Читаем без скачивания Не завтра жизнь кончается - Ангелина Маркина

– Илья, осторожно, выравнивай самолёт, а то войдёшь в штопор и погибнешь, – говорил лучший лётчик эскадрильи, Володя-маленький, как называли его друзья, чтобы отличить от Володи-большого, смешливого крепыша из Сибири с пушистыми девичьими ресницами.

– Смотри, Илья, ты не успеешь катапультироваться, – предупреждал друга и Володя-большой.

– А может, я не хочу, – отшучивался Илья.

– Лизочка, что вы сделали с нашим лучшим другом? Он же совершенно выходит из-под нашего братского контроля, – сочным басом ворковал рыжеволосый саратовец Юра Гусев, голубоглазый, крепкий и стройный, как молодой бог.

– Пропал человек для воли и свободы, попомните моё слово, – шутливо сетовал высокий и ладный красавец Виктор Иволгин, комсорг и командир эскадрильи.

– Прекратите разговорчики в строю, – добродушно отшучивался и улыбался Илья.

Через несколько дней Лиза улетела на занятия в Киев, а Илья сразу же прислал тёплое и скучающее письмо. Потом прилетел на выходные и пришёл к ней в общежитие. Девочки восторженно шептали ей:

– Ты где такого нашла?

– Сам нашёлся. Нравится?

– Классный парень. А там есть ещё хоть один такой же?

– Полно.

– Пригласи нас в гости.

– Приезжайте.

Илья сдержанно знакомился с её однокурсницами.

У них началась практика в школе, и она могла на пару дней приехать домой. Потом её жизнь превратилась в непрерывный праздник, в котором всё происходило красиво и неожиданно, поражая её, предвосхищая мечты и желания, одаривая интересными событиями и счастливыми совпадениями.

Они подали заявление, и все друзья пошли с ними в загс, а потом все вместе фотографировались, весело шутили и смеялись, когда старый еврей-фотограф долго рассаживал их так, как ему хотелось.

На октябрьские праздники они сыграли свадьбу и были счастливы. Илья перешёл жить к её родителям, и папа говорил с ним о политике, а мама закармливала варениками и пельменями.

Лиза улетела в Киев уже с новой фамилией Савельевой и у неё началась настолько необыкновенная жизнь, что порой она не могла поверить в её реальность. Привыкнув к скромной и даже скудной жизни на студенческую стипендию, она просто не знала, куда тратить те огромные деньги, которыми муж снабжал её. К этому невозможно было привыкнуть, это смущало и за это было неловко перед подругами, которые, как и она до этого, по-прежнему жили более чем скромно.

Илья не мог прожить и неделю, чтобы не видеться с ней, и почти каждый выходной прилетал в Киев. Он приносил ей в общежитие самые красивые розы и такими же цветами встречал её, если она прилетала в Прилуки. У неё дома и в общежитии появились самые дорогие флакончики, коробки и наборы духов, о которых она раньше даже мечтать не могла. Теперь все девчонки её комнаты и почти всего этажа забегали «подушиться» и благоухали её дорогими духами. У неё появилась красивая одежда, мягкая изящная и удобная чешская обувь, и порой она не могла понять, приятно ли это или наоборот тяготит, вызывая зависть сокурсниц.

Если они ходили с Ильёй по Киеву, и если ей что-нибудь нравилось в витрине магазина, он тут же предлагал это купить. Она с трудом отговаривала его, но очень часто они брали то, что ей приглянулось. Теперь можно было покупать книги, на которые раньше не хватало стипендии, и она стала собирать библиотеку.

Илья постепенно знакомил её с друзьями. Это был необычный для неё мир военных, где все были молодые, дружные и весёлые, внимательно опекавшие и оберегавшие всех жён. Она по-настоящему поняла и оценила это отношение только тогда, когда в военгородке случилось первое горе: разбился самолёт и погибли два лётчика. Остались две молодые вдовы с маленькими детьми, и разбитой жизнью, любовью, надеждами и будущим. Мирно работали и отдыхали Прилуки, а в военгородке с воинскими почестями хоронили двух отчаянных молодых ребят, решивших стать военными лётчиками и теперь сдержанно, и чуть удивлённо смотревших с фотографий с чёрными траурными лентами. А от непривычно затихшего в тот день аэродрома по-прежнему уходило вдаль и колосилось поле пшеницы, лилась с неба трель жаворонка и всё так же тепло и ласково светило солнце.

Горе сплачивало всех в одну семью, о нём всегда подсознательно помнили, с его реальным и отдалённым существованием свыкались и сживались, о нём знали, но не думали, когда уходили на дежурства, отправлялись в полёты, сидели на военных объектах, уезжали в отпуск, отдыхали и смеялись. Она вскоре поняла, что это особенные люди, с особенным отношением к жизни и её ценностям, с особенным умением отделять главное от второстепенного, с готовностью подчинять себя и свои желания более важной цели, приказу и дисциплине.

Главной особенностью военгородка было то, что всё его население было молодым и сплочённым с детьми, не старше школьного возраста. И всё же все были разные. У Лавренёвых была замечательная библиотека. Переезжая в другую часть, они не брали с собой ничего из мебели, но бережно упаковывали, и хранили книги. Они сразу приняли и полюбили Лизу, обсуждая прочитанные книги и радуясь, что их вкусы совпадали. Они часами говорили о Голсуорси и его «Саге о Форсайтах», о Паустовском, Тургеневе, о мемуарах и жизни декабристов, о Симонове и поэзии Отечественной войны, о воспоминаниях дочери Льва Толстого и его трагедии, о Пушкине и поэзии Бодлера, Лермонтова, Евтушенко, Фета, Гёте, Максимилиана Волошина и Якова Полонского, о последнем романе Артура Хейли, о «Трёх товарищах» Ремарка и «Последнем дюйме» Хемингуэя, о романах «Фараон» и «Кукла» Болеслава Пруса, о Лионе Фейхтвангере, Бунине и Чехове. Лиза была в восторге от этих необыкновенных людей.

Сухаревы вели спортивный образ жизни. У них в квартире почти не было мебели, ничего, кроме стола и кровати, но всё было завалено рюкзаками, лыжами и гантелями, а в углу стояли два велосипеда, висели удочки, круги, мячи, надувные матрацы и упакованная туристическая палатка. У окна под открытой форточкой стояла детская кроватка, и в ней дрыгал ножками упитанный годовалый мальчик, посиневший от холода.

– Боже мой, вы же его заморозите и простудите, – ужаснулась Лиза.

– Ничего подобного, он у нас закалённый, мы его приучали к этому с самого рождения, – возразили Сухаревы.

– Но он же синий от холода.

– Ну и что? Он же не плачет, не болеет, и простуды его не берут. Значит, ему хорошо, – отвечали молодые родители, отец привязывал малыша к себе и они шли кататься на лыжах.

В июне Лиза сдала госэкзамены и получила диплом, а в июле родился Алёшенька. Илья каждый день приходил с ребятами к ней в роддом с цветами и конфетами. Стоя под окнами её палаты, они шумно и весело переговаривались с ней, шутили и смеялись.

– Молодец, не бракодел, родил защитника Родины и продолжателя рода, – говорили они, похлопывая Илью по плечу.

– Интересно, кто же всё-таки родил? – спрашивала Лиза.

– Слов нет, Лизочка, ты молодец, – шумно соглашались все. – Ты только поскорее выходи, мы тебе особый праздник устроим.

– Факт, – подтвердил Володя-большой. – Мы это так отметим, что истребители в небе закачаются.

– Смотрите, сами не закачайтесь, – предупреждала она.

– Ну, это само собой, причина ведь уважительная.

Стоя рядом с ней у окна и глядя на них, немолодая женщина- врач сказала:

– Какие замечательные ребята к вам приходят. Просто загляденье. Лётчики?

– Да, – ответила Лиза, не скрывая гордости за них.

– Такие же славные мальчики гибли в войну. Хорошо, что сейчас мирное время.

– Иногда гибнут и теперь, – сказала Лиза, глядя на смеющихся ребят.

– Да, да. К сожалению, – согласилась врач и вздохнула.

Принесли кормить крошечные орущие свёрточки, и Лиза, показывая в окно личико Алёшеньки, помахала рукой:

– Идите, идите, нам пора обедать.

Через несколько дней они шумно и весело приехали за ней с традиционным шампанским, коробками конфет и цветами, а потом ещё несколько дней собирались у них, «обмывая» Алёшеньку. Володя-маленький на спор с рыжеволосым Юрой Гусевым пытался пройти по узенькой доске между мамиными парниками, но всё время, под общий смех друзей, заваливался то в одну, то в другую сторону.

– Нет, это не в счёт, – говорил Володя-маленький и снова пытался пройти по узкой дощечке. – Сейчас я сосредоточусь, спокойно, ну что ты? Я же всё-таки лётчик, ты понял? Я запросто пройду тут, смотри, понял? – повторял он и всё-таки снова валился в парник, а все от души смеялись.

– Фу-ты, что за ерунда? Я же совсем не пьян, ты понял? – сам себе доказывал он, пока Виктор Иволгин, командир эскадрильи, не остановил его:

– Кончай, завтра пройдёшь. А то тебя придётся снять с полётов, понял?

– Понял. А ну-ка ты, командир, попробуй.

Виктор безукоризненно прошёлся по дощечке, и все одобрительно зашумели.

– Как это у тебя получилось? – удивился Володя-маленький.

– А надо было с детства тренироваться. Меня за эти подвиги не раз даже из школы исключали.