Читаем без скачивания Зеркало Кассандры - Бернар Вербер

Я мщу за античную Кассандру. Трою пожрало пламя, сегодня сгорит деревня грека.

Вынырнувшая из мрака рука хватает Кассандру за шею. На нее бросается Виолен Дюпарк. Волосы у нее всклокочены, она в ночной рубашке, лицо искажено яростью.

И опять девушки катятся по земле. Стена огня окружает их и скрывает от посторонних взглядов. Сначала Кассандра, ослабевшая от усталости и недавних испытаний, уступает противнице, но затем, подключив внутренние резервы, собирает силы и наносит Виолен один-единственный удар кулаком в область горла. Та теряет равновесие, хрипит и валится с ног.

Девушка с большими светло-серыми глазами наклоняется и шепчет ей в ухо:

— Тебе нужно изменить имя. Виолен, насилие и ненависть — это слишком жестокие слова. С этого дня я нарекаю тебя Анжеликой[21]. Попроси всех отныне называть тебя так. Твоя жизнь станет другой.

Кассандра оттаскивает противницу подальше от огня и оставляет у входа в дом, где ее обязательно найдут пожарные.

Школа «Ласточки» пылает. Ветер относит огонь к домику директора, который тоже начинает тлеть.

— Надо вытащить Пападакиса, — говорит Кассандра.

— Ты шутишь? После всего, что он с тобой сделал!

— Я делаю это не для него, а для себя. Школа должна быть разрушена, поскольку ее создание — ошибка. Но люди, работающие в ней, ни в чем не виноваты.

Они вместе идут обратно к домику директора. Рядом ними падают пылающие балки. Показания на часах вероятности скачут с удивительной быстротой. С шестидесяти семи процентов они опускаются до двадцати двух, потом резко поднимаются до пятидесяти восьми. Кассандра полагает, что благодаря GPS-навигатору Пробабилис заметил, что она находится в самом центре пожара, но поступающая информация постоянно меняется.

Молодые люди спускаются в подвал, уже затронутый огнем, и освобождают Пападакиса из его подземной тюрьмы. Крики комментатора скачек за их спиной превращаются в победную песнь: «…необыкновенные скачки, как хотелось бы видеть такие почаще. Кажется, что животные бегут из последних сил, а лидер выложился весь, чтобы обогнать соперников…»

Филипп Пападакис уже почти задохнулся, но сердце его бьется. Молодые люди доносят его до тротуара и оставляют там. К месту происшествия прибывают первые пожарные машины. Кассандра и Ким торопливо уходят.

Неожиданно старый «рено-твинго» притормаживает рядом с ними. Передняя дверца открывается.

— Быстро залезайте! — говорит им водитель.

Внутри машины из полумрака выступает знакомое лицо: Шарль де Везле.

Кассандра колеблется, но он протягивает ей листок бумаги.

«…Кассандра заколебалась, но записка от брата убедила ее принять приглашение, и она села в машину. Брат ждал ее…»

Любопытного послания хватило, чтобы помочь им решиться. Молодые люди мгновенно запрыгивают на заднее сиденье, и Шарль де Везле нажимает на газ. Они покидают место драмы, куда, словно бабочки, привлеченные странным светом пылающего здания, стаями мчатся пожарные машины.

Кассандра Катценберг оборачивается и издалека смотрит на пожар. Он уменьшается, становится горящим угольком, потом маленьким желтым огоньком в темноте ночи. Сияющее оранжевое пятнышко стоит у нее перед глазами, даже когда она опускает веки.

151

Это плохо, когда горит школа.

Но цель оправдывает средства.

Хотя…

Еще одна поговорка, чье противоположное значение вернее, чем прямое. Антипоговорка будет звучать так: «Цель не оправдывает средства».

Да, так правильнее.

Я не должна была этого делать…

Но однажды наступает момент, когда, если ты не хочешь бесконечного повторения прошлого, нужно прибегать к сильнодействующим средствам.

Это не необходимость, это просто нетерпение.

У меня не было времени убеждать их словами. Все слишком важно.

И потом, честно говоря, этим чрезвычайным поступком я сводила и личные счеты.

Я не хочу больше видеть Виолен.

Я не хочу больше видеть Филиппа.

Мне невыносима уже сама мысль о том, что существуют лаборатории, ставящие научные опыты над детьми!

Отныне животные освобождены из клеток. Я уверена, что они найдут способ устроить новую жизнь вне лаборатории-тюрьмы.

Раз они так умны, они отыщут свою дорогу…

Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что моя мать была нехорошим человеком.

(…Подлая тварь?)

Нет. Я не могла так подумать.

(НЕТ, МОГЛА… ПОДЛАЯ ТВАРЬ!)

НЕДОСТОЙНАЯ МА ТЬ.

Она не имела права ставить эксперименты над детьми. Особенно над своими.

А отец стал ее сообщником.

Мои родители были законченными эгоистами. Несмотря на дипломы, почести, научные заявления, они оказались бессердечными людьми, не чувствующими боли, которую причиняют другим.

И никто их в этом не упрекнет. Потому что никто никогда ни о чем не узнает.

Кроме меня. И моего брата.

Как говорил Орландо? «Мы не обязаны любить своих родителей. И они не обязаны любить нас». Этот бомж-философ все понял.

Любовь детей и родителей — это маркетинговый ход для продажи игрушек к Рождеству, рубашек ко Дню отцов и кухонных комбайнов ко Дню матерей.

Все это иллюзии и декларации о добрых намерениях. Не имеющие ничего общего с действительностью.

Меня мои родители не любили.

Теперь я это знаю.

И я разрешаю себе судить их.

Вы не имели права поступать так с Даниэлем и со мной.

ПАПА, МАМА, ВЫ НЕ ИМЕЛИ ПРАВА ДЕЛАТЬ СО МНОЙ «ЭТО»!

Сейчас школа «Ласточки» пылает в огне.

А меня ищут. А что стало с Даниэлем?

ЭТО ВАША ВИНА!

Я не могу даже сказать вам это в лицо и дать пощечину.

152

Тормоза скрежещут. Они едут по кольцевой дороге. Шарль де Везле шумно дышит, запах его пота заполняет салон машины.

— Как вы нас нашли? — спрашивает Ким.

— В часы Кассандры вмонтирован GPS-навигатор, подсоединенный к Пробабилису. Сигнал пропал…

Естественно, в подвальное помещение волны уже не проходили.

— Потом он появился, и я понял, где вы находитесь.

— Почему вы нам помогаете? — спрашивает Кассандра.

Шарль де Везле морщится, затем на его лице появляется усталая улыбка.

— У каждого на совести есть пятно, которое надо стереть, — говорит он тоном, выражающим покорность судьбе.

Неожиданно начинается очень сильный дождь. Дворники машины включаются и гонят с лобового стекла льющуюся потоком воду.

— Я вам говорил, что являюсь страстным поклонником цивилизации майя. Мы собрали целую группу людей, в которую входил ваш отец, а потом и ваш брат. Мы решили договориться и создать наши песни майя. Опираясь на результаты наблюдений за звездами, мы предсказали «обязательное будущее» для десяти человек, которые согласились стать испытуемыми. Все были обязаны стараться вести себя так, как им предсказано в песне. Затем, если бы опыт удался, Мы предсказали бы обязательное будущее для сотни, а потом для тысячи человек. Чем больше людей мы уговорили бы придерживаться заранее написанного сценария их жизни, тем больше шансов добиться успеха появилось бы. И постепенно непредвиденное будущее исчезло бы. В этом заключался мой план.

— Маловероятно. Написать шесть с половиной миллиардов обязательных сценариев, да еще избежать всяких неожиданностей, — иронизирует Ким.

— Именно так, заранее описать для каждого человека, какие его ждут удачи и неудачи, несчастные случаи, женитьбы, разводы, какие у него будут дети. Это способ раз и навсегда подчинить себе будущее. Астрология, возведенная в абсолют.

— Получилось? — спрашивает Ким.

Дождь хлещет с удвоенной силой. Машины рядом с ними понижают скорость, из-под колес взлетают фонтаны брызг.

— Один из десяти покончил жизнь самоубийством, еще двое впали в депрессию. Их воображение очень сильно потрясло то, что их судьба движется по определенным рельсам, то, что они не имеют никакой возможности изменить направление этого движения. Я такой реакции не предвидел.

Слышится гудок, их обгоняет мотоцикл.

— Теперь, когда я составляю гороскопы для журналов, я учитываю их возможное влияние на слишком чувствительных читателей.

Из-за потоков воды лобовое стекло теряет прозрачность.

— Куда мы едем? — спрашивает Кассандра.

— Хороший вопрос, — отвечает Шарль де Везле, грустно кивая головой. — Вы прочли записку: ваш брат ждет вас. Вы же хотели этого с самого начала, не так ли? Встретить его? Вот вы и встретитесь.