Читаем без скачивания Чужая дуэль - Игорь Астахов

Напрочь потеряв интерес к Георгию, я вытянул топыривший боковой карман штоф и, проливая на подбородок, на одном дыхании допил оставшуюся в нем водку. Отфыркавшись, осадил горечь во рту горстью зачерпнутого тут же снежка. А когда побежавшее по жилам тепло начало понемногу топить стиснувшую сердце ледяную корку, подхватил увесистый кофр. И не обмолвившись на прощание ни словом с удивленно лупившим на меня глаза хорром, поспешил выбраться на центральную улицу.

Весь остаток пути до дома мне пришлось ежеминутно перекидывать с руки на руку тяжеленный баул, так и норовившую вырваться из разжимающихся пальцев. Запыхавшийся, потный и злой, как тысяча чертей, я ногой распахнул дверь в свою комнату и остолбенел на пороге, от неожиданности выпустив из рук гулко ухнувшую о пол поклажу.

Со всей этой кутерьмой с околоточным, подземельем и хорром из головы совсем вылетело, что у меня оставалась гостья. И теперь я точно оказался на другой планете. Еще вчера мрачную холостяцкую пещеру заливал яркий свет из освобожденного от многолетних наслоений окна. Белизна скатерти на столе резала глаз, на оттертый до стерильной чистоты кирпичной крошкой пол было страшно ступить. А сотворившая это великолепие босая нимфа в высоко подоткнутой юбке, лишь от одного взора на обнаженные ноги которой можно было навсегда ослепнуть, заполошно обернулась, роняя от неожиданности тряпку.

— Фу ты, прости Господи! — экспансивно всплеснула она руками. — До смерти перепугали. Так же и заикой можно сделаться.

После такой уборки привычно вламываться внутрь в уличной обуви не смогла бы позволить даже самая хворая совесть. Мне ничего не оставалось как, неловко скача на одной ноге, поочередно стягивать сапоги. Хорошо еще что, несмотря на безусловную практичность портянок, шитые на заказ носки показались мне все же предпочтительней.

Молча затянув кофр в комнату я громко хлопнул дверью, и тут же поймал себя на том, что куда бы не поворачивалась голова, глаза магнитом тянуло к голым девичьим ногам. Перехватившая недвусмысленный взгляд девушка моментально стала пунцовой, хоть прикуривай, и принялась судорожно одергивать юбку. У меня же от этого зрелища внезапно помутился рассудок.

Срывая на ходу пальто, я бросился к Дарье. Сгреб в охапку, изо всех сил прижал к себе и неистово впился в неумелые губы, с замиранием сердца ожидая яростного сопротивления.

Мне несказанно повезло. Грубого принуждения, удержаться от которого было уже не в моих силах, и что без сомнения, раз и навсегда поставило бы жирную точку в наших нарождающихся отношениях, не потребовалось. На секунду закаменевшая Даша, вдруг обмякла и, ответно обхватив меня за шею, с жаром ответила на поцелуй. Я подхватил её на руки и, не чуя под собой ног, отнес за ширму, бережно опустив на аккуратно застеленную кровать.

Даже судорожно стаскивая с себя одежду, мы суеверно старались до конца не размыкать объятий, словно это грозило неминуемой разлукой. Наши обнаженные тела соприкоснулись, и время остановилось.

Когда я в полном изнеможении откинулся на смятую, влажную от пота подушку, то с удивлением обнаружил, что в комнате уже совсем темно. Превозмогая нежелание шевелиться, невероятным усилием воли заставил себя сесть и вслепую нащупать на тумбочке спичечный коробок. Только с третьей попытки, сломав дрожащими пальцами две спички, зажег свечу. А когда обернулся, то наткнулся на странный, и как мне показалось, испуганный взгляд Дарьи. Стеснительно натянув одеяло до самого подбородка, словно не ее тело я ласкал буквально несколько минут назад, дрожащим от близких слез голосом, она негромко спросила:

— И кто я теперь тебе?.. Любовница?.. Или… никто?

— Опустившись рядом с ней на локоть, я погладил ее по щеке, стирая все же выкатившуюся слезинку и слабо улыбаясь, переспросил:

— А как ты думаешь?

Не отвечая, девушка всхлипнула и порывисто отвернулась, зарываясь лицом в подушку. Тяжело вздохнув, я наклонился, поцеловал ее в маленькое розовое ухо, и деланно возмутился:

— И за кого же ты меня принимаешь, а? Нехорошо барышня, на порядочных людей напраслину возводить. Пока с делами не закончу, здесь поживем. Там, Бог даст, обвенчаемся, домик где-нибудь в мирном пригороде прикупим, да тихонько заживем по-людски. А то в последнее время как-то с приключениями явный перебор. — Затем резво соскочил с кровати, на ходу накинул халат и уже от двери подмигнул робко выглядывающей из-под одеяла Дарье.

— Не знаю как у тебя, у а меня уже живот подвело. Пойду на кухне что-нибудь поищу червяка заморить.

Смекалистая хозяйка не забыла про постояльцев, заботливо оставив на полке возле печи прикрытую желтоватой от проступившего масла тряпицей стопку блинов, полную крынку густой сметаны, плошку вишневого варенья, и еще не успевший простыть самовар.

На скорую руку накрыв на стол, я без предупреждения сдернул с Дарьи одеяло. Тонко взвизгнув, она сорвала со спинки стоящего рядом стула расшитое покрывало и моментально в него завернулась, лишая возможности лишний раз насладиться зрелищем идеально сложенного нагого женского тела.

Со зверским аппетитом накинувшись на блины мы отвалились от стола лишь когда тарелка окончательно опустела. И тут, удовлетворенно гладившая заметно округлившийся живот Дарья, как бы между прочим, поинтересовалась:

— Так все же, как вас, милостивый государь, на самом деле-то звать-величать?

— Не понял? — я даже поперхнулся глотком остывшего чая, и откашлявшись, переспросил: — Ты это к чему?

— А все к тому же, — теперь в её глазах стыло недоверие. — Пока я тут порядок наводила, дедушка-хозяин заглянул. Только он тебя почему-то упорно, либо Иннокентием Поликарповичем, либо запросто Кешей именовал. Не правда ли, наводит на определенные мысли?

— Хотелось бы знать, на какие? — тихонько пробурчал я в усы, но умудрившаяся расслышать Дарья вдруг отчаянно выпалила:

— Может статься ты!.. Ты!.. Брачный аферист! Вот кто!

Чего-чего, а подобного я ожидал меньше всего. Утирая выступившие от хохота слезы, резонно заметил вспыхнувшей Дарье:

— Зачем же тогда со мной связалась, раз прожженным прощелыгой считаешь?

Девушка возмущенно фыркнула и вновь меня огорошила:

— А ты меня приворожил! Как впервые увидела, так сразу голову и потеряла.

— Опять двадцать-пять! — от избытка чувств я громко хлопнул себя ладонями по бедрам. — Сначала в проходимцы обрядила, потом еще хлеще, в чернокнижники. Самой-то не смешно?.. И кстати, ты уверена, что прямо-таки с первого взгляда ко мне присохла, а? — и, не дожидаясь ответа, вылез из-за стола, шагнув к стоявшему возле окна пузатому комоду.

Откинув крышку, я небрежно напялил лежавший сверху парик, нацепил на нос темные очки и стремительно обернувшись, намеренно брызгая слюной, гнусно зашипел: