Читаем без скачивания Каталог утраченных вещей - Юдит Шалански
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За год до этого события маленькая шхуна с командой в семь человек нащупала среди рифов проход и достигла пустынных берегов Туанаки. По приказу капитана один из матросов, вооруженный только кортиком, отправился на разведку острова; продираясь через дебри банановых зарослей, кокосовых пальм, бугенвиллей и диких орхидей, он вдыхал воздух, насыщенный ароматом плюмерии, гибискуса и белого жасмина, а когда наконец выбрался на поляну, то обнаружил на ней дом собраний, а внутри немногочисленную группу мужчин. Они были одеты в пончо Мангаиа и говорили на местном диалекте, отмечалось в единственном свидетельствующем о той встрече документе, который я перечитывала с чувством безмерного удовлетворения.
Один из присутствующих – верно, старейший – знаком попросил гостя войти, и когда тот последовал приглашению, задал вопрос о капитане.
– Капитан на борту, – правдиво отвечал матрос.
– Отчего ж не сходит на берег? – не поведя бровью, продолжил расспросы старик. На шее у него болталась витая раковина.
– Боится, что убьете.
Наступила тишина, и две-три секунды казалось, что прибой угрожающе близко. Старик посмотрел в густые заросли. И наконец с удивительным спокойствием произнес:
– Мы не умеем убивать. Мы мастаки плясать.
Напоследок мой взгляд еще раз задержался на бледно-голубом глобусе. Я сразу нашла искомую точку. В точности там, где экватор, чуть южнее, среди рассеянных островков лежал идеальный клочок земли – вдали от мира, о котором забыл всё, что когда-то знал. А мир печалится только о том, чем ведает, и даже не подозревает, чего лишился, что затерявшееся на земной сфере крошечное пятнышко в не меньшей мере достойно называться его центром, поскольку связано оно с Землей не узами торговли, не путами войны, но несравнимо более крепким сплетением, сотканным из тончайших нитей мифа. Ведь миф – высшая из реальностей, а библиотека – подумалось мне на секунду – доподлинная арена истории.
За окном зарядил дождь, сопровождаемый муссоном, влажным и для здешних северных широт непривычно теплым.
Древний Рим
Каспийский тигр
Panthera tigris virgata, он же персидский, мазандеранский, гирканский, каспийский или туранский тигр
* В результате разделения жизненного пространства, имевшего место около 10 000 лет назад, появились два подвида тигра: сибирский и каспийский. Последний обитал в верховье Аракса, среди лесистых холмов и равнин Талышских гор, протянувшихся до самой Ленкоранской низменности, на южных и восточных берегах Каспийского моря, на северной стороне Эльбурского хребта до самого русла Атрека, на юге Копетдага до бассейна реки Мургаб; водился он также в верхнем течении Амударьи, на берегах ее притоков и в долине, вплоть до Аральского моря, а еще в нижней части Зеравшана, в верхних течениях Илиса и Текеса и в пустыне Такла-Макан.
† Охота, утрата среды обитания и сокращение популяции животных, которыми питаются хищники, стали причиной вымирания каспийского тигра. По некоторым данным, в 1954 году в районе реки Сумбар, текущей через нагорье Копетдаг на туркмено-иранской границе, был застрелен последний экземпляр. Согласно другим свидетельствам, это случилось в 1959 году, на территории национального заповедника Голестан, что в северных районах Ирана. В 1964 году на отрогах Талышских гор и в бассейне реки Ленкорань вблизи Каспийского моря в очередной раз были замечены последние представители этого подвида. В начале семидесятых биологи иранского Министерства по защите окружающей среды пытались отыскать каспийского тигра в отдаленных районах необитаемых гирканских лесов, но эти попытки не увенчались успехом. В неволе нет ни одного выжившего экземпляра. Несколько препарированных образцов находятся в естественно-научных коллекциях Лондона, Тегерана, Баку, Алматы, Новосибирска, Москвы и Санкт-Петербурга. До середины семидесятых годов чучело каспийского тигра выставлялось в Ташкентском музее естествознания, пока его не уничтожил пожар.
По вечерам они голодны и беспокойны. Без мяса вот уже много дней. Без охоты, с тех пор как угодили в силки. Инстинкт в заточении притупляется – похоже, так и полягут у всех на виду, грудой обглоданных костей. В кошачьих глазах огонь. Это отблески факелов. Они предвещают появление стражников, которые во время каждого обхода превращаются в слух, всматриваются сквозь прутья клетки, пытаясь понять в потемках, что с грузом – жив ли еще.
Поднимается решетка. Но вместо еды им приготовлено кое-что другое. Факелы указывают дорогу. Их загоняют копьями в черную дыру без окон – два деревянных ящика, не выше холки. Потом закатывают на стоящие в ожидании телеги. От голода чувства обострены. Суета, движение, шум: суровые приказы стражников, пронзительный свист возницы, лязг упряжи, удары челноков о дальний причал, скрежет колес, чмоканье веревок.
Рывок, и колонна трогается, следует назначенному пути. В самое сердце города. К последнему пределу. Оси пронзительно скрипят на каждом повороте.
Зверей разделяет только стена. Они сидят, скрючившись, в темноте. Знают всё, но ничего не видят. Ни прогнивших доков, ни пышущую паром живодерню, ни Пренестинских ворот, которые остались позади; не видят строений из мрамора и тибурского камня, светящихся даже ночью. Они животные. Такие же как мы. И так же, как мы, обречены на смерть.
Их привозят в катакомбы еще затемно. Последние ночные часы они бесцельно мечутся по тесной камере, наматывают круги, чужие друг другу, а равные ли – время покажет. В камерах затхло, подземелье не знает света. Когда наконец поднимается солнце, ни один луч не проникает в это царство теней, состоящее из коридоров, погрузочных площадок и подъемников, из дверей и затворов.
Тем временем высоко над ними натягивают парусиновый тент – второе небо над каменной воронкой, которую постепенно наполняет публика всех рангов и мастей: консулы и сенаторы, весталки и всадники, граждане и вольноотпущенники, легионеры в отставке и – на галерке, в самом крайнем ряду – женщины. Люди пришли, чтобы увидеть зрелище. Пришли, чтобы быть увиденными. Сегодня праздник, спектакль, и те, кто называют его играми, явно не осознают священности действа и нешуточную тяжесть возможных кровавых последствий.
День еще только занимается, когда в ложу ступает император, он откидывает капюшон туники, – статная фигура, крепкое сложение, заплывшая жиром шея, массивный профиль, знакомый каждому по изображениям на монетах. Как только император занимает место, подземелье открывают, на глазах у всех разверзается бездна, и из ее зева встает огромный, еще невиданный зверь: он бросается на арену, рысит вдоль ограды, прыгает на каменную стену, за которой сидят зрители, с грохотом обрушивает могучие лапы на железные ворота, идет на попятный, озираясь, и замирает, всего только на секунду, но эта секунда длится бесконечно долго.
Молва о чудовище, преодолев моря и горы, разнеслась уже давно: говаривали, будто родом оно из дремучих лесов Гиркании – вечнозеленого края, раскинувшегося на берегах Каспийского моря, с обрывистыми утесами и нетронутой природой. В его имени отзвук проклятия и в то же время мольбы. Стремительный, как стрела, неукротимый, как воды Тигра, самой исступленной из всех рек, в честь которой он назван. Алый мех точно пламя, закоптелые полоски как ветви, побывавшие в пекле, точеная морда, уши торчком, мощные баки, белые усы, под тяжелыми бровями искры зеленых глаз, на лбу лоснится темное пятно, предназначение которого никому не ведомо.
Зверь трясет крупной головой, скалится, показывая огромные страшные зубы, два острых клыка, мясистый зев. Проводит языком по гладкому носу. Из глотки вырывается урчание и пробегает по рядам – хрипящий звук, никем прежде не слышанный и до того пугающий, что публика мгновенно переходит на шепот. Разносится слух – фантастический, и всё же похожий на правду – будто остались в роду лишь тигрицы, ибо зверь жесток, как жестоки матери, у которых отнимают детей. И тут, словно в подтверждение, под хвостом, раскрашенным черно-бурыми кольцами, мелькает плодотворное лоно, однако лону этому, увы, уже не родить.
Зверь снова зашевелился, и теперь мерит бесшумными шагами арену, следует тени, которую отбрасывают стены, ищет место, обещающее укрытие, покой и защиту, – ищет и не находит. Вокруг только сальная серость частокола, зарешеченные дыры, белизна ниспадающих волнами тог, светлые пятна, голые лица,
