Читаем без скачивания Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Благой Господь! — воскликнула она. — Какая Мари-Эрмин сегодня бледненькая! И все-таки какое счастье видеть ее здоровой!

Едва заслышав ее мелодичный нежный голос, ребенок радостно залепетал. В голубых шерстяных штанишках и такой же кофточке, некогда принадлежавших Симону Маруа, она могла сойти за мальчика, однако тонкие черты лица все же выдавали принадлежность ребенка к женскому полу.

— Сестра Викторианна хочет сшить ей платьице из скатерти, — объявила сестра Мария Магдалина таким тоном, словно речь шла о событии первостепенной важности.

Не стоит, — резко возразила настоятельница. — В штанишках теплее. Думаю, скоро наша мадемуазель сделает свои первые шаги.

Мари-Эрмин между тем откинулась назад, упав на гору окружавших ее подушек. В ручке она сжимала деревянное кольцо для салфетки, которое сестра-хозяйка дала ей вместо игрушки.

— Какая она все-таки забавная! — засмеялась сестра Мария Магдалина. — Я была единственным ребенком в семье и редко видела маленьких деток. Господь послал этого ангелочка нам на радость. Как вы думаете, когда она вырастет, ее глазки останутся такими же голубыми? Голубыми, как летнее небо…

Сестра-хозяйка пожала плечами. Мать-настоятельница обеспокоенно посмотрела на молодую монахиню, которая слишком часто проявляла эмоции, не совместимые с ее религиозным саном. Сестра Мария Магдалина была очень красива, и это вызвало в поселке много пересудов.

«Люди удивляются, когда видят привлекательную внешне монахиню, — думала она. — Они привыкли считать, что только дурнушки принимают постриг, и то лишь потому, что никто не хочет на них жениться. Сестра Мария Магдалина служит живым доказательством обратного, хотя иногда я сомневаюсь в правильности ее выбора…»

Кто-то постучал во входную дверь. Сестра-хозяйка спустилась на первый этаж узнать, кто это. Вернулась она бегом.

— Матушка, пришел господин кюре. Я проводила его в кухню. Он пас ждет.

Я присмотрю за малышкой, — просияла сестра Мария Магдалина, усаживаясь на край кровати.

Кюре грел руки у большой печи. Мать-настоятельница отметила про себя, что он пребывает в прекрасном настроении.

— Здравствуйте, отче, — любезно приветствовала она гостя. — Вы уже не боитесь заразиться корью?

Вопрос ее прозвучал с ноткой насмешки. Кюре это понял и ответил в том же тоне:

— Сегодня утром я получил письмо от матери. Ей девяносто, но память прекрасная. Так вот, она пишет, что я переболел корью в двухлетнем возрасте. На всякий случай в последнем письме я решил у нее спросить. Шансы заболеть повторно очень малы, поэтому я решил вас навестить. Сегодня после полудня услуги сестры Люсии не понадобятся — я отпустил учеников. Надвигается новая метель, и мне будет спокойнее, если дети посидят дома.

Настоятельница с озабоченным видом выглянула в окно и не увидела ничего, кроме плотной снежной пелены. Сестра Аполлония за свою жизнь видела немало метелей и давно к ним привыкла. Заметив, как кюре достает из складок сутаны записную книжку, она вспомнила, что он — один из попечителей монастырской школы.

— Вы пришли, чтобы посмотреть книгу расходов? — спросила она деловым тоном.

— Нет, сестра. Это дружеский визит.

Сестра-хозяйка сварила им кофе. За это время она успела замесить и поставить в печь кукурузные лепешки.

— Можем предложить вам позавтракать, отче, — сказала она с доброжелательной улыбкой.

Кюре кивнул, соглашаясь. Он сел за стол и открыл свою знаменитую во всей округе записную книжку в красной картонной обложке.

— Я переписал слово в слово текст записки, которую вы нашли при девочке, — сказал он вдруг. — Меня беспокоит одна фраза, последняя: «Шкурки — задаток за ее содержание». Я прочитал эти слова мэру, и он со мной согласился — из этих слов следует, что родители планируют возместить расходы на ее содержание. Значит, девочку нельзя считать подкидышем. Родители могут в любой момент явиться и потребовать дочь обратно.

— Но почему они выбрали Валь-Жальбер и наш монастырь? — спросила мать-настоятельница.

— Это остается загадкой. Хотя мы думаем, родители ребенка оказались здесь проездом и, увидев крест над колокольней, да и само здание, большое и новое, они решили, что это либо больница, либо приходская школа, и почти угадали.

— Если так, они могли бы поступить, как приличные люди, — постучаться и все объяснить! — резко отозвалась сестра Викторианна.

Сердитым взглядом настоятельница призвала сестру-хозяйку к порядку. Той вообще не следовало вмешиваться в разговор.

Отче, в это время года редко кто путешествует, особенно с младенцем на руках, — заметила сестра Аполлония. — Вы пытались узнать, чья это девочка? Может, кто-то в поселке знает ее родителей?

Вот уже неделю как я расспрашиваю жителей, — сказал кюре — Бессемейные рабочие, которые живут в общежитии и в этих страшных бараках, которые скоро снесут, ничего не слышали о семье с годовалым ребенком. А ведь они часто бывают в Шамборе и Робервале… На сегодняшний день у вашей Мари-Эрмин есть крыша над головой, пища и хороший уход. Это главное.

Последовала пауза, во время которой из соседней комнаты донесся заразительный смех. Кто-то эхом засмеялся в ответ.

— Сестра Мария Магдалина играет с девочкой, — с виноватым видом проговорила мать-настоятельница.

Слышать смех намного приятнее, чем стоны и плач, — добродушно отозвался кюре. — И все-таки, когда ваша школа откроется после карантина, нужно будет что-то решать. Мари-Эрмин можно отдать на воспитание женщине, мечтающей о ребенке. Мадам Гарро постоянно жалуется на одиночество. Ее единственному сыну двадцать лет, муж работает на лесосеке. Месье Гарро — один из лучших лесорубов в Валь-Жальбере. Король бумаги лично выразил ему признательность, когда три года назад приезжал на фабрику.

— «Король бумаги», — повторила настоятельница. — Вы говорите о добрейшем месье Дюбюке, которому мы так многим обязаны?

— Конечно, о нем, — обрадованно подтвердил кюре. — Если бы он не выкупил акции компании, фабрику закрыли бы. Это было бы большое несчастье для рабочих, которые поселились в поселке. А ведь я подбирал их лично, руководствуясь золотым правилом Валь-Жальбера: «Никаких пьяниц и богохульников!» Ведь с неумеренным пристрастием к спиртному непросто бороться…

Беседа продолжилась за кофе, к которому сестра-хозяйка подала хрустящие лепешки. Сестра Викторианна проверяла запасы продуктов, не упуская ни слова из разговора. Кюре заговорил о войне в Европе и высказал опасение, что военные действия могут распространиться на весь мир.

— Наш премьер-министр, сэр Робер Лэр Борден, поддерживает Францию. Тысячи канадских мужчин уехали на фронт, и это еще не конец.

Мать-настоятельница глубоко вздохнула.

— А здесь у нас все спокойно. Начинается зима, и мы реже будем получать новости. Живя в мирной стране, тяжело представить жестокую реальность сражений. Мы с сестрами часто молимся за наших солдат. Но скажите, отче, эта мадам Гарро, о которой вы упомянули, согласится ли она взять на воспитание такого маленького ребенка, да еще бесплатно? Где она живет?

Виду кюре был удивленный. Стало очевидно, что все мысли монахини занимает крошка-подкидыш.

— Мадам Гарро живет рядом с фабрикой, в одном из первых домов, построенных на площади. Летом вы лучше узнаете поселок. У супругов Гарро замечательный огород. Еще у них две коровы, и они продают молоко в универсальном магазине.

— Мы подумаем об этом после окончания карантина, — сказала мать-настоятельница. — А пока, отче, не могли бы вы попросить у местных женщин собрать игрушки, которые не нужны их детям? Малышке нечем играть. Кстати, хотите взглянуть на нее?

— Охотно! — воскликнул кюре.

Сестра Аполлония сделала знак сестре-хозяйке. Та ненадолго вышла и вернулась с разрумянившейся сестрой Марией Магдалиной, которая несла на руках девочку.

Какое-то время священник молча рассматривал малышку.

— Какая симпатичная девчушка, — проговорил он наконец. — Слава тебе, Господи, это была не оспа!

Кюре Бордеро встал и ласково потрепал девочку по щечке. Та спрятала лицо на плече у сестры Марии Магдалины, которая тотчас же поцеловала ее в лобик.

— Что ж, мне пора. Можете быть покойны, у добрых жителей Валь-Жальбера найдется чем позабавить вашу подопечную.

Настоятельница проводила гостя до дверей. Сняв с вешалки тяжелую накидку из сукна, кюре многозначительно посмотрел на сестру Аполлонию.

— Матушка, я не ошибусь, если скажу, что сестра Мария Магдалина слишком впечатлительна? Мне показалось, что ее переполняет не слишком уместная радость, когда она держит на руках этого ребенка. Я понимаю, что в своем служении вы часто сталкиваетесь с несчастными и обездоленными, не исключая детей-сирот. Их нужно жалеть, о них нужно заботиться, но… спокойнее, без избытка чувств.