Читаем без скачивания 1937 год (сентябрь 2007) - журнал Русская жизнь

Там, в Москве, творили активную историю большевизма, а тут, на Печоре, во славу и укрепление его люди погибали в мучениях.

«Буржуев» привезли

По вязкой осенней дороге из Усть-Усы к Усинскому пересыльному пункту Воркутпечлага плелся новый этап. Тут заполнят на него лагерные «паспорта» (формуляры и карточки), установят категорию трудоспособности, научат рассчитываться и стоять в строю, а главное, прогонят через вошебойку - от которой подохнут завозные вши, чтобы освободить место лагерным. Через недельку зашлют кого куда, глядя по возрасту и здоровью: молодых и сильных - в лес, хилых - в лагерные сельхозы.

Оставив в покое таблицы, мы вышли на крыльцо нашего транспортного отделения, примыкавшего к воротам пересыльного пункта.

- Давай, подтягивайся! Не отставай! - неслись знакомые возгласы конвоя. - Тут с вас жир-то спустят!

«Московские, - подумали мы вначале, но, услышав незнакомую речь, догадались: - Балтийцы».

- Вон на того посмотрите, Михаил Михайлович, который в кожаном пальто. Какой товар, какой покрой, а? Сразу видно: заграничная работа. Пожалуй, и за две тысячи не купишь.

- Ну, не поднимайте цен, Игнат Андреевич! Бьюсь головой, что пальто завтра же сплавят в Усть-Усу и отдадут за три сотни. Не забывайте - в четвертом бараке ожидают отправки пятьдесят уголовников. Шпана не пропустит такого редкого случая. Ночью с этапа аж перья посыплются. Пусть простится с пальто…

- Ах, какая шляпа! Чистый фетр! А фасон! Вот бы такую для мужа. Михаил Михайлович, душенька, вы в лагере живете. Сходите в этапный барак, спросите, может, этот гражданин согласится продать ее. Я готова дать все что угодно: деньги, масло, сахар. Такая шляпа!… Обещайте, сейчас же обещайте!

- Вероника Александровна! - с укором отвечаю я жене нашего юрисконсульта, бывшего заключенного. - Откуда вы взяли, что я занимаюсь такими делами? В этой области не специализировался. - И, наклонившись к ее уху, тихо добавил: - Кто ж о таком деликатном поручении говорит во всеуслышание?! Экая вы неосторожная! Ладно. Приготовьте фунт масла и буханку белого хлеба. Устрою, хоть и не люблю этих комбинаций. Не ваши бы пирожки для меня…

Я опять отошел к перилам.

Этап, с нашей точки зрения, выглядел действительно по-буржуйски: сколько хороших пальто на меху, шерстяных костюмов, желтых солидных ботинок, кожаных перчаток! Какие изящные чемоданчики! На некоторых, правда, уже висели потрепанные советские «семисезонки», на одном из-под коверкотового пальто предательски выглядывали наши ватные шаровары. Товарообменные операции с додачей буханки хлеба начались… От этапного пайка с непривычки волком взвоешь и с радостью за ломоть хлеба стянешь с себя последние брюки. Кончились, видно, балтийские жиры. Рады и советскому хлебушку.

Ворота пересылки закрылись. Этап прошел. Мы снова сели за работу. Никому и в голову не пришло обменяться друг с другом своими мыслями, навеянными приходом людей из другого мира. Все мы были старые лагерники, умудренные опытом как можно меньше делать глупостей. У каждого своя голова на плечах, и за всех кричит в бараке радио: «Население Балтики восторженно встретило приход советских дивизий. На многотысячных митингах в Таллине, Ковно, Риге приняты приветственные резолюции вождю народов товарищу Сталину…» Хватит с нас! Не любо, говорят, не слушай, а врать не мешай.

В этапном бараке некуда стряхнуть вошь. На полу под столом - всюду расположились «буржуи», обмениваясь первыми впечатлениями от знакомства с практическими успехами нового для них строя.

Знакомая картина! Бывал в этаких передрягах! Осторожно переступая через людей, добрался до цели. Владелец шляпы на корточках, прислонившись к столбу, дожевывал остатки хлебного пайка, разостлав на коленях носовой платок, чтобы крошки не сыпались на пол. Во время оно так поступали ради чистоты, а тут с иным расчетом - не растерять бы крох. Этапный паек хлеба в этом 1940 году урезали до 400 граммов, а с голоду он всякому кажется еще меньше. Вот люди и дрожат над каждой крошкой.

«Шляпа», заметив, что я неспроста остановился, поднял на меня глаза:

- Вы говорите по-русски?

- А что вам угодно? - с легким акцентом спросил он.

- Откуда вас привезли?

- Из Латвии. Ригу знаете? Из Риги.

«Шляпа» замолк, углубившись в охоту за крошками. Делал он это «технически». Сжав между пальцами первые крохи, он прижимал их к новым, и те прилипали к ним. Хлеб был мягкий, и вскоре «шляпа» подобрал все остатки. Операция «приема этапной пищи», как официально называют завтраки и ужины, закончилась. Обедов в лагере не заведено, в обед надо работать!

- Долго ехали? - начал я прерванный разговор.

- Шесть недель. А почему вас это интересует? Кто вы?

Пришлось удовлетворить справедливое любопытство, смешанное с опасением: «А не агент ли?»

- О, я старый лагерник! Через три месяца исполнится десять лет.

Лед недоверия таял.

- Десять лет?! И выдержали?

- Как видите. Мне удалось.

- А другим?

- Кому как. В конторе при крепком организме можно привыкнуть.

- А на общих работах?

- Там несколько труднее, - слукавил я.

- Вы как думаете, неужели нас продержат по десять лет?

Я оглянулся. Все окружающие с какой-то робкой надеждой смотрели на меня, будто мой ответ может укрепить веру в жизнь или заглушить ее. И снова я сознательно слукавил.

- С какой стати?! Вас взяли только в порядке предосторожности. Укрепят в Латвии новое правительство, организуют все на советский лад, а тогда распустят и вас. Как долго ждать? Ну, два, может, три года? - кто знает? Вас же не застигли с оружием в руках?

- Что вы?! Мыслимо ли?! С оружием?! Нас в постелях застали, оттуда и забрали…

- Ну, тогда определенно недолго ждать свободы…

Я вновь оглянулся. Как наивны, если не сказать глупы, все порядочные люди! Поверили! По печальным лицам пробегали отблески внутреннего оживления. Вот так же точно когда-то верил и я, что мой срок только на бумаге. Еще семь лет назад надежда сопротивлялась трезвому разуму. Отчасти, может быть, именно поэтому я еще и жив. Пусть же и они утешаются ею!

- По вашему внешнему виду у нас заключили, что вы капиталисты, буржуи, как говорят здесь.

- Ах, какой вздор! Среди нас не наберется и десяти собственников. Одна интеллигенция: врачи, адвокаты, архитекторы, инженеры. Богатые до прихода вашей армии убежали в Германию либо уплыли в Швецию.

- Выходит, что рабочих и крестьян НКВД не трогало?

- Это вам так кажется по составу нашего этапа. Рабочих и крестьян отправили с другими эшелонами. Сказали, что едут на поселение вдоль какой-то новой железной дороги на Севере, но точно никто не знает.

- Ну, это отсюда недалеко. Всего в ста двадцати километрах. Там действительно строится новая дорога, и открываются поселки высланных с Запада. А за что же трудовой-то народ в вагоны заперли?

- За то же, за что и нас. Одни в «Крестьянском объединении» состояли, другие хотели восстановить социал-демократическую партию, закрытую Ульманисом. Думали…

- Когда много думают, мало толку выходит, - прервал я. - Тут перед вами проходил этап западных украинцев-галичан, в котором находился один помещик со своим батраком. Спрашиваю батрака: ну как, мол, доволен ты советской властью? «Ничего, - говорит, - власть подходящая. У богатых землю отняла и бедных ею наделила. На собрания нас зовет, голосовать просит. Одного не понимаю: почему пану дали три года, а мне восемь? Хоть бы поровну, не так бы обидно». - «За что же восемь лет?» - спрашиваю. «Да собрание, - отвечает, - у нас было. Приехал на танке красный оратор и давай расхваливать советскую жизнь. Всего-то, мол, вдоволь, всюду техника, всюду машины, тракторы, работать легко и радостно, и у вас, мол, так будет. А я возьми да и скажи: нам, говорю, передавали, что у вас ничего нет, и нечем даже паразитов бить. Мы их, отвечает, трактором давим! Ну, народ и поднял оратора на смех. Тот опомнился и насчет гребешков стал объяснять, что их-де в достатке и что он не понял. А вечером меня и взяли»… Вот видите, какие бывают случаи. Помещик молчал - три года, батрак спросил невпопад - восемь лет… У вас есть еще время присмотреться и приспособиться к новым условиям. Учитесь не попадать впросак. Лагерь - хорошая школа. Умудрит каждого. Старайтесь, пока вас не разослали по отдельным командировкам, защищать друг друга, не то через неделю лишитесь собственной одежды.

- Неужели администрация отбирает?

- Нет! Администрация действует в рамках закона. Она грабежами не занимается. А вот уголовники, те не пропустят случая. Тут их рядом с вами целый барак.

- Что же делать?

- Проявить стойкость. Пустить силу против силы.

- Мы же не хулиганы, чтобы драться!

- Иных средств нет.

- А если пожаловаться администрации?

- Бесполезно. Пока будут разбираться да отыскивать воров, все вещи уже очутятся за лагерем. Попробуйте, наконец, обменять вещи на продукты. По крайней мере, хоть что-нибудь да получите за них.