Читаем без скачивания 12 ульев, или Легенда о Тампуке - Валерий Тихомиров

Дорогой ботинок наполовину утонул в снежно-грязной жиже.

— Андрей! Что это с вами сегодня? — Николай Михайлович исподлобья посмотрел на Че Гевару, как бы намекая: «Загрызу, гнида!» — Александр Петрович! Выходите осторожно. Машина сегодня некачественно припаркована.

Изогнувшись всем телом, его напарник далеко выбросил из машины ногу и мощным рывком выпрыгнул на тротуар. Затем тихо произнес, подхватывая игру:

— Мне давно кажется, Николай Михайлович, что Андрей Вас недолюбливает.

Прозвучало это почти как приговор. Че Гевара, давно забыв, что Андрей — это он, начал оглядываться, чтобы посмотреть, кому сегодня так не повезло. Осознав, что речь идет о нем, водила побледнел и завопил:

— Я Вас долюбливаю, Николай Михайлович, долюбливаю!

Двусмысленность фразы окончательно привела водителя в замешательство, и он осекся.

— Ну ладно, не ерзай. Сегодня — все как обычно. Останешься на площадке, пасешь подъезд, вернее... наблюдаешь.

Гастрит и Гайморит направились к парадной двери. Она недружелюбно ощетинилась кнопками кодового замка. Следом за ними плелся Че Гевара, беззвучно шевеля губами. Не обращая на него внимания, напарники продолжали тужиться, выдавливая из себя нарочито театральные фразы. Это был их стиль.

— Александр Петрович, он не сказал вовремя: «Все у нас получится». Я, можно сказать, «сел в лужу». Да еще и на дверях кодовый замок. У меня нехорошее предчувствие. Не знаю, как Вы, а я бы отложил до завтра. — Гайморит произнес это куда-то в сторону, как нечто малозначительное.

От неожиданности его напарник даже остановился, воззрившись на спину идущего впереди приятеля.

— Не понял... Ты что, в приметы верить начал? Гоголя обчитался? Я у тебя вчера видел книгу. Мне твой выбор не понравился. Ты бы лучше Достоевского читал. Перед визитом к старушке — очень поучительно.

— Может, еще и «Хижину дяди Тома» на всякий случай полистать? Все же к негру идем.

Александр Петрович собирался продолжить литературный диспут, когда на него наткнулся Че Гевара, продолжавший что-то бубнить, глядя себе под ноги. Грубый протектор шоферского ботинка безжалостно попрал лакированную поверхность семисот долларов, воплощенных в обувь. Вокруг все стихло. Даже воробьи приумолкли, с любопытством глядя сверху и неестественно повернув головы.

— Ну, вот видите... — после тяжелой паузы глухо произнес Гайморит.

Че Гевара застыл, решая, упасть самому, или подождать первого удара и потом показательно завалиться.

— Разберись с замком, — прошипел ему обладатель испорченного ботинка, и «борца за свободу» как ветром сдуло. — Николай, мы просто устали. Сделаем дело — и в отпуск. Да и делать-то нечего. Там старушка, рожденная революцией, и Патрис Лумумба, незнакомый с нашим стилем работы. Десять минут — и полгода на Кипре.

— Ладно, Александр, пошли. Сам не знаю, что со мной... А Гоголя-то я вчера и не читал.

Они двинулись к подъезду, где Андрей, легко справившись с замком, радостно махал руками. Подельники сделали еще несколько шагов.

— А что же ты тогда читал? — вдруг спросил Александр Петрович.

— "Мастера и Маргариту".

— Тьфу! — замогильная направленность литературных привязанностей напарника нагоняла жути.

«Два Г» зашли в тамбур свежеотремонтированного подъезда. Еще одна железная дверь, но уже с панелью домофонной связи встала у них на пути очередным препятствием.

Сигнал домофона раздался неожиданно. Неприятный зуммер звучал в квартире редко. Гости к Хане не ходили.

— Охрана слушает! — резко произнесла она в трубку мужским голосом.

Обычно после этого случайно подобравшие код хулиганы пулей вылетали из подъезда. На этот раз вместо обычного топота убегающих мальчишек хозяйка квартиры получила неожиданный ответ:

— Нам в квартиру номер шестнадцать, к Ханиной Виктории Борисовне.

Хана отвела от уха трубку. Несколько секунд она смотрела на нее с любопытством и неприязнью, потом глухо произнесла:

— Ждите! — и подошла к окну.

У подъезда стояла серебристая иномарка с незнакомыми номерами.

— Так я и думала! — она закрыла занавеску и вновь взяла трубку. — Слушаю. Вы по какому вопросу?

Бандиты у домофонной панели переглянулись. Гастрит поморщился, раздосадованный внезапной заминкой и любопытством старухи, но вежливо продолжил:

— Простите великодушно, не у вас ли находится студент нашей Академии — Мананга Оливейра Перес?

— Негр у меня. Что дальше?

Удивление на лицах «двойного Г» сменилось раздражением.

— Мы хотели бы, если Вы не против, встретиться с ним и поговорить. Справиться о здоровье, так сказать. Мы представляем администрацию иностранного факультета.

— А если я против? — в трубке помолчали. — Ну ладно. Входите.

Щеколда электрического замка с лязгом открылась.

— Ну и хана... — Че Гевара произнес это машинально, считая, что разговор окончен. Гастрит с Гайморитом посмотрели на него, как на идиота, и шагнули в подъезд. И только тогда трубка в квартире легла на свое место.

— Так негр или Хана? — Виктория Борисовна села на пуфик. Расслабляясь, она закрыла глаза и опустила руки.

Вызванный снизу лифт загудел, тронулся с места и покатил за пассажирами. Ему было все равно, кого и куда везти, даже если решит покататься сама смерть. Прошло еще несколько секунд.

— Что-то обязательно произойдет! — утвердительно сказала Хана и быстро прошла в комнату, бросив на ходу проснувшемуся Мананге. — К тебе друзья приехали.

Движения ее стали точными и быстрыми. На губах заиграла легкая улыбка. Женщина зашла в спальню, открыла створки огромного шкафа и на мгновение замерла, раздумывая, в каком виде встретить непрошеных гостей. На перевоплощение ушло меньше минуты...

Дверной звонок возвестил о приходе визитеров. На пороге, изображая искреннюю радость, стояли Николай Михайлович и Александр Петрович. Дверь им открыла согбенная, почти горбатая старуха лет восьмидесяти в поношенном махровом халате с крупными проплешинами на локтях. Повязанный на голове платок источал ужасный запах, а на ногах, шлепая голенищами по икрам, болтались огромные валенки, которые она еле переставляла при ходьбе. Зрелище не вписывалось в общую картину богато оформленного холла. Как, скажем, куча собачьих экскрементов посреди детской площадки. На какое-то мгновение гости замешкались, глядя поверх старухиной головы в поисках хозяйки дома, что, разумеется, не осталось незамеченным. В уголках губ «чуда в валенках» снова мелькнула улыбка, отдаленно напоминающая оскал приоткрытой акульей пасти.

— Виктория Борисовна? — выдавил Александр Петрович, с удивлением глядя на бабушку. Но ответа не получил. Похоже, та была еще и глуховата.

— Проходите, сынки, раз пришли, — не слишком дружелюбно произнесла старушенция, — он в зале. Я пока чайку соберу, сготовлю чего...

Представив, что это существо приготовит что-нибудь, что придется есть, бандиты поморщились. Старуха поплелась в сторону кухни. Когда она скрылась за поворотом, Александр Петрович вернулся к дверям и одним бесшумным движением открыл замок — на случай экстренной эвакуации. Потом осмотрел через глазок лестничную площадку, где уже мирно прогуливался Че Гевара. Гастрит с Гайморитом прошли в квартиру, с удивлением отмечая про себя красоту и богатство интерьера.

Задача с каждой минутой упрощалась. Чернокожий был совершенно не в состоянии перемещаться, пребывая в гипсе, а старуха сама надела на себя тюремные колодки. Бандиты подошли к дивану, и с интересом уставились на «черное в белом». Мананга удивленно хлопал глазами, поглядывая из-под одеяла на незваных гостей.

— Дратуйта! — произнес он медленно, проговаривая каждую букву, а в улыбке можно было оптом разглядеть фиолетовые губы, красный язык и белые зубы.

— Ну, если хочешь, здравствуйте! — Александр Петрович подошел ближе. — Что, Нельсон Мандела, поможешь материально борцам за справедливость?

С этими словами он по-хозяйски рванул на себя одеяло. Хорошо сложенное черное тело украшали только огромный гипс и блестящие синие трусы военного образца...

Тем временем на кухне Виктория Борисовна открыла створку посудной полки. За ней оказался экран небольшого монитора, работающего от камеры в зале. Встроенный магнитофон воспроизводил звук и одновременно записывал все, что происходило в комнате.

— "Работать" человека без спроса, прямо у меня на квартире?! Они что, не знают, куда попали? Сказали ведь: «Хана»? — она удивленно покачала головой.

А в комнате Манангу уже поставили на ноги. Хорошо проведенный апперкот на несколько секунд сбивал дыхание, а когда гость нашей страны переставал ловить ртом воздух и обретал способность говорить, следовал короткий вопрос:

— Где камень?

Вот уже в третий раз нигериец с ужасом ощупывал свою грудь. Камня на месте не было! Со слезами на глазах он произносил: