Читаем без скачивания Не завтра жизнь кончается - Ангелина Маркина

– Не раз? – удивилась Лиза.

– Да, милая учительница, представь себе, что не раз. Перед вами ужасный лоботряс. Когда меня последний раз исключили уже в восьмом классе, я залез на трубу школьной кочегарки.

– Боже мой! И что делали твои бедные учителя?

– Именно бедные. Все учителя и завуч с директором стояли внизу и просто умоляли меня слезть.

– И как же тебя сняли?

– Ещё чего – сняли! – возмутился Виктор. – Кто бы им это позволил? Сам слез. Но только после того, как директор при всех пообещал, что больше не будет исключать меня из школы.

– Да, тут выбора нет, – согласилась Лиза. – Как у вас в авиации: если неполадки в моторе, то спасают самолёт или человека?

– Человека, конечно. С земли приказ: катапультироваться, а ты всё тянешь, думаешь, вытяну, вот-вот заработает, не может быть…

– Ну и? – Лиза почти с ужасом смотрела на рассказчика, представляя, как на секунды идёт счёт человеческой жизни.

– И пока выравниваем, как видишь. Самолёта ведь тоже жаль. Дорогая всё-таки игрушка. Пока удаётся, значит, выравниваем. А кому не удалось…

– Ну, о чём ты завёл? Что ты пугаешь? – вмешался Юра Гусев. – Лиз, ты его не слушай. Это он себе цену набивает, хочет героем показаться. А вообще это плёвое дело – летать. Сидишь себе, дышишь в трубочку и смотришь на солнышко, а всё, что тебе надо делать в воздухе, решают за тебя умные люди на земле.

Ребята дружно засмеялись и, переглядываясь, поддержали:

– Точно. Именно так всё и происходит. Это он очень точно описал.

Они были замечательными, эти красивые и дружные мальчики с весёлыми, остроумными шутками и лёгким смехом, ежедневно рисковавшие жизнью.

Дорога от вечерней школы шла к автобусной остановке, куда они проводили Арину, потом через центр на их улицу, где рядом с гостиницей стоял дом, в котором они жили.

К их приезду в военгородке не оказалось свободной квартиры и им предложили пожить пока в городе на частной. Они сняли второй этаж нового и добротного коттеджа в центре, возле гостиницы – три солнечные и просторные комнаты с кухней, а после переезда к ним Валентины Адамовны, матери Ильи, решили вообще не переселяться в военгородок, а остаться жить здесь.

Утром Илья уезжал в часть, а Лиза с Валентиной Адамовной и Алёшенькой шли бродить по городу. Лизе очень нравилась её свекровь, спокойная и выдержанная женщина, чуть полноватая, но всё ещё красивая и статная, дочь чешки и поляка. Что-то в ней было горделиво-достойное и доброе одновременно. Они дружили как подруги и понимали друг друга так, что мама часто даже ревновала Лизу к свекрови.

Гуляя по зелёным и тихим улочкам, они изучали всё новые районы и восхищались всем, что видели. Домики были простые, но разные, и люди в них жили, наверное, по-разному. Где-то радовались счастливые и красивые влюблённые молодожёны, переживавшие лучшие дни своей жизни и молодости, о которых потом, через годы, будут вспоминать. Где-то тихо скучали стареющие и одинокие родители, чьи дети выросли и разлетелись по огромной стране. Где-то умелая и заботливая молодая женщина, привычно и ловко переделав всю работу по дому, приготовив вкусный обед и, развешав свежую стирку на верёвках во дворе, довольная, что со всем управилась и всё успела сделать, ждала возвращения мужа с работы, а детей из школы. Где-то подсматривала за ней её одинокая соседка, в глубине души несчастная и страдающая от ревности, зависти и тайной любви к её мужу. Сколько разных судеб, сколько переживаний и романов скрывалось за каждым из заборов и палисадников, в каждом доме и дворе! Сколько хранилось там неразгаданных душевных тайн, о которых никто и никогда не узнает!

Несколько раз они ходили за грибами вместе с хозяйкой их дома, сдержанной и покорно терпеливой женщиной лет сорока пяти. Они приносили полные вёдра боровиков, удивляясь и не веря такому чуду, фотографировали их и жалели, что приходилось резать их и разрушать такую красоту.

Как-то, гуляя со свекровью и Алёшенькой по окраинной улице, Лиза мечтательно сказала:

– Вот было бы чудо, если бы мне нашлась здесь работа. Хотя бы несколько часов в неделю, чтобы стаж не прерывался.

– А ты попробуй узнать в школе. Может быть, как раз что-то и найдётся, – предложила Валентина Адамовна.

– Вряд ли. В тех местах, где воинские части, всегда переизбыток специалистов. Особенно врачей и учителей.

– А ты всё-таки попробуй, – повторила свекровь, и из уважения к ней Лиза, хотя и без всякой надежды на успех, отправилась в школу.

Вернувшись через час, она почти взбежала по лестнице на второй этаж и, обнимая свекровь, радостно сообщила:

– Невероятно, в это просто трудно поверить, но у меня есть работа, представляете? Они так обрадовались, что я пришла, – это чудо. Сказали, что давно ждут именно учителя немецкого и английского языков. Какая вы умница, что посоветовали мне пойти и узнать.

– Ну, вот и хорошо, – улыбнулась Валентина Адамовна. – Вот и хорошо.

– Правда, это вечерняя школа, и мне сразу же дали классное руководство в десятом классе. Мне везёт на десятые классы, – проговорила Лиза.

– Ничего, – успокоила её Валентина Адамовна. – Это всё для тебя уже не ново. Справишься, я уверена.

От радости, Лиза обняла свекровь и закружилась с ней по комнате.

А в высших невидимых и неощутимых человеком сферах кружились и звучали непрерывные волны радости и счастья обретения, возвышения и восхождения к Высшему, Непостижимому и Предвечному. Совершенные в своей гармонии звуки переливались удивительными мелодиями, не начинаясь и не заканчиваясь, соединяясь и сливаясь с невиданными оттенками и волнами красок. Возникая друг из друга, взаимопроникая и дополняя друг друга, в непрерывной бесконечности и вечности неповторимых вариантов мелодий, красок и ощущений радости и счастья от нескончаемого стремления, приближения и прикосновения к непознаваемой и сокровенной, всегда влекущей Тайне…

– Прими свет её радостной молитвы, – без слов и звуков взошли ввысь от невидимых бестелесных сущностей волны обращения.

– Там нет молитвы, – одними волнами света и переливами красок так же без слов и звуков пришёл ответ, воспринятый совершенными и чистыми сознаниями.

– Там радость Твоего творения. Она изливается из чистого сердца и поёт хвалу всему созданию Твоему. Прими и благослови эту радость и благодарение. И благоволи сохраниться ей в этой любви и чистоте на всю её земную жизнь, – снова поплыли ввысь прекрасные и благозвучные волны.

– Излишни просьбы – всё есть всегда и везде, – расходясь в бесконечности, приплыл ответ радости и света. – Всегда и во всём есть всё… и есть главное: свобода выбора… Свобода выбора – неприкосновенна, незыблема и вечна… Нет ничего превыше свободы выбора, воли действий и любви… Они – превыше всего…

Сияющее сознание со светлой заботой обернулось к оберегаемой им на земле человеческой душе, звенящей и поющей от радости этого мгновения, и обвило её гармонией любви и света, уносясь ввысь…

А сферы плыли и ликовали в бесконечной вселенной…

В субботу на летней танцплощадке Постав, на Гарбарке, разливалась музыка. Тёмное небо таинственно мерцало загадочными звездами, прислушиваясь к молодым сердцам и проникаясь волнением тайных взглядов, украдкой бросаемых из-под ресниц. А над всей Гарбаркой, над парком и озером, над всей притаившейся в темноте зеленью кустов, над сочными и пряно пахнущими травами, цветами купавы и листьями аира, над прохладной заводью в тени звучала то ритмичная, то трогательная, то сладко волнующая музыка.

Прохаживаясь в вечерней прохладе, сюда подходили и взрослые, чтобы посмотреть, как веселится молодёжь. Слушая весёлые влекущие ритмы или разливы вальса, вспоминали свою молодость и свои танцы, взволнованные и скрываемые взгляды, мечты, слезы ревности, разочарования и новой надежды на счастье. Эта танцплощадка помнила немало тайных волнений, а иногда и слёз. Они витали здесь каждое лето, обещая счастье и раздаривая радости.

Потерявшая на фронте мужа и оставшаяся с четырьмя детьми, стояла рядом со своей соседкой Геня Казимировна Копешко. Её постаревшее и сморщенное от горестей и тяжёлой работы лицо разучилось улыбаться, глаза потухли и взгляд из-под выцветших бровей был жёстким и строгим. Теперь дети её выросли, старшая дочь уже была замужем, две младшие работали, а здесь, на танцах был её младший и единственный сын, надежда и тайная гордость.

– Вот ты и Антося сваго дождалась, – сказала соседка, но Геня Казимировна даже не улыбнулась.

– Теперь тебе легчей будет, – продолжила соседка. – Поможение али жёнку приведеть, всё адно легчей.

– Какое там легчей? – с обидой ответила Геня Казимировна. – Погодь еще радоваться. Ему еще учиться надо. Не скоро ещё легчей будет…

Поодаль от них стоял и второй секретарь райкома Иван Михайлович Красиков с женой. Наблюдая за группкой девушек, среди которых была и их дочь, Иван Михайлович поглядывал на ребят в белых рубашках и наглаженных брюках, уверенно стоявших в стороне. Некоторые из них в этом году пришли из армии и он их хорошо знал. Знал их родителей и их семьи, знал многое почти обо всех, так как родился и вырос здесь, в этом городке.