Читаем без скачивания Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

Рабочий с надеждой добавил:

– Может быть, он еще живой.

Другой долговой рабочий покачал головой.

– Нет, не живой.

Потом первый едва слышно продолжил:

– Акин сказал, что мы должны или сражаться вместе с ним, или удирать. Мы предпочли второе. Мы также предупредили людей на мельнице, а затем сразу же побежали сюда.

– Скажите на кухне, чтобы вам дали выпить, – велел Гарольд уже на ходу.

Он торопился, чтобы собрать как можно больше своих людей. Двух слуг он послал к живущим в городе хозяевам плантаций, чтобы предупредить их. Он беспокойно ходил по двору взад и вперед, ожидая прибытия подкрепления.

Признаться, он всегда боялся, что наступит такой день. Будучи уверенным в том, что нужно лично контролировать свои владения и имущество, Гарольд взял на себя ответственность и нес ее, чего бы это ему ни стоило. Однако совершенно иного мнения придерживались остальные плантаторы, которые из страха перед восстаниями и из отвращения к чернокожим рабам предпочитали оставаться в Бриджтауне в своем окружении, предоставив надсмотрщикам издевательство над невольниками и добычу сахара. Ленивые и важные, они сидели в своих городских домах, набивая жирные животы. Он же, наоборот, работал как проклятый шесть дней в неделю и не мог позволить себе отдыха, кроме как в воскресенье. Ему было трудно даже представить себе этот отдых. Если бы все шло так, как хотел Гарольд, его бы абсолютно не волновало, что будет с их плантациями.

Однако, как его это ни угнетало, он не мог поддаться этому желанию. Без помощи достаточного количества вооруженных мужчин подавить восстание не удастся. Он был убежден, что Акин доведет дело до конца. Раб возьмет оружие из дома, а уж как с ним обращаться, он знает. Однажды Гарольд заметил, как чернокожий наблюдал за надсмотрщиком, когда тот чистил и заряжал ружье. Это стоило Акину десяти ударов плетьми, которые он вынес, не проронив ни звука, как и все порки до того и после. Гарольд даже в какой-то степени уважал Акина за это. Сила характера – его собственная и других людей – в глазах Гарольда всегда заслуживала глубокого уважения. И среди окружавших его людей было очень мало таких, которых он за это мог признать равными себе.

Гэрриет была таким человеком. И ее сын тоже, пусть даже у него не было ее настойчивости и целеустремленности. А еще этот проклятый пират, Дункан Хайнес, который умел в любой момент спрятать свою железную волю за ухмылкой. Ну и, естественно, Элизабет. Та была сильнее, чем все остальные, вместе взятые, и, возможно, даже сильнее, чем он сам. Ее жизненная энергия и неукротимое упорство казались ему иногда такими несокрушимыми, словно ее окружала аура.

Думая о ней, он чувствовал ее взгляды. Это было странное, почти жуткое ощущение, чему он иногда удивлялся, а позже сдался и перестал думать об этом. Он нерешительно обернулся и увидел, что Элизабет с малышом на руках стоит наверху у поручней лоджии. Молодая женщина встревоженно смотрела на него сверху вниз.

– Что случилось? – крикнула она.

– Восстание негров, – коротко ответил Гарольд.

Ее рот округлился в испуганном «Ох!», а затем она отступила назад, в тень лоджии, чтобы, наверное, сразу же рассказать об этом своей кузине.

Прибыли первые плантаторы в сопровождении своих долговых рабочих. Джереми Уинстон был среди них; он мобилизовал небольшую группу вооруженных солдат, некогда входивших в военное подразделение, организованное при его вступлении на пост губернатора, дабы защищать королевскую собственность от испанцев. Джордж Пенн, который жил не в Бриджтауне, а на своей плантации на севере, потому что был скорее крестьянином, чем городским человеком, тоже прибыл с ними. Поскольку он как раз занимался мобилизацией гражданского ополчения для обороны острова от «круглоголовых», то со вчерашнего дня находился в городе. Мобилизованные им за это время рекруты сразу же прибыли вместе с ним в качестве подкрепления. С помощью этих войск плантаторы надеялись обуздать чернокожих. Гарольд приказал запрячь своего серого в яблоках коня, и сразу же после этого был дан сигнал отправляться в поход. Выезжая вместе с другими людьми со двора, он еще раз оглянулся. Элизабет и Фелисити стояли на лоджии и смотрели ему вслед.

Элизабет тревожилась, хотя и понимала, что могло быть и хуже. По крайней мере Норингэмам опасность не грозила. Они после похорон не вернулись в Саммер-Хилл, а все еще находились в городе. Они хотели узнать, как чувствует себя находящаяся в тюрьме Силия, а после этого зайти к семье, с которой они дружили. Элизабет послала одну из служанок с сообщением, чтобы предупредить их.

Джонатан сидел на циновке в своей комнатке и играл с деревянной куклой. Он не уставал дергать за веревочку, чтобы потешная фигурка вскидывала руки и ноги.

– Клоун, – сказал он громко и без ошибок. И, сияя, улыбнулся ей. Элизабет заставила себя ответить улыбкой на его улыбку. Она была рада, что сынишка, судя по всему, уже преодолел тяжелое впечатление от похорон.

Но не Фелисити. Она молча лежала на своей кровати, угрюмо уставившись в потолок. Корабль «Эйндховен», все еще стоявший на якоре в бухте Карлайсл Бэй, вот-вот должен был выйти в море. Фелисити объяснила, что не знает, чего она больше боится – того, что Никлас Вандемеер поднимет паруса и уплывет, не попрощавшись с ней, или того, что он попадет в зону досягаемости английских пушек. Уже появились первые слухи о том, что британский парламентский флот начал захватывать голландские корабли. Среди людей, пришедших на похороны, был кто-то, кто слышал от какого-то моряка, который только вчера прибыл сюда, что «круглоголовые» потопили голландский корабль, перевозивший рабов. На его борту было около двухсот человек. Все до единого утонули.

Малыш утомился и начал хныкать. Элизабет взяла его на руки и стала качать, пока он не уснул. Уложив его в кроватку, она, скрестив руки на груди, стала ходить по комнате безостановочно, словно подгоняемая какой-то мыслью. В конце концов потребность в движении взяла верх.

– Я поеду на конную прогулку, – сказала она Фелисити, которая дремала с закрытыми глазами.

Кузина испуганно вскочила.

– Да как ты можешь! – воскликнула она. – Ты же сегодня похоронила мужа!

Элизабет упрямо вскинула голову.

– От того, что я буду сидеть дома, он сюда не вернется.

– Не делай этого! Ты можешь попасть в руки восставших рабов!

Однако Элизабет уже переодевалась для верховой езды. С оглядкой на свой статус вдовы она все же набросила на себя тонкую черную накидку с пришитым к ней капюшоном. Как только она окажется достаточно далеко от города, она снимет накидку и засунет ее в седельную сумку.