Читаем без скачивания Владыки Мегамира - Юрий Никитин

Кася зябко повела плечами:

– Меня в холод бросает всякий раз, когда смотрю на него!

Но пилюли проглотила сразу, без колебаний. Глеб осторожно потрогал раненую ногу, на губах появилась улыбка:

– Только бы добраться до Станции… В этом мире медицина творит чудеса. Через неделю уже и не вспомню, что у меня были сломаны ноги, ребра, отбиты почки…

– А мы доберемся? – спросила Кася жалобно.

– Обязательно, – ответил Глеб твердо.

– А как же…

Она осеклась, из темноты вынырнул варвар. Лунный свет играл на его блестящих плечах, за спиной и в руках колыхались раздутые бурдюки. Он вообще, как заметила Кася, пополнял запасы воды часто, регулярно поил боевого муравья и маленького страшноватого зверя, роли которого Кася все не могла понять, хотя тот вроде бы даже на ней поймал клеща.

Варвар не повел на них и глазом, сел у блестящего кристалла, что в Старом Свете был крупной песчинкой, привалился спиной и опустил веки. Лицо оставалось спокойным, но теперь надменность медленно растушевалась. Кася ощутила, что варвар еще очень молод.

Воздух становился все холоднее, но страшный лес не спал. Даже Кася, чужая в этом диком мире, ощутила, что с наступлением тьмы на смену одним чудовищам явились другие, непохожие. Крупные, тяжелые, медлительные, защищенные от ночного холода толстым мехом.

Явился ксеркс, брюшко заметно раздулось. Приблизился к варвару, Кася видела, как он высунул длинный розовый язык и лизнул хозяина прямо в лицо, словно непомерно огромный пес. Страшненький зверек соскочил с его слоновьей головы и брякнулся на плечо варвару, пошел топтаться по нему, устраиваясь, как щенок, на ночь.

Варвар похлопал его по лапе, ксеркс послушно лег рядом. Там и устроились все три страшилища. Еще Кася заметила, что варвар скормил ксерксу из бурдюка какие-то добавки. Возможно, что-то для пищеварения, так как она помнила, что муравей в одиночку не в состоянии даже переваривать еду.

Она взвизгнула, когда из ночи вынырнуло хлопающее крыльями чудовище размером с топтер. Внизу тут же забушевал вихрь. Она вцепилась в огромный камень, ее откатило с ним вместе, порывы ветра подняли сор и тучу микроорганизмов. Ксеркс тут же понесся кругами, наступал, а то и сбивал с ног Влада, Глеба и Касю, ничего не видя, кроме противника или добычи, азартно щелкал жвалами, подпрыгивал, метался из стороны в сторону. Крохотный буся прыгал на его литой голове, тоже что-то ловил, тонко верещал.

Огромное чудовище, оказавшееся ночной бабочкой, толстой и мохнатой, закончило жизнь в страшных жвалах ксеркса. Правда, уже в темных зарослях, куда уволокло его в долгих попытках освободиться. Затем, в результате нескончаемой ночной бойни, от которой Кася просто ошалела, вокруг фонаря, почти завалив его, выросла гора еще живых, но искалеченных бабочек, комариков, мошек, жучков. Ксеркс, как торопливо объяснил ей, успокаивая, Глеб, следует врожденному инстинкту заготовки корма впрок. Дикарь не глуп, бороться с природой не стал, явно не мичуринец, хотя гору мяса придется оставить здесь – не брать же с собой.

Кася не то чтобы успокоилась, просто настолько много увидела сразу, что все притупилось до обыденности. Выйди сейчас из ночи марсианин с двумя головами, она посмотрит на него таким же бараньим взором, отстраненным и равнодушным, каким смотрит на мир этот пресыщенный сын императора.

Наконец она вовсе начала клевать носом. Влад, как заботливый проводник, спросил с непониманием:

– Почему не спишь?.. Утром выйдем рано.

В его сильном голосе звучала почти та же забота, как и о его ксерксе и Хоше. Глеб ответил за нее поспешно:

– Великий воин, она сейчас заснет. Роса не помешает?

– Есть люди, – ответил Влад, – которым все мешает.

Он ушел ворошить истекающих кровью насекомых, а Глеб укрыл Ковальского – тот все еще не приходит в сознание. Касе велел тихо:

– Капни алломоном. Здесь на каждом листке по хищнику. Под листьями тоже.

Она оглянулась на варвара, он внимательно рассматривал в свете фонаря крылья, лапы жертв:

– Может быть, он вообще никогда не спит?

– Такое невозможно!

– Почему? Генетическая мутация…

Глеб тоже покосился, ответил шепотом:

– Со дня бегства первой группы прошло едва сто лет. Он выглядит человеком до кончика ногтей. А плотная кожа – результат приспособления к среде. Защитный механизм от высыхания, потери воды. Генетически он такой, как и мы. Если бы ты, к примеру, вышла за него замуж, у вас была бы куча здоровых и жизнерадостных детей.

– Ну и примеры у тебя! – сказала Кася негодующе.

– Я хотел сказать, – улыбнулся он, – что если бы он соизволил взять тебя в жены…

– Еще лучше, – огрызнулась она. – Лучше спи, а?

Глеб попробовал растянуть губы в улыбке, но получилась гримаса. Так и заснул, страдальчески искривив лицо. Кася села к нему вплотную, зябко прижалась спиной. Она не успела додумать мысль про ночной анабиоз, провалилась в оцепенение.

Влад открыл глаза, мгновенно охватил всю картину рассвета. Поляна еще в тени, от земли тянет могильным холодом, в стороне на огромных листьях блестят водяные шары: одни с кулак, другие – в полный рост человека. Маленькие – круглые, а гиганты – сплющенные собственной тяжестью. Воздух быстро прогревается, над шарами неспешно, а потом все быстрее завихрились полупрозрачные струйки, шары пошли рябью, с поверхности на глазах отрываются клочья, взлетают, превращаются в мелкий водяной пар, исчезающий тут же.

Деревья словно раздвинулись, из полутемного леса, как огромный валун, падающий с горы, вынесся могучий дим. Лист, под которым он пробежал, дрогнул. Два большущих шара покатились по зеленому, расчерченному клетками полю. На месте их ночной стоянки остались белесые пятна, зато на листе, покрытом, как воском, тонкой пленкой, не осталось и следа. На Головастике, сытом и блистающем доспехами, сидел Хоша, весело стрекотал, подпрыгивал, пытаясь поскорее ощутить утреннее солнце.

Влад сбросил маскировочную сеть со спящих, его глаза невольно повернулись в сторону женщины. Из-за невидимых вершин мегадеревьев сорвался первый луч солнца, у Влада на миг остановилось дыхание. Яркий луч просветил Касю насквозь, ибо распахнутый на груди комбинезон сполз до пояса. Стало видно ярко окрашенное сердце, что едва пульсирует, замороженное ночным холодом, рядом тонет в белой пене трахей тонкая легочная трубка. Ниже сыто шевелится коричневая туша печени, голубеют продолговатые почки, красиво изогнулись тонкие трубки кишок, а желудок сморщился, совсем плоский, жалобный.

Влад нахмурился, стряхивая наваждение. Даже перевел взгляд на родных Головастика и Хошу, прогнал через легкие воздух, очищая мозг, толкнул ногой Глеба. Тот вздрогнул, открыл глаза.