Читаем без скачивания Стылый ветер - Александр Быков

Валленштейн двинулся к выходу.

— Шагнул за черту! — кто-то выронил из дрожащей руки факел. Кто-то, обхватив голову руками, упал на колени.

— Что теперь с нами будет?.. Не удержали.

— Corpus Christi, salve me![9]

Никто из святых отцов не осмелился встать на пути Валленштейна. Тьма сомкнулась у него за спиной.

— На Вену, братцы. Нам нечего здесь больше делать...

Топот копыт затих в ночи, и тишина упала на их плечи невыносимо тяжелым грузом.

Ab hoste maligno defende me, Christi![10]

Не спеши зажигать огня,Ты, взывающий к силам ада.Не спеши призывать меня.Я и так постоянно рядом.

Ольга шла, словно оглушенная странным ритмом, порывом, захватившим теперь ее душу...

Ты рисуешь звезду и крюкВ десять тысяч растерзанных слов.Ты, сжигающий плоть и грязь,Невод воли во тьму забросишь.Но свершив превращений круг,Воплотится Вселенский Князь.Кто из нас для кого улов?Ну, приказывай. Что ты просишь?

Костер впереди. Застава. Два десятка солдат. Ноги сами несли ее к офицеру с белым пером на блестящем шлеме. Вот она уже зашла в неровный круг света, который отбрасывал пылающий на ветру костер.

Черный ветер задует свет:Ни свечи, ни звезды на небе.Мира нет, и тебя в нем нет:Бездна в бездну бросает жребий.

— Откуда ты тут взялась, милашка? — шагнул к ней офицер.

— Слышали выстрелы?

— Да.

— Скоро здесь будет отряд мятежников из Маутендорфа. Удвоить караулы. Они могут напасть внезапно. — Ольгу качнуло. — Их предводитель убит...

— Вы не ранены, сударыня?

— Коня мне. Живо!

Ольга понимала, что именно она говорит эти слова. Но не могла узнать свой голос. Точнее, тон. Не терпящий возражений, отдающий приказы, которые должны выполняться без всякого промедления... К ней подвели коня, и она легко, словно пушинка, вскочила в седло. Ударив пятками в бока, пустила лошадь в галоп... Холодный ветер выл среди скал свою песню.

Я сыграю на скрипке маршВ десять тысяч расплавленных струн.Я спою на трубе огоньТех, кого ты сжигаешь взглядом.Ты поймешь, что навеки наш,Схватишь Землю в свою ладонь:Десять тысяч расплавленных лунБудут выть над Эдемским садом!

— Стой. Стой!!! — откуда-то из темноты выскочил Милош. Навел пистоль на удаляющуюся всадницу... Нервно дернул щекой. — Черт! Проклятый ветер. Песчинка прямо в глаз.

А я забуду, кто ты такой.Как мираж, растворится демон.Я уйду. Только твой покой...Позабудешь навеки, где он.

— Да что случилось? Что ты вдруг как с цепи сорвался? — схватил его за плечи офицер с кокардой.

— Как ты мог пропустить?.. Я же говорил тебе приметы! Все сходится. Это была она, Мария! Ведь только вчера был приказ комиссара Карадича! Седлайте коней. Скорее в погоню...

— Ты что, забыл, Милош? У меня же пеший отряд. Пешком ее догонять?

— Две-то лошади есть.

— Твоя хромает. А мою — я ее отдал этой...

Холодный ветер заглушил сорвавшиеся у Матиша с языка богохульства, обсыпал их песчаной крошкой и принес откуда-то снизу крики, а затем звуки стрельбы.

— Проклятье! Она же говорила про мятежников, которые могут нас атаковать!.. Alarm! Фитиль пали! Мушкеты к бою!..

Офицер, размахивая шпагой, ринулся вниз — туда, где уже начался бой. А Милош все скрежетал песком на зубах, до боли вглядываясь в ту непроглядную тьму, куда умчалась Мария.

Будешь выть на свою лунуВ десять тысяч диких волков.Будешь петь о своей судьбе,Убивая свой разум ядом.Станешь страшен и сам себе,Перережешь свою струну,Но не сбросишь своих оков,Грезя пьяным Эдемским садом.

— Ну, и что вы скажете теперь, монсеньор?

— Нельзя, нельзя было его выпускать, — снова заныл архиепископ Зальцбургский. — Всего только ночь прошла, и уже дурные вести: крестьяне ни с того ни с сего учинили резню в Маутендорфе.

— Да как же это может быть связано, ваша милость?

— А так! Очень даже просто... Сегодня в Маутендорфе, завтра в Линце, а потом и в Вене, в Магдебурге, повсюду? — Архиепископ нервно тряс щеками и брызгал слюной. — Неповиновение! Вот в чем Сатана! Дух противоречащий…

— А может быть, никто в него не вселялся? — робко подал голос ректор Гильдес.

— Да как вы можете?!

— Ведь я своими глазами!..

— А труп?.. Труп Джузеппе Орсини!

— Да все мы видели, чувствовали ЭТО и можем хоть под присягой...

— Вы и правда готовы присягнуть? — прервал разноголосый гомон Якоб Верт. — Все готовы присягнуть, что видели своими глазами, твердо уверены, что Сатана вселился в этого человека?

Святые отцы неуверенно переглянулись.

— Да. Я готов, — кивнул Адальберто. — Сатанинская сила, снизошедшая на принесшего жертву отца Джузеппе, перешла к его убийце. Я видел своими глазами!

— И я...

— Истинным богом клянусь...

— Мы все готовы подтвердить...

— Что же теперь с нами будет?.. Ад, сошедший на землю?

— Мы все пропадем. Конец человечества! Проклятье на наши грешные души!

— Надо убить его, вот что. Не можем мы теперь позволить, чтобы он так беспрепятственно... Сам возьмусь. Кто еще из вас мне может помочь?..

— Постойте!.. — прервал их Якоб Верт. — Никто не будет спорить о том, что не подконтрольный нам Сатана вреден и даже опасен. Но почему, собственно, вы так легко сдались, так просто оставили надежду на то, что сумеете его подчинить? Я готов бросить на это все силы нашего Ордена. Он покорится нам рано или поздно... Просто нас было сейчас слишком мало... В должный час мы найдем средство, чтобы остановить его. А пока то зло, что он принесет миру, лишь укрепит их в истинной вере. Для простых людей самым убедительным, самым неопровержимым доказательством существования Бога будет это зло во плоти. А мы получим над ним власть. Потому что всем, что есть на земле, Господь доверил управлять нашей церкви... Амен.

Головы, покрытые черными капюшонами, склонились в поклоне.

— А пока я призываю вас хранить молчание о том, что здесь произошло.

Глава 26

Пороховая гарь, стоны раненых, вспышки выстрелов в темноте. Торговцы и погонщики в панике бегут прочь, бросив свои телеги. В общей сутолоке офицер куда-то пропал, и мушкетеры, беспорядочно паля в темноту, пятились теперь назад, к перевалу. Милош поежился. О преследовании беглянки больше не могло быть и речи, необходимо было спасать собственную жизнь.

— Бей вурдалаков!..

Сквозь клубы дыма, с дружным воем бунтовщики двинулись в атаку плотно сбитой толпой, выставив вперед косы, превращенные в пики.

«На нас идут, наверное, те несколько сот восставших, что захватили Маутендорф. — От ужаса волосы на голове Милоша зашевелились. — А солдат против этой орды всего два десятка. Теперь и того меньше».