Читаем без скачивания Черепахи до самого низа. Предпосылки личной гениальности - Джон Гриндер

Джон: На этом семинаре мы будем исходить из того, что генетическая структура, генетический код, устанавливает абсолютные границы того диапазона вариаций, в пределах которого может действовать любой организм, обладающий таким генетическим кодом. Я не знаю, так ли это. В оправдание этого упрощающего предположения я сказал бы, что мы еще даже не начали исследовать ни диапазон личных альтернатив, ни диапазон человеческих возможностей в пределах этих генетических ограничений. К понятию ограничений, наложенных генетическим кодом и определяющих диапазон, в пределах которого я могу изменять свои соматические проявления, я отношусь так же, как и к понятию так называемых экстрасенсорных способностей. Чёрта с два я знаю, что это такое — ведь я еще даже не полностью очистил и развил свой сенсорный аппарат, те пять каналов, о существовании которых знаю точно. В границах известного мне еще предстоит исследовать и открыть множество миров, доставшихся мне в наследство от всего человечества.

Однажды мы с друзьями вчетвером отправились на верховую прогулку. Одна из девушек отпустила поводья — и её лошадь так и продолжала идти, между двумя другими лошадьми, в том же темпе и в том же направлении. Спустя некоторое время девушка воскликнула: «О, да моя лошадь — настоящий телепат!», уверовав в то, что она управляет лошадью только с помощью мысли. В этот момент меня больше интересовал болотный ястреб, который кружил неподалеку и высматривал добычу. Поэтому я не сказал ей, что её мысли действительно блуждают сами по себе, и совершенно оторваны от её тела, от её лошади, от трех других наездников и трех других лошадей, которые двигаются в том же направлении и в том же темпе. А что до этих генетических ограничений… то и Бог с ними. Есть много, много миров, сквозь которые я могу протанцевать, прежде чем наткнусь на какие-то ограничения. Это единственный смысл, в котором мы принимаем понятие генетических ограничений.

Джуди: Думая о других культурах, я думаю о том, чем они являются с точки зрения человеческих возможностей: это целый набор способов видеть, слышать и чувствовать мир, который может потенциально входить в резонанс с моей нервной системой, это место, где таятся новые различия. Здесь есть целый диапазон возможностей. Как мне научиться двигаться сквозь эти миры, поближе узнать их, и исследовать — каков мой потенциал, как человека? Какие личные альтернативы я могу обнаружить и как мне научиться учитывать их полностью, с точки зрения петли, в терминах экологии, не рассекая целостности петель?

Джон: Предположим, мы возьмем ребенка, который родился в любом генетическом контексте — у любых родителей где угодно в мире, и поместим этого ребенка в другое культурное и языковое окружение. Этот ребенок овладеет культурой и языком, в которые был помещен, с той же скоростью, что и дети родителей, выросших в этой культуре и языке, и в течение столетий имеющих в ней непрерывную родословную. Мало того, что ребенок с той же скоростью усвоит язык и культурные традиции этого народа. Он будет делать те же «ошибки», овладевая языком, те же «ошибки», овладевая культурными образцами, что и дети, имеющие непрерывную родословную в этой культуре и языке. Вопреки почтенным британским традициям эмпиризма, человек — не чистая доска («tabula rasa»).

Может быть, некоторые из вас встречали информацию о креольском языке и пиджине. Для меня это — потрясающий пример адекватного реальности лингвистического исследования (смеётся). Думаю, меня это поразило так же, как и сама информация. Пару лет назад человек по имени Бликертон, изучающий пиджин и креольский язык, напечатал в Scientific American[5] статью, отчет о своих исследованиях. Несколько определений: пиджин — это не язык, это — устный вербальный код. Он возникает, когда вступают в контакт две разные лингвистические и этнические группы, обычно в условиях принудительного труда. Когда они вынуждены сотрудничать, чтобы выполнить какую-то работу. К примеру, получить какую-то продукцию, которая обеспечивает им продовольствие и защиту, необходимые для длительного выживания. В мире много мест, где есть такие ситуации. Гавайи, например, Луизиана, или Гаити. Что же происходит, когда вы берете взрослых носителей языка А и взрослых носителей языка Б, и помещаете их в условия принудительного труда? Они создают лингвистический код, который не является языком, потому что не имеет времен, не имеет родов — не имеет синтаксиса. Это просто устный код, необходимый для совместной работы. А теперь, какой устный код используют дети носителей пиджина? Очевидный технический ответ: они говорят на креольском. Что же такое креольский? А он оказывается полноценным разговорным языком, в нем есть синтаксис, времена, роды… И тут наконец самый захватывающий вопрос — как возникает креольский язык, на котором говорят дети носителей пиджина? Мы говорим здесь об эпистемологии, и поэтому давайте определимся, как мы узнаем, откуда возник креольский. Что решим? Какие свидетельства будем использовать? Один возможный выбор — синтаксис. То есть, если мы исследуем синтаксическую структуру креольского языка и сравним ее с синтаксической структурой кандидатов — языков, которые могли послужить моделью креольского, то сможем прийти к разумному предположению о его происхождении. Итак, каковы кандидаты? Пиджин отбрасываем сразу — ведь пиджин не является полноценным языком, как креольский. Есть полноценные языки родителей — неважно, что это за языки, и, конечно, есть язык доминирующего класса, эксплуатирующего труд носителей пиджина. И Бликертон, исследуя синтаксис креольского языка, обнаружил, что он не связан ни с синтаксисом языков родителей, ни с синтаксисом языка эксплуататоров. Итак, откуда же возникает эта языковая система, система настолько сложная, что ни один лингвист, ни одна команда лингвистов так и не смогли описать правила, управляющие этой структурой? Откуда она берется? Во внешнем мире никаких подходящих моделей нет. Следовательно, источник ее происхождения — ни что иное, как удивительная часть нашего человеческого наследия, человеческая нервная система. В течение нескольких десятилетий лингвист из M. I.T. по имени Хомский приводил доказательства того, что люди — это такие организмы, которые приходят в мир, уже приняв множество решений, какой именно опыт они приобретут в реальном мире. И далее, если мы рассмотрим набор синтаксических форм известных человеческих языков, особенно кибернетически, окажется, что из всех логических возможностей развития языка и особенно синтаксиса, отбираются только немногие. Как же это происходит? И мы приходим к выводу, что существуют какие-то очень мощные фильтры. И эти фильтры находятся в том же месте, где возникает креольский. Более определенно, Хомский считает, что есть определенный набор петель, Механизм Овладения Языком или МОЯ. И они входят в определение того, что значит быть представителем нашего вида. Бликертон доказывает, что креольский — самая полная и наглядная демонстрация действия этого набора петель, МОЯ. При отсутствии устойчивой модели языка в непосредственном окружении, дети носителей пиджина актуализируют заранее заданные петли, определяющие лингвистическую часть человеческого наследия. Синтаксически их речь близка к глубинной структуре.

Джон: Кстати, если вы слушаете все это, и по ходу дела у вас возникает какой-то вопрос, было бы очень неплохо подать некий минимальный знак, чтобы запросить информацию…

Женщина: Каково определение синтаксиса?

Джон: (пишет на классной доске)

Кошка гонится за крысой.

это — хорошо сформулированное предложение английского языка.

Крыса гонится за кошкой.

Это — другое предложение английского языка, тоже хорошо сформулированное. Вы, как носители английского языка знаете, что эти два предложения описывают совершенно разные события, если предположить, что они оба истинны. Я написал на доске два эти предложения, и прошу вас указать, чем они отличаются. Каждый, кто владеет английским языком, согласится, что значения этих двух предложений совершенно различны. И я прошу вас указать на эти различия. И вот, вы — в недоумении. В этих предложениях нет никакого определенного места, на которое можно указать, которому можно приписать разницу значений этих двух предложений. Да, Марна.

Марна: Разный порядок слов.

Джон: Правильно, порядок слов — единственное, чем отличаются друг от друга эти предложения. То есть, если бы предложения языка были неупорядоченными наборами понятий, эти два предложения означали бы одно и то же. Но это не так. На смысл предложения влияют не только значения слов, но и последовательность, в которой эти слова употребляются. Все это не так-то просто, потому что в предложениях