Читаем без скачивания Шанс для динозавра - Александр Громов

Заставив себя нагрести ощупью кучу прелой хвои, он уснул на ней, закутавшись в плащ, а при первых намеках на рассвет поспешил дальше. Правильно сделал. Выстрел из аркебузы был произведен издалека и впопыхах, пуля расплющилась о валун в трех шагах от Барини, но доказала: погоня идет всерьез, загонщики неутомимы. Они тоже использовали светлое время по максимуму.

Какая пошлая вещь – действительность! Она обожает тыкать в глаза доказательствами того, что ясно и ребенку!

Барини перешел на бег. С десятком аркебузиров ему не тягаться. Но быстро ли и долго ли может бежать человек, чья комплекция соответствует скорее штангисту, чем кроссовику? Его настигнут, когда он настолько выбьется из сил, что не сможет натянуть тетиву арбалета…

Затеять перестрелку? Но стрел, как нарочно, только десять. Точно по числу преследователей.

Долина превратилась в ущелье. Штурмовать крутой склон было бы безумием – легкие на ногу преследователи легко догонят грузного беглеца. Оставалось пробираться по дну ущелья – сырому и неприветливому, но проходимому. А что еще надо?

Еще дважды позади слышались выстрелы, сделанные скорее ради того, чтобы заставить жертву понервничать. Для них он уже был жертвой. Не рано ли?

Все выше и выше. Хвойный лес уступал место карликовой поросли, мягкая почва – хаосу обомшелых глыб. Где-то под камнями журчала вода. Один раз Барини упал, поскользнувшись, и свету невзвидел от боли. Солнечным сплетением прямо о гранитный зуб… Несколько секунд он лежал, разевая рот, точно рыба на берегу, ловил и не мог поймать ускользающий воздух. А погоня приближалась.

Встать на ноги – пытка. Вдохнуть – пытка. Остаться на месте – верная смерть. Недели через три новый властитель Унгана получит сильно тронутую разложением голову бывшего князя и возликует оттого, что одной проблемой стало меньше.

Барини уже не бежал – шел. Ковылял, зная: еще одно такое падение – и не хватит сил встать. Мешал притороченный к спине арбалет, а еще больше палаш, бивший при каждом шаге по бедру и норовивший запутаться в ногах. Выбросить? Это лишь отсрочит финал, и то ненадолго. Повернуться и принять бой? Это самоубийство. И нет, как назло, подходящих мест для засады…

За поворотом ущелье кончилось. Разом. Барини застонал бы, если бы мог. Естественный каменный амфитеатр преградил путь, и каждая ступень была по грудь высотой, а шириной от силы в две пяди. Со ступени на ступень прыгал ручей, сеял водяную пыль, и висела в ней куцая радуга. Финал?

Драматическая развязка, как в театре. Не хватает только аплодирующих зрителей!

К черту! Он князь, а не лицедей. Барини карабкался, рыча от злости и боли, забрасывая свое тело со ступени на ступень. Выше, выше… Успеть!.. Он знал, что не успеет. В какой-то момент рядом с головой взвизгнул камень, больно ударив в лицо отбитой крошкой. Барини оглянулся лишь на миг. Аркебузиры стреляли в него шагов со ста – и мазали. Сумасшедшая беготня не прошла даром и для них. Задыхающийся стрелок – плохой стрелок. Мелькнула мысль: сгоряча они могут не сообразить подобраться поближе, а через полминуты будет поздно… если только он не сорвется…

Обожгло плечо. Барини не сорвался. Серьезной боли он не чувствовал, и рука двигалась – значит, царапина. Выше, выше!.. Скорее!.. Перевалившись через край, он отполз немного, чтобы не подставлять себя под выстрелы, и кое-как отдышался. Теперь он знал, как надо действовать.

Казалось, до перевала было рукой подать, но Барини, пригибаясь, побежал вдоль амфитеатра. Подполз к краю, выглянул. Так и есть: двое уже карабкались по уступам, остальные прикрывали их с аркебузами на изготовку. Всего солдат было девять – либо он обсчитался накануне, либо кто-то отстал. По таким тропам и неудивительно… Сняв со спины арбалет, Барини рычагом натянул тетиву, вложил в желобок тяжелую стальную стрелу, вторую стрелу положил рядом. Доброе старое оружие… Он никогда не был хорошим арбалетчиком, он тяжело дышал, и рана некстати начала саднить, но кто же из имеющих опыт арбалетной стрельбы промахнется на пятидесяти шагах? Здесь совсем не надо быть Вильгельмом Теллем…

Первым выстрелом он сбил крайнего в цепочке прикрывающих. Вторым – загнал стрелу в затылок тому из карабкающихся, что залез выше. Убитый закувыркался по уступам вниз. Остальные завопили, открыли пальбу, и Барини отполз.

Идеальное место! Он мог легко менять позицию, перебегая вдоль верхнего края амфитеатра и оставаясь невидимым для аркебузиров. Он мог держать под контролем все удобные пути подъема. А солдаты внизу могли лишь стрелять в него, когда его голова и плечи ненадолго покажутся над скалой.

Обогнув амфитеатр, Барини снял еще одного скалолаза. Затем, оставаясь невидимым, прокричал командиру отряда: «Эй, болван, как тебя там! Людей побереги!» Хотел разозлить – и разозлил. Когда до начальствующего над загонщиками дошло, что, оставаясь на месте, он лишь без толку теряет солдат, Барини довел счет убитых до четырех и одного ранил. Правда, и у самого осталось только три стрелы.

Преследователи отступили, унеся раненого и оружие убитых. Когда они скрылись за поворотом ущелья, Барини зашагал вверх к перевалу. Несмотря на соблазн спуститься, дабы выдернуть из трупов свои стрелы и поживиться имуществом убитых, он не стал этого делать. Если солдаты затаились за поворотом, он стал бы для них мишенью. Но более вероятно, что они начнут искать – и скоро найдут – обходной путь.

Склон был крут. Иногда приходилось карабкаться на четвереньках. Через каждые сто шагов Барини отдыхал, считая про себя до пятидесяти. Здесь не рос лес – он остался в ущелье и ниже. Изредка попадались карликовые деревца, крученые-перекрученые ветром, только что в узел не завязанные. Обзор был хорош. Преследователей не было видно. Пока.

Наивно было бы считать, что они бросили погоню. Голова Барини – дорогой товар, редчайший шанс для вчерашней деревенщины изменить свою судьбу. Это большие деньги и, возможно, чины. Кто ж отступится?

Ближе к перевалу он уже отдыхал после каждых пятидесяти шагов и считал до ста, а на перевале позволил себе десятиминутный отдых, заодно осмотрев рану. Так и есть – царапина. Кровь засохла бурой коркой.

Здесь уже лежал снег, рыхлый и невероятно белый, по всему видно, недавно выпавший и неглубокий – всего-навсего по щиколотку. Таять не собирался, устраивался на зиму. Ежась от холода, Барини снял камзол и задубевшую от крови рубаху, вымылся снегом и снег приложил к ране. Огляделся.

Далеко внизу двигались четыре крошечные фигурки. Барини опережал их на полчаса. А впереди за заснеженной долиной и замерзшим озерком вставали сверкающие на солнце снежные пики главного хребта, и слепо тыкались в них бездомные облачка-бродяги.