Читаем без скачивания Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник) - Элис Манро (Мунро)

– Дорогая Джоанна, – навскидку начала Сабита. – Я дико извиняюсь, что не могу в тебя влюбиться, потому что у тебя вся рожа в этих отвратных точечках.

– Слушай, давай серьезно, – нахмурилась Эдит. – В общем, заткнись и не вякай.

Эдит принялась печатать: «Я был так рад получить от вас весточку…»

Тыча в клавиши пальцем, она проговаривала слова своего произведения вслух, иногда прерываясь, чтобы обдумать следующую фразу; при этом чем дальше, тем ее голос звучал все более ласково и томно. Сабита разлеглась на кушетке, хихикала. В какой-то момент встала, включила телевизор, но Эдит аж зашипела:

– Пж-ж-жа-алста! Как мне под это чертово болботанье с-средоточиться на чуйствах?!

Когда Эдит с Сабитой не слышал никто из взрослых, они запросто употребляли слова «черт», «говно», «с-цука» и тому подобное. А уж Иисуса Христа поминали и вовсе через слово.

Дорогая Джоанна!

Я был так рад получить от вас весточку вложенную в письмо Сабиты и узнать какая была ваша жизнь. Должно быть грустная и одинокая хотя с миссис Уиллетс это вам здорово повезло. Но вы остались позитивны и терпеливы настолько что я вами где-то даже восхищаюсь. У самого у меня жизнь была полосатая и где-нибудь осесть типа не получилось. Даже не знаю, почему меня туда-сюда носит, да еще это несчастное одиночество, наверно судьба у меня такая. Вокруг много людей, я с ними встречаюсь, разговариваю, но иногда спрошу себя: А кто мой настоящий друг? И тут приходит ваше письмо, а в конце там вы пишете: Ваш друг. Я теперь думаю: А вдруг и правда? Каким думаю радостным Рождественским подарком будет, если Джоанна скажет мне, что она мой друг. Может для вас это просто вежливое окончание письма ведь вы меня недостаточно близко знаете. Но все равно желаю веселого Рождества.

Ваш друг, Кен Будро.

Письмо принесли домой Джоанне. Но сначала они то письмо, что предназначалось Сабите, тоже перепечатали на машинке, потому что как это – одно напечатанное, а другое от руки? Пар на сей раз использовали осторожно и конверт открыли аккуратненько, чтобы не оставлять улики в виде скотча.

– А почему бы вообще в новый конверт не вложить? Адрес бы тоже напечатали. Если уж оба письма машинописные, почему конверт-то от руки? – зауважав себя за мощный ум, сказала Сабита.

– Потому что на новом конверте не будет штемпеля! Дура ты, дура.

– А если она ему ответит?

– Ну так прочтем.

– Ага, а если она ответ пошлет прямо ему?

Признавать, что она чего-то не предусмотрела, Эдит не хотелось.

– Не пошлет. Она действует скрытно. А ты вот что: напиши-ка ему ответ прямо сразу, чтобы у нее был соблазн послать вместе с твоим ответом и свой.

– Уй, письма всякие дурацкие писать – ненавижу.

– Да ладно. Напишешь, не помрешь. Тебе разве не охота посмотреть, как она на это поведется?

Дорогой Друг!

Ты спрашиваешь меня, не маловато ли я тебя знаю, чтобы быть твоим другом и я отвечаю что по-моему нет. У меня в жизни был только один друг миссис Уиллетс, которую я любила и она была так добра ко мне, но померла. Она была меня много старше, а с друзьями которые старше в том-то и дело, что помирают и покидают нас. Она была такая старая, что иногда называла меня чьим-то именем не знаю чьим. Но я не возражала.

Скажу тебе странную вещь. Помнишь ту фотографию, на которую по твоей просьбе щелкнул нас тот фотограф на Ярмарке? Где ты, Сабита, ее подружка и я, так я ее увеличила, вставила в рамочку и повесила в гостиной. Она не очень хорошая карточка, да и содрал он с тебя за нее втридорога, но лучше чем ничего. А позавчера я вытирала там пыль и воображала будто слышу, как ты мне говоришь Привет. Привет, сказал ты и я глянула на твое лицо, ну хоть оно и не так уж ясно на карточке получилось, а сама думаю Ого, чего-то я с ума уже схожу. А может это знак, скоро письмо придет. Но это я шучу: не верю я во всякие такие знаки. Но вчера пришло письмо. В общем знай, что вовсе это не слишком просить меня, чтобы я была твоим другом. Так-то я всегда найду чем заняться, но настоящий Друг это совсем другое дело.

Твой Друг, Джоанна Парри.

Н-да, такое, конечно, обратно в конверт вкладывать нельзя. А то Сабитин папа заподозрит неладное, тем более Джоанна ссылается на письмо, которого он не писал. Пришлось все излияния Джоанны порвать на мелкие кусочки и тут же, в доме Эдит, спустить в уборную.

А то письмо, в котором говорилось про гостиницу, пришло уже потом, месяцы и месяцы спустя. Летом. И перехватила его Сабита по чистой случайности, ее три недели и дома-то не было, отдыхала на озере Симко в коттедже, принадлежащем тете Роксане и дяде Кларку.

Первое, что Сабита сказала, появившись дома у Эдит, это:

– Уписаться. Как тут у вас воняет!

«Уписаться» – это было новое словечко, которое она подцепила от двоюродных сестер.

Эдит понюхала воздух:

– А я что-то не чувствую.

– Пахнет, как у твоего папы в мастерской, только там еще хуже. Родаки, видать, вонь оттуда на одежде приносят.

Эдит занялась отпариванием и открыванием. По дороге с почты Сабита купила в булочной два шоколадных эклера. Рухнула на кушетку и принялась за свой.

– Всего одно письмо. Тебе, – сказала Эдит. – Бедная старушка Джоанна! Ну конечно: ее-то письмо он ведь так и не получил.

– Давай читай, – со вздохом сказала Сабита. – А то у меня от этой пакости все пальцы слиплись.

Эдит стала торопливо и деловито читать, почти не делая пауз между фразами.

Сабиточка!

Значит так: фортуна повернулась ко мне другим боком, как ты можешь заметить по тому, что я уже не в Брандоне, а в небольшом поселке под названием Гдыня. И я уже не работаю на прежних хозяев. Из-за проблем с бронхами нынешней зимой мне приходилось ужасно туго, а они (то есть мое начальство) считали, что я должен всюду мотаться, несмотря на опасность свалиться с воспалением легких. В итоге все это кончилось изрядной ссорой, и обе стороны решили друг с другом распрощаться. Но удача странная штука, и как раз в этот момент я стал владельцем Гостиницы. Объяснять тебе сейчас, как, что и почему, слишком сложно, но если твой дедушка пожелает узнать об этом, скажи ему, что один человек, который был мне должен деньги, а расплатиться так и не смог, отдал мне в уплату долга гостиницу. И вместо комнатушки в пансионе у меня теперь двенадцатикомнатный домина, так что у меня, еще вчера не владевшего даже кроватью, на которой спал, теперь их сразу несколько. Какое восхитительное чувство – просыпаться утром с сознанием, что ты сам себе хозяин! Тут надо кое-что подремонтировать, даже много чего, и я этим займусь, как только исправится погода. Придется нанять кого-нибудь в помощь, а потом надо будет найти хорошего повара, чтобы открыть ресторанчик с баром. Дела пойдут будь здоров как, потому что в этом поселке ничего подобного нет в помине. Надеюсь, ты здорова, прилежно учишься и вырабатываешь полезные привычки.

Люблю,

Сабита вдруг приподнялась и говорит:

– А у тебя кофе есть?

– Растворимый. Чего это вдруг?

Сабита объяснила, что на озере все пили айс-кофе, по нему там все просто с ума сходили. И она тоже полюбила его просто безумно. Она встала и пошла шуровать на кухню – кипятить воду и мешать кофе с молоком и кубиками льда.

– Вообще-то, я хочу знаешь чего? Ванильного мороженого, – сказала она. – Такая вкуснятина – гос-спади-исусе! А ты эклер свой будешь?

Гос-спади-исусе.

– Буду, конечно. Причем весь, – мстительно отозвалась Эдит.

Это надо же, как Сабита изменилась! – и ведь всего за три недели, пока Эдит работала в мастерской, а ее мать поправлялась дома после операции. Кожу Сабиты покрыл аппетитный золотисто-коричневатый загар, а волосы стали короче и вились кудряшками. Двоюродные сестры подстригли ее и сделали ей перманент. Этакая фифа в спортивном костюмчике: шорты скроены так, что кажутся юбкой, а кофточка спереди на пуговках и с оборками на плечах, и все одинакового голубенького цвета, который ей очень идет. Стала крепенькая, округлилась; наклонившись, чтобы взять с полу стакан этого ее айс-кофе, продемонстрировала плавную, но явственную ложбинку.

Груди. Должно быть, они у нее начали расти еще до того, как она уехала, но Эдит этого как-то не замечала. А может, они появляются внезапно – просыпаешься однажды утром, а они тут и есть. Или как?

Но как бы они у нее ни появились, пожалуй, это дает ей преимущество. Но ведь незаслуженное же! Так не честно!

Желание порассказать о своих кузинах и дачной жизни Сабиту так и распирало. Только с ней начнешь о чем-то говорить, она вдруг: «Слушай, я тебе сейчас такое расскажу, это уписаться…» – и начинает трындеть о том, что сказала тетя Роксана дяде Кларку, когда они ссорились, как Мэри-Джо всех повезла на машине Стэна (кто такой Стэн?) в открытую киношку – причем еще и верх опустила, а сама без прав, – а в чем смысл этой истории, от чего тут можно было, как она обещала, уписаться, оставалось совершенно неясным.