Читаем без скачивания Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник) - Элис Манро (Мунро)

Но едва она вспоминала о том, что Джоанна уехала на запад, по спине у нее пробегали мурашки, прошлое словно догоняло ее, обдавая тревогой. Она пыталась прикрыть его какой-нибудь крышкой, спрятать от самой себя, но крышка соскакивала.

Помыв посуду, она сразу пошла в свою комнату с книгой, которую задали читать по литературе. «Дэвид Копперфильд» Чарльза Диккенса.

В детстве ее никогда не ругали и не наказывали, разве что мягко пожурят (она была поздним ребенком, а с поздними детьми, говорят, всегда так), но с Дэвидом во всех его злоключениях она чувствовала внутреннее единение. Чувствовала, что она такая же, как он, ведь и она, неровен час, может вдруг стать сиротой, потому что ей, видимо, придется бежать, где-нибудь прятаться, невесть как добывать себе пропитание, потому что рано или поздно правда выйдет наружу и прошлое навсегда перекроет ей всякий путь в будущее.

Все началось с того, что Сабита по пути в школу вдруг говорит:

– Нам надо зайти на почту. Я должна отослать письмо папе.

Каждый день они ходили в школу и из школы вместе. Иногда шли с закрытыми глазами, а то, бывало, задом наперед. Бывало, кого-нибудь встретив, принимались тихо переговариваться на тарабарском наречии, чтобы человек от удивления разинул рот. Самые плодотворные идеи исходили обычно от Эдит. Единственной идеей, которую предложила Сабита, было написать имя-фамилию какого-нибудь мальчика и рядом то же самое свое, а потом вычеркнуть буквы, встретившиеся дважды, и пересчитать оставшиеся. Дальше просто – по одному загибаешь пальцы по числу оставшихся букв, приговаривая: Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет, потом опять сначала, и чем процесс завершится, то, стало быть, и выйдет у тебя с тем мальчиком.

– Ого, толстое! – пощупав письмо, сказала Эдит. Она все замечала, все помнила, быстро выучивала наизусть целые страницы учебников, чем приводила других детей в священный трепет. – Тебе так много надо было рассказать папе? – удивленно спросила она, потому что ей с трудом в это верилось, вернее, ей не верилось в то, что Сабита может добровольно исписать так много бумаги.

– Да я написала-то всего страничку, – сказала Сабита, тоже щупая письмо.

– А-ха, – сказала Эдит. – А-ха-ха-а!

– Что значит «а-ха-ха»?

– Да то, что наверняка она туда еще что-нибудь сунула. Ну, эта ваша – как ее? – Джоанна.

Результатом обсуждения стало то, что прямо на почту они письмо не понесли, припрятали, чтобы после школы вскрыть дома у Эдит, подержав над паром. Дом Шульцев для таких делишек подходил как нельзя лучше, потому что мама у Эдит весь день работала в сапожной мастерской.

Уважаемый мистер Кен Будро!

Просто я подумала надо бы написать поблагодарить Вас за все хорошее что Вы говорите в Вашем письме своей дочери. Пожалуйста не жалейте что я уехала. Вы говорите я единственный человек кому Вы можете верить. Вот с этим я полностью согласна, как это есть чистая правда. Я благодарна Вам за то, что вы так говорите, потому что многие к таким как я людям не из какой-нибудь хорошей семьи относятся как будто это чужаки или невесть кто. И я поэтому решила лучше расскажу-ка я Вам кое-что о себе. Я родилась в Глазго, но моей матери надо было выйти замуж и пришлось от меня отказаться. И в возрасте пяти лет я попала в Приют. Я все ждала, что она за мной вернется, но она не вернулась, а я там привыкла и слишком уж Плохо там не было. Когда мне было одиннадцать, меня отправили в Канаду по Программе, я стала жить у Диксонов, работая у них на Овощных Полях. По Программе полагалось ходить в Школу, но мне как-то все не удавалось. В зимнее время я работала в доме, помогала его жене, но обстоятельства сложились так, что мне пришлось уносить ноги, но я была уже большая и сильная даже в том возрасте и меня взяли в Дом Престарелых ухаживать за стариками. А что работа как работа, но ради заработка я перешла работать на Фабрику где вяжут Метлы. У ее владельца мистера Уиллетса была старая мать, она приходила посмотреть как у нас дела на фабрике и мы с ней как-то так друг другу глянулись. В цеху там был такой воздух что я не могла задыхалась и она сказала брось ты это иди работать ко мне ну я и пошла. Я прожила с ней 12 лет на озере Морнинг-Дав это на севере. Мы были там только двое и я сама как хотела вела хозяйство в доме и на усадьбе, даже управляла моторной лодкой и водила машину. Я научилась бегло читать потому что ее зрение сдавало и ей нравилось когда я читаю ей вслух. В возрасте 96 лет она померла. Вы можете сказать ну и жизнь для юной девушки, но мне нравилось. Последние полтора года мы каждый раз вместе ели и я спала у ней в комнате. Но когда она померла ее дети дали мне неделю на сборы чтоб я выметалась. Она оставила мне немножко кое-каких денег, а им это видать не понравилось. Она хотела, чтобы я пустила их на Образование, да куда ж я пойду там за партами дети. Ну и как я увидела объявление мистера Маккаули в «Глоб энд мейл» сразу пришла спросить. Чтобы забыться и не так горевать по миссис Уиллетс мне нужна была работа. Ну я уже довольно утомила Вас долгим рассказом о моей Истории, так что к Вашей наверно радости я добралась до жизни Нынешней. Спасибо еще раз за доброе мнение обо мне и что взяли меня на Ярмарку. Насчет всяких прогулок и поездок я не очень и разносолы тамошние мне без разницы, но я была очень рада что Вы меня туда взяли вместе со всеми.

Эдит прочитала написанное Джоанной вслух. Читала заунывным голосом, с жалостным выражением лица.

– «Я родилась в Глазго, но моей матери пришлось от меня отказаться, едва она первый раз на меня взглянула…»

– Хватит! – замахала руками Сабита. – От хохота я сейчас побегу блевать.

– А как это, интересно, она всунула свое письмо в твое, а ты ни фига даже и не въехала?

– А она у меня их забирает, сама вкладывает в конверт и сама надписывает адрес, потому что у меня, дескать, плохой почерк.

Чтобы снова заклеить конверт, пришлось Эдит прилепить на клапан кусок скотча, потому что весь клей куда-то смылся.

– Ты поняла? – приглаживая скотч, проговорила она. – Ваша кикимора в него втрескалась.

– В-вя-а! Ща стошнит, – сказала Сабита, держась за то место, где предположительно располагается желудок. – Да ну, не может быть. Джоанна… Она ж старуха!

– А что он о ней говорил-то?

– Да ерунда! Что я, типа, должна уважать ее, потому что, если она уйдет, будет хуже: это, мол, нам повезло еще, ведь у него-то меня некуда вроде как даже поселить, да и деду с воспитанием девчонки самому не справиться. Всякую такую муть. Сказал, что она истинная леди. Он, дескать, в этом понимает.

– Ну, вот она теперь в него и втр-р-рескалась!

На ночь письмо оставили у Эдит, а то вдруг Джоанна заметит, что оно не отправлено, да еще и заклеено скотчем. На почту его отнесли следующим утром.

– А теперь посмотрим, что он ей ответит. Ты там это… держи ухо востро! – велела Эдит.

Ответ не приходил довольно долго. А когда пришел, девочек ждало разочарование. Они опять распарили его над чайником дома у Эдит, но для Джоанны там ничего не было.

Дорогая Сабиточка!

Рождество в этом году застало меня немножко на мели, так что ты меня извини, но я сумел выкроить для тебя всего лишь двухдолларовую бумажку. Но я надеюсь, что со здоровьем у тебя все в порядке, в общем, желаю тебе веселого Рождества и смотри там, учись прилежно. Сам-то я себя чувствую сейчас не очень, у меня бронхит, который теперь пристает ко мне, похоже, каждую зиму, но нынче это первый раз, когда он свалил меня в постель еще до Рождества. Как ты, наверное, заметила, прочитав адрес, я переехал, живу на новом месте. Та квартира была в очень шумном и людном месте, и ко мне то и дело кто-нибудь заскакивал, чтобы что-нибудь отпраздновать. А здесь я на пансионе, и меня это очень устраивает, так как я никогда не умел толком готовить и терпеть не могу покупать продукты.

Поздравляю с Рождеством, люблю,

– Бедная Джоанна, – сказала Эдит. – Это разобьет ей сердце.

А Сабита в ответ:

– Да кому до нее есть дело?

– Нам! – сказала Эдит.

– Че-его-о?

– Давай ей ответим.

Ответ пришлось печатать на машинке, потому что иначе Джоанна заметила бы, что почерк не тот, что у отца Сабиты. Печатание оказалось делом несложным. Машинка имелась у Эдит дома, стояла на ломберном столике в гостиной. Когда-то до замужества ее мать работала в офисе, да и теперь иногда немножко подрабатывала перепечатыванием писем, – иногда людям хочется, чтобы их письма выглядели официально. Мать обучила Эдит азам машинописи в надежде, что Эдит тоже когда-нибудь устроится на работу в офис.

– Дорогая Джоанна, – навскидку начала Сабита. – Я дико извиняюсь, что не могу в тебя влюбиться, потому что у тебя вся рожа в этих отвратных точечках.