Читаем без скачивания Легион «Альфа» - Ф Ришар-Бессьер

Рядом с ним двое других ученых в белых халатах, шапочках и резиновых перчатках.

Но я не вижу ни Грейсона, ни Эймса, ни Дейтона, ни Линдсея.

— Кто вы?

— Я профессор Салливан, — отвечает мне бородатый. — Ничего не бойтесь, все идет хорошо. Попейте еще. Нужно вымыть все токсины, которые скопились у вас в организме. Пейте… пейте…

Я повинуюсь. Но что — то беспокоит меня в этой круглой комнате. Ах, вот что: отсутствует тело Валери! Но когда я задаю этот вопрос Салливану, он качает головой.

— Мы поговорим с вами позже. Сейчас вам следует отдохнуть. Ваш мозг и так получил сильный шок, не возбуждайте его понапрасну.

— Но мне нужно поговорить с вами… нужно, чтобы меня выслушали…

— Потом… потом…

— Это очень серьезно… Прошу вас… Это необходимо…

— Ладно… ладно… Успокойтесь.

Как я ни стараюсь, все бесполезно. По указанию Салливана меня водружают на тележку — каталку и перевозят из круглой комнаты в маленькую палату с покрытыми эмалевой краской стенами, где и оставляют под бдительным наблюдением молоденькой медсестры.

Мне снова дают пить, и я погружаюсь в сон. На этот раз глубокий, освежающий, без сновидений.

Глава 13

Молоденькая медсестра ждет, пока я переоденусь в чистую и продезинфицированную одежду, которую приготовили к моему пробуждению. Старая пропитана запахом пота и лекарств. Я расстаюсь с ней без всякого сожаления.

— Сюда, господин Милланд.

Дверь открывается в ярко освещенный коридор. Все это напоминает не то клинику, не то учебный центр, ибо все они строятся по одному образцу.

Залы, коридоры, лифты, белоснежные чистейшие стены и навощенные полы.

Это похоже на Мельбурн….

— Нет, не туда… Сюда, пожалуйста…

Я прохожу мимо прозрачных дверей и на какое — то мгновение застываю.

Внутри помещения я вдруг вижу Валери, лежащую на кровати. Никакого сомнения, это точно она или, по крайней мере, ее тело. Вокруг нее суетятся люди в белых халатах.

Воспоминания, связывающие нас, вновь возникают у меня в памяти, но в это время моего плеча касается рука медсестры.

— Пойдемте, господин Милланд, прошу вас, пойдемте…

Я позволяю довести себя до конца коридора, и когда открывается дверь, то попадаю в прохладное помещение, где вижу профессоров Грейсона и Эймса в компании с Салливаном.

Их улыбки кажутся мне несколько натянутыми.

Грейсон шагнул вперед и протянул мне руку.

— Мы счастливы, что вы вернулись, Милланд. Надеюсь, что вы уже чувствуете себя лучше. Все в порядке, не так ли?

Он указал мне на стул, а я тем временем заметил, что Салливан включает магнитофон. Катушки медленно вращаются.

Я взглянул на Грейсона.

— То, что я вам сейчас расскажу, очень серьезно, но прежде мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Во — первых, где мы находимся?

— В психиатрической клинике доктора Салливана, в окрестностях Бостона.

— Почему я здесь?

— По указанию судебно — медицинской комиссии. Мы не могли дальше продолжать опыт в коттедже Ватсона. Уверяю вас, что перевозка осуществлялась в самых благоприятных условиях. С другой стороны, требовалось все, чтобы создать наилучшие условия к вашему возвращению. Здесь вам обеспечен самый лучший уход и наблюдение.

— Но… я чувствую себя нормально…

— Мы в этом не сомневаемся, господин Милланд. Первые проведенные тесты в целом дали обнадеживающие результаты.

— Почему вы говорите «в целом»?

Ответил Салливан:

— Вы перенесли нервный шок. На уровне вашего сознания остается еще несколько шрамов, но это будет быстро исправлено, я гарантирую.

Удивительно, но я никогда не чувствовал себя столь здоровым душой и телом, как сейчас. Поэтому мне было несколько странно слышать такое. Я взглянул на Эймса. Он перестал хрустеть пальцами и внимательно смотрел на монету, которую подбрасывал на ладони.

Я обернулся к Грейсону.

— Теперь наступило время, когда я должен открыть вам глаза на существующее положение вещей. Вы знаете, Грейсон, что тот мир — реален, существует в действительности?

— Пятое измерение?

— В том смысле, в котором вы говорите, да. Вы следили за всеми фазами моего путешествия по энцефалоскопическому экрану? Так я полагаю?

— Конечно. Но были и некоторые провалы. Должен сказать, что у нас возникало немало технических трудностей при поддержании контакта с вами.

— Минуточку. Сколько времени длилось мое путешествие?

— Восемь суток.

Я посмотрел на него, разинув рот от удивления. Восемь суток! В это верилось с трудом. Но, впрочем, время значило здесь мало. Оно было вторичным, и я продолжил:

— Послушайте, Грейсон. То, в чем вы сомневались, произошло до совпадения в деталях и даже в еще большем масштабе. Мы сейчас накануне вторжения, подготовленного жуткими существами, населяющими пятое измерение. Их ничто не остановит, уверяю вас. Этот мир бессознательного скоро перехлестнет в нашу реальность, в то, что мы называем нашей действительностью. То, что произошло в ночь перед моим отправлением из коттеджа Ватсона, было лишь первой попыткой, или, если вы предпочитаете это слово, проверочным тестом… Но теперь путь им известен.

— Какой путь?

— Через Валери Ватсон!

— Бедная Валери, — вздохнул Эймс, продолжая подбрасывать монету. — Ну и что же дальше?

— А дальше существует звуковой аннигилятор, поглотитель шумов.

— Так. Все лучше и лучше… Продолжайте!

Я чувствовал, что меня охватывает какое — то болезненное состояние. Но что же, в конце концов, происходит? И я добавил:

— Эти феномены связаны один с другим. Я теперь понял стратегию этих «тихушников»…

— «Тихушников»? — удивился Салливан, с любопытством глядя на меня.

— Ну да. Я так их назвал, поскольку они могут существовать только в абсолютной тишине. Теперь понимаете?

Грейсон задумчиво кивнул головой. А Эймс все помалкивал, подбрасывая монетку.

— Это довольно любопытно. Доведите до конца вашу мысль, Милланд.

— Я долго размышлял над этой проблемой и полагаю, что в конце концов пришел к правильному выводу. Эти существа испытывают аллергию к звукам. Малейший шум разрушает их, как звуковой удар стеклянную витрину. Конечно, это только образное выражение, ибо для этих существ все обстоит значительно хуже. В результате звуковых вибраций их молекулярное строение разрушается. Так и случилось в коттедже Ватсона. Помните? Для того чтобы их нашествие было успешным, им необходимо эффективное средство для уничтожения звуков на Земле. Поняв, что Валери является для них своего рода психическим ключом, они воспользовались ею, чтобы влиять на мозг Ватсона. Грегори Ватсон построил поглотитель звуков по команде «тихушников». Поверьте мне, эти существа лучше разбираются в человеческой психике, чем мы с вами. Они манипулировали Ватсоном, заставляя его считать, что он действует самостоятельно, а тем временем Ватсон в своей гордыне и безумии думал только о господстве над миром. Полагаю, что этот аппарат нужно уничтожить.

Движение голов… вращение катушек магнитофона…

И тут раздался прямо — таки скрип из горла Грейсона:

— А не кажется ли вам, что вы несколько преувеличиваете, Милланд?

— Давайте посмотрим записи… Вы же должны были зарегистрировать мои контакты с Валери… Она ведь сама мне рассказала о сути этого аппарата. Вы видели этот мир так же, как и я. Он реально существует. Его ловушки, с которыми я сражался, тоже реальность. Не так ли?

— К несчастью, на этом пункте мы пока вынуждены закончить, — ответил Салливан. — И было бы хорошо, если бы мы с вами пришли к общему заключению…

— Интересно было бы узнать к какому…

— Хорошо. Реакции вашего подсознания под воздействием специальных «психорастворяющих веществ» создали или вызвали у вас в мозгу некие специфические картины, соткали, так сказать, определенное полотно, записавшееся в ваших нейронах. Все там смешалось и приняло вид кошмара. Да, Милланд, речь идет просто о кошмаре… Только о кошмаре, и ни о чем другом… Вы пережили этот кошмар, понимаете?

— Нет, это невозможно.

— Почему?

— Остается Валери. Она все еще пленница «тихушников». Они используют ее.

— Любой из нас скажет вам, что спасти ее невозможно. Мы просто поддерживаем работу ее сердца, но не питаем на ее счет никаких иллюзий. Вы тоже потерпели неудачу, Милланд, и теперь для нее все кончено.

Я замер на своем стуле, ибо понял, что, должно быть, произошло что — то ужасное, чего я не понимаю. Но я вернулся к спору.

— Грейсон! Но ведь были же отпечатки… черные следы… обрывки плоти. Это стоило жизни мисс Фойл…

Он покачал головой, глядя на меня.

— Должен сообщить вам, Милланд, то, чего вы не знаете и мы не знали тоже. Вскрытие тела мисс Фойл показало, что у нее случился сердечный приступ. Шум, внезапный страх, нервное перенапряжение — вот причина. Так заявили медэксперты. Что касается следов и отпечатков, о которых вы говорите, то здесь я вынужден признать правоту профессора Эймса. Он считает, что все мы стали жертвами коллективной галлюцинации.