Читаем без скачивания Ларец с опасным сюрпризом - Евгений Сухов

Весь прошедший год Николай Второй неизменно интересовался, как проходит работа, и Фаберже, зная дотошность государя, подробнейшим образом рассказывал ему о своих задумках и на фотографиях показывал выполненные детали.

Теперь шкатулки лежали на столе. Государю осталось только по достоинству оценить талант мастеров. Вот только открывать шкатулки Фаберже отчего-то не торопился. Николай Александрович, стараясь скрыть нарастающее нетерпение, поглаживал черного французского бульдога по кличке Ортино. Княгине Татьяне его подарил выздоравливающий офицер лейб-гвардии Уланского Его Величества полка Дмитрий Малама, но пес отчего-то предпочитал общество государя, и Николай Второй ничего не имел против такой компании.

Животных в покои государя не пускали (во дворе Александровского сада проживало еще одиннадцать собак, две козы, один осел и даже слон, для которого сделали специальный вольер), но для бульдога ввели исключение. Похоже, что пес тоже оценил расположение государя и смирно лежал под его мягкой рукой, показывая белые клыки.

Открыв шкатулку из малахита, Карл Фаберже вытащил пасхальное яйцо «Красный Крест с портретами» и аккуратно поставил его перед государем. Поверхность яйца была белой, каковой должна быть скорлупа, а на боковой стороне был нарисован красный крест, украшенный императорскими символами.

Подняв пасхальное яйцо, Николай Александрович не торопился его открывать, как если бы хотел убедиться в безукоризненности выполненной работы, осмотрел его со всех сторон, а потом, приподняв изящную крышечку, вытащил сюрприз: четыре портрета, сцепленные между собой золотыми застежками. Долго всматривался в родные лица жены и дочерей, облаченных в одежду сестер милосердия, и произнес едва слышно:

– Замечательная работа. – Перевел взгляд на ювелира, затаившего дыхание, и добавил: – Всякий раз не перестаю удивляться, как это вам удается. А здесь… совместить красоту и горечь… такое под силу только очень великому мастеру.

– Просто я очень люблю свое дело.

– Нисколько не сомневаюсь в этом. Просто великолепно!

– В работе ничего лишнего, ваше величество. Все строго!

– Это то, что нужно.

– Было много вариантов, ваше величество, но мы решили остановиться именно на этом. И я уверен, что мы не ошиблись.

Аккуратно уложив яйцо в шкатулку, Николай Александрович потянулся за вторым яйцом, но пес, сидевший у него на коленях, неожиданно вцепился зубами в край скатерти и, забавляясь, потянул ее на себя. Ваза тотчас перевернулась и, прокатившись по столу, слетела на пол, раскидав мелкие обломки далеко по паркету.

– Ортино, перестань! – крикнул государь. – Безобразник!

Шкатулка опрокинулась, и из нее на стол выкатилось яйцо «Ангел-Хранитель». Подкатившись к самому краю, оно остановилось, но пес, забавляясь новой игрой, вновь дернул на себя зажатую в зубах скатерть. В следующее мгновение яйцо сорвалось с кромки и с треском ударилось об пол.

– Ортино! Негодная псина! – Государь выглядел расстроенным. – Что же ты наделал? – Он поднял расколовшееся яйцо. – Вы можете что-нибудь сделать?

Фаберже взял пасхальное яйцо. Губы сжались в прямую линию, скрывая огорчение.

– Ваше величество, работу можно исправить, – осмотрев яйцо, сказал он. – Правда, на это уйдет некоторое время.

– Вы успеете до Пасхи?

– Сожалею, ваше величество, – развел руками Фаберже, – но полагаю, что это невозможно. Получится совсем не то, что вы хотели бы увидеть.

Государь огорченно покачал головой.

– Господи, каждый год я дарил по пасхальному яйцу матушке и Аликс… В этом году они ждут от меня опять какого-нибудь интересного сюрприза. Если я не сумею преподнести им что-нибудь оригинальное, то они будут разочарованы.

– У меня есть решение, – негромко произнес Фаберже.

– Какое? – с надеждой посмотрел царь на ювелира.

– Сейчас я как раз завершаю работу над пасхальным яйцом для семьи Ротшильдов. Оно будет весьма оригинально раскладываться на три части в виде триптиха. Осталось изготовить только сюрприз… Мы не обговорили точные сроки. Думаю, что Эдмонд Ротшильд не станет на меня сердиться, если я немного задержу заказ.

– Если вы так считаете…

– Он весьма милый человек… Ваше величество, что, по-вашему, у него должно быть внутри?

– В нем должны быть портреты великих княгинь Ольги и Татьяны.

– Хорошо, – сделал в блокнот пометку мастер. – А каков должен быть сюрприз?

– Идет Отечественная война… Мы не можем позабыть этого. Я бы хотел сцену сошествия в ад. – Нахмурился. Подумав о чем-то своем, государь перекрестился. – Господи, дай силы России миновать все это… А еще изображение святых Ольги и Татьяны.

– Сделаю все в точности, ваше величество, – пообещал Фаберже. – Вы не возражаете против названия «Триптих Красный Крест»?

– Согласен. Буду вам очень признателен, Карл Густавович, если вы меня выручите. Ох, несносная собака, – поднял государь руку. В какой-то момент Фаберже показалось, что царь ударит пса, но нет, ладонь мягко опустилась на его спину. – Надо запретить ему входить в мой кабинет. А яйцо «Ангел-Хранитель» я у вас забираю. Думаю, что со временем эта вещь отыщет своего хозяина.

– Переделывать его – действительно очень большая работа. Проще сделать заново. Но я могу зашлифовать трещину, она практически не будет заметна, – взял Фаберже со стола треснувшее яйцо.

– Хорошо, пусть будет так. Посчитайте, сколько будет стоить дополнительная работа.

* * *

Негромко постучавшись, в личные покои государя вошел флигель-адъютант князь Семен Трубецкой. Открыв портсигар, Николай Александрович прикурил от торчавшего с краю фитиля, зажигавшегося каким-то хитроумным образом: не то от трения, не то еще от какой-то мудреной механики. На столе у государя было несколько листков бумаги и небольшая чернильница с воткнутым пером. Резных статуэток он не терпел, и его стол больше напоминал рабочее место какого-нибудь чиновника средней руки. Не носил император и золотых украшений, единственное, что он себе позволял, так это обручальное кольцо с сапфиром, подаренное Александрой Федоровной, когда она была еще его невестой, принцессой Алисой Гессенской. Да вот еще крохотный гладкий крестик на шее, на обыкновенной неброской цепочке из круглых колечек, который можно было увидеть лишь во время купания.

– Что у вас, Семен? – негромким голосом спросил государь.

Князя Трубецкого всегда подкупала обаятельная простота императора, с которой он одинаково обращался как к своим слугам, так и к главнокомандующим. Именно в ней и заключалось настоящее русское величие.

– Пришла телеграмма от начальника Генерального штаба Николая Николаевича Янушкевича.

– Вот как… Что в ней?

– Он пишет, что намечается значительная переброска войск неприятеля с Западного фронта на Восточный.

Закрыв портсигар, Николай Александрович аккуратно положил его на стол. Кто бы мог подумать, что военная кампания, начавшаяся столь победоносно, перерастет в затяжную войну… Уже в этом году военное командование рассчитывало завершить победоносное наступление в Галиции, и вот теперь переброска войск спутала первоначальные планы. По существу, Россия оставалась один на один с объединенными австро-германскими силами, а основные союзники, Англия и Франция, не сумели совершить ни одного контрнаступления, чтобы как-то облегчить положение русской армии. И это было крайне досадно!

– Он написал, чем это может грозить России?

– Так точно. Австро-германские войска по численности будут значительно превосходить русские. Один из возможных вариантов продолжения войны – сдать Львов и Перемышль.

– Весьма скверно… Мы ведь их только что взяли, – глухо обронил государь.

– Не исключено, что отступление продолжится и дальше. Возможно, что оно произойдет по всему фронту. Для Австрии и Германии важно разгромить Россию и вывести ее из войны. Только так они могут победить. Сейчас никто даже не берется предположить, где именно остановятся русские войска. Обо всем этом начальник Генерального штаба намеревается переговорить с вами лично и хочет немедленно выехать в Царское Село.

– Телеграфируйте ему вот что… Пускай остается в Ставке. И если положение столь тяжелое, то он должен организовать планомерное отступление войск. Мы должны дорожить каждым солдатом. А в случае наихудшего сценария не должно быть никакого повального бегства.

– Слушаюсь, ваше величество! Разрешите идти?

– Ступайте, – отвечал Николай Второй.

Флигель-адъютант развернулся, чтобы уйти.

– Хотя постойте… Отпишите главнокомандующему, что я немедленно выезжаю в Ставку. Еду не один – с наследником, нужно поддержать солдат своим присутствием.

– Ваше величество, смею возразить, Алексей Николаевич болен. Болезнь может обостриться в любую минуту, ему лучше бы остаться в Царском Селе, дорога неблизкая…