Читаем без скачивания Мистер Мерседес - Стивен Кинг

– А если он позвонит копам и спросит, что мы тут делаем? – спрашивает Джером с заднего сиденья.

Ходжес улыбается. Холодно, но искренне.

– Этим вечером желаю ему удачи. Пошли.

Он ведет их по узкой дорожке к двери черного хода, смотрит на часы. Четверть седьмого. Думает: «Как же летит время, когда ты при деле».

Они входят на кухню, Ходжес открывает дверь в подвал и тянется к выключателю.

– Нет, – останавливает его Холли. – Не трогайте.

Он вопросительно смотрит на нее, но Холли уже повернулась к Джерому.

– Это должен сделать ты. Мистер Ходжес слишком стар, а я – женщина.

Сначала Джером не понимает. Потом до него доходит.

– Контроль соответствует свету?

Она кивает. Лицо у нее напряженное и осунувшееся.

– Это должно сработать, если твой голос будет звучать так же, как и его.

Джером подходит к двери, откашливается, не отдавая себе в этом отчет, произносит:

– Контроль.

Подвал остается темным.

– У тебя от природы низкий голос, – говорит Ходжес. – Не баритон, но низкий. Поэтому по телефону тебя легко принять за двадцатипятилетнего. Попробуй изменить тональность на более высокую.

Джером повторяет слово, и в подвале вспыхивает свет. Холли Гибни, жизнь которой далеко не сахар, смеется и хлопает в ладоши.

К ЦКИ Таня Робинсон подъезжает в шесть двадцать и, присоединившись к очереди автомобилей у въезда на парковку, жалеет о том, что не послушала девочек, которые умоляли ее выехать на час раньше. Три четверти стоянки уже заполнены. Люди в оранжевых жилетках регулируют транспортный поток. Один предлагает ей взять левее. Она поворачивает, едет медленно, потому что в это путешествие отправилась на внедорожнике «тахо» Джинни Карвер, и меньше всего ей хочется что-нибудь поцарапать. На заднем сиденье Хильда Карвер, Бетси Девитт, Дайна Скотт и Барбара подпрыгивают – в прямом смысле этого слова – от волнения. В проигрыватель «Тахо» загружены компакт-диски «Здесь и сейчас» (всего шесть), и девчонки визжат: «Ой, это моя любимая!» – всякий раз, когда начинается новая песня. В салоне шумно, это напрягает, но, к изумлению Тани, ей нравится.

– Осторожно, миссис Робинсон, калека, – предупреждает Бетси и указывает, где он.

Калека щуплый, бледный и лысый, одет в мешковатую футболку. На коленях держит вроде бы фотографию в рамке, и Таня видит мочеприемник. Неуместно задорный вымпел «Здесь и сейчас» торчит из бокового кармана инвалидной коляски. Бедняга, думает Таня.

– Может, нам ему помочь? – спрашивает Барбара. – Он так медленно едет.

– Да благословит Господь твое доброе сердце, – отвечает Таня. – Давай припаркуемся, а потом, если он еще не доедет до дверей, мы ему обязательно поможем.

Она заезжает на пустую парковочную клетку и со вздохом облегчения глушит двигатель одолженного «тахо».

– Вы только посмотрите на эти очереди! – восклицает Дайна. – Тут, наверное, миллиард человек.

– Не так много, но достаточно, – отвечает Таня. – Они скоро откроют двери. Места у нас хорошие, так что волноваться не о чем.

– Билеты у тебя, да, мама?

Таня демонстративно проверяет сумку.

– Все здесь, милая.

– И мы можем купить сувениры?

– По одному каждая, и не дороже десяти долларов.

– У меня свои деньги, миссис Робинсон, – говорит Бетси, когда они вылезают из «тахо». Девочки немного нервничают при виде растущей толпы у ЦКИ. Они сбиваются в кучку. Их тени сливаются в темное пятно на асфальте, залитом яркими лучами опускающегося к горизонту солнца.

– Я в этом уверена, но эти сувениры от меня, – отвечает Таня. – А теперь послушайте, девочки. Я хочу, чтобы вы отдали мне ваши деньги и мобильники на хранение. Такое количество людей обычно привлекает карманников. Я вам все верну, как только мы займем наши места, но после начала шоу никаких эсэмэсок и разговоров… Это понятно?

– Мы можем сначала сделать фотографии, миссис Робинсон? – спрашивает Хильда.

– Да. Каждая по одной.

– По две! – молит Барбара.

– Хорошо, по две. Только быстро.

Они делают по две фотографии, обещая потом переслать их друг другу по электронной почте, чтобы у каждой получился полный комплект. Таня следует их примеру и фотографирует всех четырех девочек, которые встают рядом, положив руки друг дружке на плечи. Она думает, что они очаровательны.

– Хорошо, дамы, а теперь, пожалуйста, наличные и кудахталки.

Девочки сдают тридцать с небольшим долларов и яркие мобильники, цветом похожие на леденцы. Таня убирает все в сумку и запирает внедорожник Джинни Карвер нажатием кнопки на ключе-брелоке. Слышится щелчок закрывающихся замков, означающий, что автомобиль в полной безопасности.

– А теперь слушайте меня, безумные женщины. Мы все беремся за руки и не расцепляемся, пока не доберемся до наших мест. Да?

– Да-а-а! – кричат девочки и хватаются за руки. Все они в лучших обтягивающих джинсах и лучших кроссовках. Все в футболках «Здесь и сейчас», а конский хвост Хильды перевязан белой шелковой ленточкой с надписью красными буквами «Я ЛЮБЛЮ КЭМА».

– Мы приехали сюда, чтобы отдохнуть, да? Отлично провести время, да? Отвечайте.

– ДА-А-А-А!

Удовлетворенная Таня ведет их к ЦКИ. Путь долгий, по горячему асфальту, но никто не жалуется. Она оглядывается в поисках лысого мужчины в инвалидной коляске и замечает его, направляющегося к концу очереди для людей с ограниченными возможностями. Она гораздо короче, но все равно грустно видеть всех этих бедолаг. Тут инвалидные коляски приходят в движение. Первыми в зал пропускают инвалидов, и Таня думает, что это правильно. Пусть хотя бы большинство из них успеет добраться до отведенного им сектора, прежде чем начнется столпотворение.

Когда Таня с девочками встает в конец самой короткой очереди вполне здоровых людей (длинной-предлинной!), она видит, как щуплый лысый парень катит по пандусу, и думает, что ему не пришлось бы затрачивать таких усилий, будь у него моторизированная коляска. Таня задается вопросом, чья фотография у него на коленях. Какого-нибудь любимого умершего родственника? Скорее всего.

Бедняга, вновь думает она и посылает короткую молитву Богу, благодаря Его, что у нее здоровые дети.

– Мама? – спрашивает Барбара.

– Что, милая?

– Мы отлично проведем время, да?

Таня Робинсон сжимает руку дочери.

– Будь уверена.

Какая-то девочка начинает петь «Поцелуи на мидвее» чистым нежным голосом:

– Солнце, бэби, солнце светит – это на меня ты смотришь… луна, бэби, луна в небе, значит, рядом ты идешь…

Другие девочки присоединяются:

– Любовь твоя и ласки твои – не хватит их мне никогда… я буду любить, я буду мечтать, теперь ты со мной навсегда…

Песня наполняет теплый вечер, подхваченная тысячью голосов. Таня с радостью присоединяется к общему хору: эта песня доносилась из комнаты Барбары две последние недели, так что слова она выучила.

Под влиянием момента она наклоняется и целует дочь в макушку.

Отлично проводим время, думает она.

Ходжес и его более молодые Ватсоны стоят в командном пункте Брейди, глядя на ряд компьютеров с темными экранами.

– Первым – «хаос», – говорит Джером. – Следом – «тьма». Так?

Ходжес думает, что чем-то это напоминает Откровение Иоанна Богослова.

– Думаю, да, – отвечает Холли. – По крайней мере она написала эти слова в таком порядке. – Поворачивается к Ходжесу. – Она подслушивала, понимаете? Готова спорить, она знала гораздо больше. Он и представить себе не мог, как много она знала. – Вновь смотрит на Джерома. – Вот еще что. Очень важное. Не теряй времени, если «хаос» их включит.

– Да. Программа самоуничтожения. А если я занервничаю и мой голос станет высоким и писклявым, как у Микки-Мауса?

Она уже собирается ответить, но тут замечает смешинки в его глазах.

– Подначиваешь? – Холли не может сдержать улыбку. – Давай, Джером. Становись Брейди Хартсфилдом.

«Хаос» ему удается с первого раза. Экраны вспыхивают, появляются и начинают меняться числа.

– Тьма!

Числа продолжают меняться.

– Не кричи, – говорит Холли. – Черт!

16, 15, 14.

– Тьма.

– Думаю, слишком низко, – вставляет Ходжес, пытаясь изгнать из голоса нервозность, которую чувствует.

12, 11.

Джером вытирает рот.

– Т-тьма.

– Заика, – отмечает Холли. Возможно, не самая лучшая идея.

8, 7, 6.

– Тьма.

5.

Обратный отсчет обрывается, цифры исчезают. Джером шумно выдыхает. Теперь на экранах – цветные фотографии мужчин в старинной одежде Дикого Запада. Они стреляют или лежат на земле, сраженные пулями. На одной всадник и лошадь пробивают витрину.

– Что это за заставки? – спрашивает Джером.

Ходжес указывает на Номер пять.

– Это Уильям Холден, поэтому я думаю, что это кадры из какого-то фильма.

– «Дикая банда», – тут же уточняет Холли. – Режиссер Сэм Пекинпа. Я смотрела его только один раз. Потом мне снились кошмары.