Читаем без скачивания Лион Измайлов - Измайлов Лион Моисеевич

Милиционер во Дворце бракосочетаний на улице Грибоедова спросил, глядя в пригласительный билет:

— А где жена?

Прут ответил:

— Она не приедет.

— Да вы что, это же свадьба века!

— Слушай, занимайся своим делом и не задавай вопросов, которые тебя не касаются! — огрызнулся Прут.

— Проходите, — сказал милиционер. Множество корреспондентов толпились на улице, но в зал их не пустили.

Прут, правда, рассказывая, упомянул 2000 корреспондентов, но я здесь написал «множество».

Когда-то Владлен Бахнов мне говорил: «Если хотя бы половина того, что говорит Прут, — правда, то уже хорошо».

На церемонии бракосочетания Прут попросил Сережу поторопить представителя Дворца.

Сережа отправился его искать.

А Кристина тем временем спросила Прута:

— Где Сергей?

Прут ответил:

— Ушел жениться.

— Как так?

— Разве тебе не говорили, что у нас женятся сразу на двоих?

— Как это так? — не унималась Кристина.

— Ну, ты же уедешь в Грецию, а ему надо с кем-то жить!

Но тут Сергей вернулся, и розыгрыш закончился.

Кристина называла Прута папой. Как-то звонит ему из-за границы:

— Папа, деньги нужны?

— Нет, — говорит Прут.

Она вешает трубку. Он ей перезванивает в банк, просит, чтобы она снова позвонила. Через двадцать минут звонок:

— В чем дело?

— Ты бы хоть спросила, здоров ли я.

— Голос у тебя здоровый.

— Есть же, в конце концов, какие-то другие вопросы.

— Я, между прочим, звоню за свой счет.

Рассказывая эту историю, Прут всегда добавлял:

— Богатый не тот, кто много имеет, а кто, имея много, мало тратит.

Кстати, сам Прут по советским меркам был человеком состоятельным. У него всегда в театрах шли пьесы. А до войны сценаристам платили, отчисляя долю от проката фильмов.

Интересно воспоминание Юрия Нагибина о Пруте в его дневниках: «Вчера в поликлинике Литфонда видел в коридоре сидящего восьмидесятилетнего Прута, который без очков читал в «Советском экране» статью о себе».

А дальше Нагибин не без сарказма пишет о том, что Прут в детстве учился в швейцарском интернате и теперь ездит туда на юбилеи: «Трогательная любовь наших органов к выпускникам этого интерната». Дело в том, что Прут был почетным пограничником СССР за фильм «Тринадцать» и свою шефскую работу. А пограничники тогда относились к КГБ. А Прут был и почетным чекистом, и кем только почетным он не был.

Но вернемся к друзьям его детства. Коста через много лет, будучи уже компаньоном Онассиса и одним из его директоров, когда заболела жена Прута, вызвал двоих профессоров из Америки и двоих из Швейцарии, и они в течение сорока дней пытались в Париже спасти больную. Однако спасти ее не удалось.

Прут мне рассказывал много интересного. Кое-что из этих рассказов я попробую здесь вспомнить.

Некоторое время назад в СССР приезжал писатель Стейнбек. Когда ему надоели официальные приемы, он попросил у Прута карту Москвы, чтобы найти лес. Нашел Серебряный Бор. «Бор» по словарю — большой лес. Не поехал. Нашел Марьину Рощу — маленький лес. Поехал.

Действительно, увидел небольшой парк вокруг церкви. Он погулял по парку, сел на скамейку. К нему подсел какой-то человек, вынул рубль. Стейнбек тоже вынул рубль. Подошел третий, тоже вынул рубль. Взял деньги, вернулся с бутылкой водки. Они выпили. Стейнбеку это понравилось. Он вынул рубль. Второй тоже и третий. Распили вторую бутылку. Стейнбек вынул еще рубль. Те двое развели руками. Тогда Стейнбек вынул три рубля. После того, как выпили третью бутылку, Стейнбек отключился.

Когда очнулся, первое, что он увидел, — свой ботинок, который лежал в стороне. Второй ботинок был у него на ноге.

Перед собой он увидел сапоги, а подняв голову, увидел всего милиционера. Понял, что сделал что-то нехорошее, вынул из кармана бумажку и прочел: «Я американский писатель, живу в отеле «Националь» Милиционер отдал честь и сказал:

— Продолжайте гулять, товарищ Хемингуэй.

Прут в 1916 году в Швейцарии был соседом Ленина и даже был с ним знаком. Я спросил:

— Вы разговаривали с ним?

— Нет, в те времена младшие только слушали.

Кто-то сказал Ленину:

— Прут хочет умереть за революцию.

Ленин ответил:

— За революцию надо жить.

В 1919 году Прут вернулся в Ростов-на-Дону. Город был занят белыми. Красные наступали. Его дед, крупный торговец зерном, сказал:

— Ты должен выбрать, с кем ты — с белыми или с красными.

Прут спросил:

— Красные — это те, которых ты эксплуатировал?

— Да, — ответил дед.

— Тогда я выбираю красных.

Дед сказал:

— Одобряю твой выбор.

Я не удержался и спросил Прута, почему же он все-таки выбрал красных.

— В то время Дон был красным от погромов.

Прут пошел в Первую Конную к Буденному.

— А что ты можешь? — спросил Семен Михайлович.

— Говорить по-английски и по-французски.

— Это нам не нужно, белые говорят по-русски.

— Могу еще на коне ездить.

— Попробуй, — и Буденный показал на своего коня.

Прут вскочил в седло — конь стал его сбрасывать, однако швейцарская школа верховой езды дала себя знать. Через минуту конь шел испанским шагом.

Буденный закричал:

— А ну слазь, коня мне испортишь!

Прут слез. Буденный спросил:

— Это что? — и показал на лежащую на земле шашку.

Впоследствии он признался Пруту:

— Загадал: если скажешь «сабля», не возьму.

— Шашка, — сказал Прут.

— Иди в строй, — велел Буденный. Позднее, уже лет через пятьдесят, Буденный позвонил Пруту, позвал к себе. Прут приехал. Буденный лежал на диване.

— Что с вами? — спросил Прут.

— В туалет шел, упал, сломал шейку бедра.

— Вот дела, — сказал Прут. — Две тысячи верст на коне отмахали и не падали.

— Так что же мне, в туалет на коне ездить? — Буденный не острил, но все вокруг, в основном генералы, засмеялись.

— Вы чего смеетесь? — буркнул Буденный. — Прут, он ведь не только еврей, он у меня эскадроном командовал.

Как-то Буденный сказал Пруту:

— На семидесятилетие к тебе я прийти не смогу, но вот Нинка (дочь Буденного. — Л. И.) тебе подарок сделает. Ты где-то выступал и сказал, что литературе тебя учил Горький, а военному делу — Буденный.

В день юбилея Нина вынесла на сцену фотографию — Буденный и Горький у Мавзолея.

Друг Прута Коста был женат на принцессе Кенигсбергской и, когда приехал с ней в гости к Пруту, попросил:

— Ты только не вздумай показывать ей медаль «За взятие Кенигсберга».

— Я, — объяснял Прут одной женщине, — могу посмотреть на стадо коров и сразу сказать, сколько там голов.

— Как это вы так быстро? — спросила женщина.

— Я считаю, сколько ног, и делю на четыре.

В 1945 году Прут, командовавший отделением, оказался в немецком городке. Посмотрел на название и понял, что это именно тот городок, где похоронен его отец. Он со своими солдатами, переодевшись в немецкую форму, отправился на кладбище. В городке все еще были немецкие войска. На кладбище Прут попросил смотрителя найти записи за 1901 год. По числу и месяцу нашли запись «Леонид Прут». Пошли на могилу. Она была тщательно убрана. Все цветы были на месте в соответствии с договором.

Смотритель сказал:

— Вам надо будет в две тысячи первом году приехать и заплатить за дальнейшее.

Прут пообещал приехать.

Дед Прута был полный Георгиевский кавалер. Всем тыкал, но себя позволял называть только на «вы».

Когда в Ростов приезжал царь Николай II, дед преподнес ему золотой портсигар и со словами: «Это тебе от нас», — указал на себя.

Прут рассказывал:

— Когда пришли брать жену Ворошилова, он сказал ей: «Встань спиной к моей груди», — вынул два «парабеллума» и крикнул: «Кто шаг сделает, уложу на месте!»

Отстоял.

— Это был мой комиссар, — сказал Прут.

Речь Прута на юбилее Леонида Утесова:

— Утесов с детства завидовал мне, тетя водила меня к Столярскому и учила музыке. Леня пришел к моей тете и сказал: