Читаем без скачивания Сказка про наследство. Главы 10-15 - Озем

– Доченька, как раньше уже никогда не будет. При въезде в Утылву пре… пересеклась черта. Мир перевернулся. Я кажусь себе подонком… В зеркало смотреть противно. А у них тут не зеркала – наваждение…

– Брат! понимаю… – это встрял Килька. – Да, я сам мерзавец… Ты да я – да мы с тобой…

– Ну, ну, – успокоила здравомыслящая Дюша. – Все не то, чем кажется. В зеркале Виждая. Не заморачивайтесь. Ты, Килька, опохмелишься и снова как огурчик. Снова начнешь толкать свои дикие теории. Про упадок.

– Папа не пьет, – открыла Машутка. – Он так тоску избывает.

– Надоели ваши мудрствования, Галина Викентьевна. Помолчите. Я с женой разговариваю. А ты, девочка, иди домой. Завтра в школу… А разве у тебя, Влада, уроки отменили?

– Вот и поговорите. Друг с дружкой, обстоятельно. Идите в дом и разбирайтесь. В ваших бедах баба Лида не виновата!

– А я виню не ее – себя.

– Харе! прекращай себя прилюдно кнутом охаживать, племянник, – Рванов снова вскипел. – Кого ты там винишь… Умерла бабушка! конец… Мы забыли, о чем говорили. О-о… Вот этот вон того похитил! Из моей буханки прямо на дороге. А перед тем стакнулся с ворпанями. И они сообща! Видано ли!!..

– Коля! неправда. Не могло… Леша, Леша – он… – застонала Лариса.

– Ясненько. Бабские вопли. Ах, сыночек, детонька… Под два метра детонька – чуток пониже… Он машину тормознул и мое внимание отвлекал. Целый план разработал… Ты на чью сторону переметнулся. Лешка? на вражескую? Молчишь как партизан на допросе? Ногти рвать и носы!

– Все они такие! Лбы! Лешка с Петькой! Да вот такой же стоит! в джинсах, с синей челкой до губы. Приезжий. Едут и едут сюда… Твой, что ли, племянник? Ну, сочувствуем…

– Килька, он с твоей дочкой ночью общается. Ты же пьешь без зазрения совести! Еще отцом называешься!

– Машутка больно шустрая. Хоть на мордашку не очень. Прабабка ее Калинка тоже не красотка, а парнями вертела. Мобутя подтвердит. Он сегодня что угодно подтвердит, лишь бы Лешку выручить.

– Я своего Сережку (тьфу, не Лешку!) учил! Не многому научил, – Рванов ожесточенно расчесывал толстую красную шею, затем затылок. – Горбатишься, жилы из себя рвешь, сутками за баранкой, чесотку, видно, в рейсе подхватил… а в ответ эдакое сказочное хамство… Значит, с ворпанями заодно, Леха? Раскатал губу-то! подрежут и ее, и нос твой как Тулузе. Уж на что уголовник крутой, а теперь еще и безносый… Ворпани останутся такими, как есть, а тебя скоренько приберут, да еще скорее утопят как тот хомут в Негоди. Сбулькаешь, умник! И уже не всплывешь больше… Матку твою жалко…

– Ты ему кто? Отец? – Ирэн не помедлила огрызнуться. – Иди своего воспитывай. Всегда с пивом, в веселой компашке. Хулиганят! Серегиных друганов уже с завода погнали, а их станки пилят и на металлолом возят. Сукин с Тулузой стараются. Теперь на водку перейдут – парни, а не станки… Наш мальчик учится… учился. Пивом не наливается. Трудности у него – а у кого их нет. Это временно. Осенью опять в лицей поедет. Да, Лешенька?

– На какие шиши? На вас кредит висит – для кого брали? опять же для него! Не стыдно, парень? Мать все глаза проплакала, у соседей назанимала, к Сукину кровососу ходила кланяться… Ларка, для тебя скажу. Иринка слушать не станет. Что-то надо делать. Поздно словами воспитывать. Лучшее средство – взять ремень и всыпать по первое число. Чтобы долго сидеть не мог. Полежал бы, поохал, намотал сопли на кулак… И после работать, работать!! посылай. Труд сделал человека обезьяной. Э-э… нет… Чтобы мысли вредные в голову не лезли. Все горе от ума. Эк я сказанул – точно в граните начертал… А если у кого мозги тяжельше гранита, то лечить ремнем! Если сама не способна – зови, помогу! от чистого сердца…

– Ну, вы!! Заткнитесь, – сильный юношеский голос прорезал общий гвалт.

****

На общей сходке во дворе бабылидиного дома молчавший доселе Леша Имбрякин стряхнул с себя оцепенение, выпрямился. Оттолкнул Мобутю. На Лешкиных щеках вспыхнули красные пятна. Начал говорить отрывисто, как откусывая слова и бросая в толпу, затем речь полилась складно, ярко. Долго в Утылве пересказывали, перевирали, удивлялись. К Лешке всегда относились серьезней, чем к его другу Петьке.

– А почему мне должно быть стыдно? Что это, вообще, такое? Глупые понятия – от них пахнет залежалым старьем. Кому в наше время стыдно? Только мешает жить – особенно жить хорошо. Вы знаете, как сейчас люди живут? Нормальные люди – не тылки в дикой Утылве – да хотя бы в Кортубине. Торговые центры, рестораны, казино, шикарные машины – вот как директорский Мерседес или Лэнд Ровер. Все миллионы стоит, а мы здесь над копейками трясемся, прозябаем, при любом случае вспоминаем хомуты… И поделом нам! Скорее гора Марай покажется, чем найдется выход… Нет выхода – нет будущего. Каждый сам за себя. Вот и я за себя буду. Никому не обязан. Ну, только тебе, мама – тебе и Ирэн. Вы меня вырастили, спасибо. А дальше я уж справлюсь…

– Ларка, твоего переклинило. Миллионы и хомуты? Один хомут был!..

– Кто сильней, тот и прав, – воодушевился Лешка. – У кого глаз острей, когти крепче. Слабаки проигрывают. Ворпани честней – они за красивыми словесами не прячутся. Люди как звери – неважно, рыжие или нет. Честно и ясно.

– Опять подтверждаю. Какие там словеса! Выволокли без слов из буханки и потащили. Я и охнуть не успел, – Максим вклинился не к месту, взгляд сына Ивана его предостерег.

– Про отца – это в воспитательных целях было? Я вырос! Отец всю жизнь на заводе – и умер, на нем числясь. Общее дело! общее благо! Сказки это. Надо быть сильным, чтобы урвать свое. Просто так никто не даст. Лучшие куски давно распределены и даже съедены. Я выбраться хочу. И жить не хуже вот того – внука бабы Лиды. Эй, ты! Знаю я тебя. Среди первокурсников вас сразу отличишь. Избалованные детки родителей начальников или бизнесменов. Разъезжают на авто, торчат в клубах, ресторанах. Пачки денег – вы их не считаете, папанька еще отстегнет. Ему же совесть не мешает – и мне тоже… У вас свой клуб. Клуб избранных!.. На все пойду! дабы выкожилиться и выкарабкаться! Не слабак.

– Ларка, это же законченный преступник! Вырастила мать…

– Ярлыки не навешивай, Цыбин! – Ирэн разъярилась. – Леша ничего не переступил. А если каждому за его заслуги статьи присуждать,