Читаем без скачивания Сын Чернобога - Сергей Шведов

В доме, где остановился бек Песах, Богдан встретил не только тмутараканских воевод, хазарских беков и ганов, но и самоуверенных ромейских полководцев, поглядывающих на варваров сверху вниз. Здесь же был и ган Арпад, старый знакомец радимицкого князя. Угр выглядел смурным и на любезное приветствие Богдана ответил лишь сухим кивком головы.

Радимичи решили, что, одержав ряд побед над русаланами, северцами и печенегами, угры слишком много о себе возомнили и пришла пора ставить их на место. Похоже, того же мнения придерживался и бек Песах, во всяком случае, место, которое он отвел гану Арпаду за столом, Богдан не назвал бы почетным. Зато сам князь был посажен одесную бека Песаха, княжич Андриан, страдающий с глубокого похмелья и еще окончательно не протрезвевший, сел ошую.

– Выступаем на рассвете тремя колоннами, – сказал Песах. – Первую поведет епарх Григориус, вторую – ган Кончак, третью – бек Моше. С уграми гана Курсана встречаемся у днепровских порогов. Цель похода – Киев. Далее – Смоленск и Новгород. Вопросы есть?

– У меня есть вопросы, – поднялся с места ган Арпад. – Что получат угры за пролитую кровь?

– Вам достанутся земли, ныне занятые печенегами.

– А печенегов куда денем? – удивился княжич Андриан, хлопая белесыми ресницами.

– Они уйдут.

– Куда?

– В землю, – твердо сказал бек Песах. – Такова воля каган-бека Вениамина.

Ган Кончак вопросительно глянул на князя Богдана, словно ждал, что тот выскажется в защиту племени, обреченного беками на истребление, но тот в ответ лишь плечами пожал. С какой же стати будущему киевскому князю хлопотать о печенегах, которые занозой засели близ славянских земель и успели досадить очень многим племенам? Кому нужны такие соседи, скажите на милость? Конечно, угры тоже не подарок, но не исключено, что придет и их черед. Особенно если ган Арпад будет столь же злобно косить глазами в сторону первого ближника всесильного каган-бека Вениамина.

– Напоминаю всем еще раз о законе кагана Обадии. Воин, бежавший с поля битвы, будет убит, несмотря на былые заслуги и высокое положение. У меня все.

Богдан выходил из дома, отведенного беку Песаху, умиротворенным. Кстати, этот дом принадлежал какому-то торговцу средний руки и не поражал взгляд ни внешним видом, ни внутренним убранством. Да и находился он не в самом удобном для проживания знатного лица месте. Неподалеку был шумный торг, а прямо от задворок начинался Рыбный конец, едва ли не самая дурно пахнущая улица в Сугдее.

Почему именно этот дом так поглянулся хазарскому воеводе, Богдан не понял и обратился за разъяснениями к всезнающему гану Кончаку.

– Не все золото, что блестит, – усмехнулся скиф. – Для бека Песаха безопасность дороже удобства. Дом этот принадлежит его соплеменнику и единоверцу, на чад и челядинов которого он может положиться.

– Так ведь Сугдея – спокойный город, – удивился Богдан.

– Это верно, – кивнул Кончак. – Но для того чтобы подсыпать яд в кубок, не надо устраивать мятеж.

Князь Богдан вдруг замер, словно парализованный, и лишь его глаза продолжали неотрывно смотреть на дорогу, по которой шла босая женщина в черном платье. Седые волосы старухи не были убраны под платок, как это предписывал обычай, а свободно развевались при ходьбе, почти закрывая ее лицо. Кончак увидел только глаза незнакомки, но и этого оказалось достаточно, чтобы у него язык прирос к нёбу. Скиф сумел только промычать нечто неразборчиво, пытаясь привлечь внимание отставших мечников.

Зато воевода Звенимир, застывший рядом, сумел задать старухе вопрос голосом, дрожащим от напряжения:

– Кого ты оплакиваешь, женщина?

– Я оплакиваю сына, воевода, – отозвалась старуха. – Он стоит ошую от тебя.

Звенимир отшатнулся и вцепился пальцами в плечо князя Богдана, словно пытался помешать князю сделать последний роковой шаг. Но тот все-таки качнулся вперед, чтобы принять из рук женщины серебряную чашу.

– Пей, Богдан, – глухо проговорила старуха. – Пей, мальчик. Ты заблудился в мире этом, и я сама найду для тебя дорогу в мире том.

Князь припал к чаше жадными губами и тут же рухнул на землю, словно дерево, подрубленное безжалостным топором, а следом на сугдейскую мостовую медленно опустилась старуха, схватив при этом за руку мертвого Богдана.

– Кто она такая? – спросил опомнившийся ган Кончак, с трудом шевеля непослушным языком.

– Кудесница Милица, – тихо отозвался Звенимир. – Вот оно, возмездие старых богов.

Подоспевшие мечники попытались было вырвать мертвого князя из рук матери, но, к ужасу Кончака и Звенимира, сделать это им не удалось. В горячке дружинник Дергач схватился было за меч, чтобы отрубить цепкие пальцы, но воевода Звенимир так страшно крикнул ему «не сметь!», что несчастный в ужасе отпрыгнул в сторону.

Богдана и Милицу погрузили в подвернувшуюся телегу, и печальная процессия медленно двинулась к роскошному дворцу, который несчастный князь выбрал для проживания. Ган Кончак, оглушенный происходящим, все-таки нашел в себе силы, чтобы позвать на помощь отца Нестора. Ромей был бледен, без конца осенял крестом и себя, и окруживших его мечников, но и он не сумел разжать руку матери и отделить ее тем самым от сына.

– Ведьма, – прошептал он посеревшими от страха губами.

– Оставьте их, – попросил воевода Звенимир дрогнувшим голосом. – Она не отдаст его вам.

Отец Нестор недолго постоял над умершим князем, шепча молитвы, а потом тихо удалился. Мечники рассыпались по углам, а ган с воеводой, потрясенные пережитым, припали к кувшину с вином, жадно глотая кисловатую жидкость, которая и привела их в чувство. Во всяком случае, ган Кончак обрел возможность рассуждать здраво.

– Яд, – сказал он почти с полной уверенностью.

– Наверное, – эхом отозвался Звенимир.

После чего они надолго замолчали, каждый по-своему переживая случившееся. Из пьяного полузабытья их вывел мечник Дергач, ночным видением возникший на пороге.

– Их нет, – тихо произнес он.

– Кого нет? – нахмурился очнувшийся Кончак.

– Князь Богдан и его мать Милица исчезли.

– Куда исчезли? – вскочил на ноги скиф. – Ты в своем уме?

Однако Дергач оказался прав, в чем ган и воевода смогли убедиться собственными глазами. Широкое ложе, на которое мечники уложили покойных, опустело. Лишь на покрывале четко угадывались отпечатки их тел. Звенимир страшно закричал, обхватив руками голову, затопал в беспамятстве ногами, а потом рухнул на половицы и застыл в неподвижности. Кончак в ужасе метнулся из страшной ложницы, а за его спиной стучали сапоги Дергача и слышались крики мечников, вконец обезумевших от страха.