Читаем без скачивания Совещание - Пьер Бельфон

Фоссер. Целых три раза? Подумать только...

Готье-Монвель. Если мне попался талантливый роман, для меня совершенно не важно, где он опубликован.

Клодина Ле Галлек. Это как с платьем. Когда я вижу в витрине на Фобур-Сент-Оноре красивое платье, то покупаю его, если оно мне нравится, и для меня совершенно не важно, кто его сшил!

Фоссер. И вы воображаете, будто вам поверят? Вы ходите с гордо поднятой головой (глядя по очереди на каждого), потому что издатели не переводят вам деньги на счет в швейцарском банке — по крайней мере напрямую... — и потому что вам не суют конверты в карман. Ну и что? Есть разные способы продаваться, и все они вам хорошо знакомы. Раздутые бонусы, премии под видом гонораров за предисловия или вознаграждений за участие в рекламной кампании, публикация сборников статей, ничем не оправданное переиздание ранних произведений и наконец самый жирный кусок — собрание сочинений. В общем, выбор большой.

Готье-Монвель. Я получаю только то, что мне причитается. Если на книге стоит мое имя, это гарантия, что ее раскупят.

Клодина Ле Галлек. Мои книги тоже хорошо продаются, что бы вы там ни говорили. Какой издатель станет работать себе в убыток? Возможно, вы не в курсе, но тираж нескольких моих романов превысил сто тысяч.

Шариу. А у меня одна книжка вышла тиражом в сто пятьдесят тысяч! А вам, Микаэль, после каждой книги приходится менять издателя!

Фоссер. С некоторых пор в сочетании "литературная премия" ключевым словом стало не прилагательное "литературная", а существительное "премия". Благодаря вам и вашим пособникам из жюри других литературных премий три издательства получают огромную ежегодную ренту. Конечно, эти суммы нельзя сравнить с прибылью строительных компаний, предприятий по очистке воды или фирм-экспортеров оружия. (Пo очереди указывая пальцем на каждого.) Но фаворитизм — такое же зло, как торговля политическим влиянием или плата за тайное посредничество.

Готье-Монвель. Это шампанское ударило вам в голову. Очевидно, вы плохо переносите алкоголь...

Фоссер. Снобизм, преданность клановым интересам, классовая нетерпимость заставляют вас проводить сегрегацию, соблюдать апартеид. Вы произносите высокопарные речи, изгоняете недостойных, потрясаете знаменем Литературы с большой буквы, но вы — жрецы, не верящие в своего бога. И первые ваши жертвы — это писатели, включая и тех, кто публикуется в ваших издательствах: для вас это просто пешки, которыми вы распоряжаетесь по собственному усмотрению. Вся эта система безнадежно прогнила.

Клодина Ле Галлек. "Прогнила"! Ну и выражения у вас!

Готье-Монвель. Честное слово, вы себя возомнили каким-то Зорро, борцом за права угнетенных и обездоленных! Но знаете, милый мальчик, вы мелковаты для этой роли!

Фоссер. Вполне возможно.

Готье-Монвель. Есть поговорка: камин, который...

Фоссер. Да идите вы с вашими поговорками! Мы ими сыты по горло.

Готье-Монвель. Что вы имеете против моих поговорок? Разве я не вправе внести свой вклад в сокровищницу родного языка?

Клодина Ле Галлек. Успокойтесь, успокойтесь! Жан-Поль, Микаэль, вы ведете себя как дети. Перестаньте пререкаться из-за пустяков. Жан-Поль, мы обожаем ваши поговорки.

Готье-Монвель. Вы слишком добры!

Клодина Ле Галлек. Мы обожаем ваши поговорки, но нам хочется есть. Надо голосовать побыстрее, обед больше не может ждать. Так давайте проголосуем. Быстро. И демократично.

Фоссер. Демократично! Хороша демократия, при которой итог выборов известен заранее! Диктатура надувательства! Торжество шулеров!

Шариу (задыхаясь от негодования). Мы больше не потерпим ваших... ваших...

Готье-Монвель. Не обращай внимания. Пускай выговорится, ему станет легче.

Фоссер. Да, мне от этого легче.

Готье-Монвель. Ну и чего вы добиваетесь? К чему эти разглагольствования?

Фоссер. К тому, что мы сейчас дадим Констановскую премию роману Фредерика Бовэ "Зима в Гватемале"... На этот раз большой куш достанется издателю, который не входит в "Банду трех".

Клодина Ле Галлек. Почему бы и нет? Все решит голосование!

Фоссер. Как это красиво звучит! "Все решит голосование"! Но я ведь уже сказал, что не очень-то верю в... голосование. А потому я предлагаю повлиять на его итоги.

Готье-Монвель. Каким образом?

Фоссер. Я призываю вас: давайте единогласно присудим премию "Зиме в Гватемале"!

Шариу. Единогласно? А как быть с отсутствующими коллегами? Их выбор уже сделан!

Фоссер. Ну, это не проблема. Наверняка у вас найдутся лазейки, обходные пути — вы ведь мастера своего дела. Выкручивайтесь, как знаете! А иначе...

Готье-Монвель. А иначе...

Фоссер. А иначе, когда Александр выйдет к журналистам объявлять итоги, я выйду вместе с ним. (Пауза.) И заявлю о своем решении покинуть жюри.

Готье-Монвель. Такое уже бывало.

Фоссер. Может, и бывало, только этого еще не показывали в прямом эфире. Я нарушу обет молчания! Я расскажу все. Это тоже будет впервые.

Шариу. Вы не посмеете!

Фоссер. Думаете, я трус? Не надейтесь. Я готов обнародовать пикантные подробности наших совещаний в прошлые годы. Сколько нового и неожиданного узнают люди о нашей чудесной банановой республике!

Клодина Ле Галлек. Это похоже на донос!

Шариу. Вы только себя опозорите!

Готье-Монвель. Да вам никто и не поверит.

Фоссер. А я убежден в обратном. Сейчас общественное мнение отказывается от прежних табу. Неприкасаемых с каждым днем остается все меньше.

Клодина Ле Галлек. Прямо Рюи Блаз!

Шариу. Дон Кихот!

Фоссер. Наконец-то я попаду на первую полосу газет!

Готье-Монвель. Фигляр!

Клодина Ле Галлек. Жан-Поль, я уверена, что уход Микаэля будет иметь... неприятные последствия. Надо признаться: в чем-то он прав... Вы помните — а может быть, и не помните, — что мой первый роман вышел в "Ламбаль"...

Шариу. Прекрасное маленькое издательство!

Клодина Ле Галлек. ...а два следующих — в "Орфео".

Шариу. Еще одно прекрасное маленькое издательство!

Клодина Ле Галлек. Да. И в этом прекрасном издательстве я умирала медленной смертью. Я начала жить лишь с того дня, когда мной заинтересовались в "Пресс дю Шеналь". Меня вдруг заметила критика. О моих книгах заговорили. Мне предложили вести постоянные рубрики в газетах, стали приглашать на радио. И вот однажды вы предложили мне войти в состав этого жюри. Власть и слава! Думаете, я ничего не понимаю? Мои первые три романа — лучшее, что я когда-либо написала. Теперь я известная романистка, это дает массу выгод и преимуществ, и все же мне так хотелось бы, чтобы меня признали и наградили именно за первые три книги. Увы, пока я издавалась в "Ламбаль" и в "Орфео", об этом не могло быть и речи. (Пауза.) В общем, хоть Микаэль и кривит душой, хоть он и преувеличивает...

Готье-Монвель. Но ведь вы тоже не прочли эту чертову "Зиму в Гватемале"!

Клодина Ле Галлек. А вы думаете, я прочла "Трудные роды"? То есть я попыталась, с трудом одолела десять страниц — и бросила! Между прочим, я не уверена, что вы сами дочитали этот роман до конца! Он пресный и вязкий, точно гороховый суп с кленовым сиропом!

Готье-Монвель. Вы берете на себя смелость...

Клодина Ле Галлек. Ничего я на себя не беру. Кстати, это будет не первый случай, когда премию получит книга, которую никто из нас не читал!

Готье-Монвель. Клодина, вы говорите ужасные вещи! Александр может подтвердить, что...

Клодина Ле Галлек. Что он может подтвердить? Что в большинстве случаев все решается заранее и чтение книг — всего лишь формальность, которую даже не обязательно соблюдать?

Шариу. Никогда такого не было! Это возмутительно!

Клодина Ле Галлек. Не кричите, Александр! К чему рассказывать нам сказки? Я не прочла книгу Франсуа Рекуврера, но я так или иначе не стала бы за нее голосовать. А вот к угрозам Микаэля я отношусь со всей серьезностью. До чего же забавно будет бросить эту маленькую атомную бомбу и взорвать всех нас, в том числе и себя самого, — правда, Микаэль?

Фоссер. Они не верят, что я это сделаю. Вот Александр не верит. (Пауза.) И Жан-Поль тоже. (Пауза.) Господа, а ведь в конечном счете "Зима в Гватемале" — прекрасный роман, разве нет?

Готье-Монвель (ласково). Ну конечно... конечно... (Долгое молчание.) Клодина, Александр, могу я попросить вас ненадолго оставить меня наедине с Микаэлем? Совершенно очевидно, что тут произошло недоразумение, которое легко разрешится в разговоре с глазу на глаз.