, как шлюхе. Прости. Наверно, нарушаю этим женское братство. Но есть же другие ответы?