Читаем без скачивания Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Итак, под «Доном Великим», по нашему мнению, автор Слова имел в виду реку Дон, ошибочно отождествив с нею Донец Ипатьевской летописи. Наименование же в Слове Донца «малым» близко к традиции, отраженной на поздних картах. Так, у Меркатора читаем: «Donecz id est minor Tanais». Сходно на карте 1685 г.: «Donetz Severski vel Tanais min(or)».[Федоров В. Г. Кто был автором «Слова о полку Игореве»… С. 61, 78.]

Или вот еще деталь. Ярославна плачет в Путивле, хотя столицей княжества был Новгород-Северский, Путивльский острог, по летописи, был сожжен половцами («пожгоша же и острогъ у Путивля»), но, несмотря на это, княгиня, в соответствии с Задонщиной, плачет на его «заборолах». Д. С. Лихачев пишет, что в Путивле, «как мы знаем из „Слова“, спасалась… юная Ярославна».[Лихачев. Слово-1955. С. 54.] О стремлении княжны спастись в Путивле Слово не говорит. Да и вряд ли вообще Ярославна могла выбрать для спасения этот город, гораздо ближе расположенный к Половецкой степи, чем Новгород-Северский. Путивль как столица княжества Игоря мог появиться под влиянием летописного текста 1183 г., говорящего о том, что Владимир Галицкий «приде к зяти своему Путивлю ко Игореви».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 633–634. А. Г. Кузьмин со ссылкой на мнение Б. А. Рыбакова считает, что Ярославна могла приехать в Путивль, «расположенный на границе со степью, даже для того, чтобы встретить здесь победителей» (Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 82). Никаких доказательств в пользу этого умозрительного заключения не приведено. Могло быть, следовательно, было.]

Еще И. П. Еремин обратил внимание на то, что, по Ипатьевской летописи, весть о поражении Игоря пришла к Святославу в Чернигов,[«…яко приде к Чернигову… повода Святославу бывшее о половцѣх» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 645).] а, по Слову, Святослав, как и подобает киевскому князю, узнает об этом печальном событии «въ Киевѣ на горахъ».[Еремин И. П. «Слово о полку Игореве» как памятник… С. 107–108.] И на этот раз историческая правда в Слове уступает место общим историческим представлениям автора.[А. Г. Кузьмин полагает, что этот вывод может считаться доказанным, если признать, что автор Слова «не был знаком с Ипатьевской летописью» (Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 82). И в данном случае автор не пытается аргументировать свое утверждение. На самом же деле автор Слова просто пожертвовал исторической правдой во имя создания идеализированного представления о киевском князе.]

В литературе нет единого мнения и по вопросу о времени побега Игоря из плена. В. В. Данилов считает, что это могло произойти только осенью 1185 г., ибо именно в эту пору половцы переселяются в южные края.[Данилов В. В. Заметки к тексту «Слова о полку Игореве»//Слово. Сб.-1950. С. 205–207.]

Однако нам представляется более убедительной точка зрения Н. В. Шарлеманя, датирующего побег Игоря концом мая — началом июня.[Шарлемань Н. В. 1) Заметки натуралиста к «Слову о полку Игореве»//ТОДРЛ. М.; Л., 1951. Т. 8. С. 53–59; 2) Соловьи в «Слове о полку Игореве»//Там же. М.; Л., 1960. Т. 16. С. 80–81.] В Лаврентьевской летописи прямо говорится, что когда половцы «възвратишася» от Переяславля «со многым полоном в веже, и по малых днех ускочи Игорь князь у половець».[ПСРЛ. Т. 1. Стб. 399.] Картину весны рисует и автор Слова. Так, смерчей («прысну море полунощи, идутъ сморци мьглами») осенью не бывает, чаще всего они образуются весною или в начале лета. Не выпадают осенью и росы («труся студеною росу»). Упоминание о гусях и лебедях, которых убивал «к завтроку, обеду и ужинѣ Игорь», не говорит об осенних перелетах этих птиц, ибо они до настоящего времени в изобилии гнездятся на Украине. «Веселые песни» соловьев и «текот» дятлов, по мнению Н. В. Шарлеманя, свидетельствуют о весне. Зная по Ипатьевской летописи о том, что поход Игоря начался в апреле 1185 г., автор Слова верно связал с весенней или ранней летнею порою и побег князя из плена.[См. также: Творогов О. В. Побег Игоря Святославича из плена//Энциклопедия. Т. 4. С. 120–121.]

Князья — современники похода Ольговичей на половцев даны в Слове обобщенно, как бы крупным планом, с использованием летописных сведений конца XII — начала XIII в. Д. Н. Альшиц заметил, что в Слове упоминается о походах князя Романа на половцев и ятвягов («литва, ятвязи, деремела и половци сулици своя повръгоша»). Но о походе Романа против половцев сообщает Кенигсбергская летопись под 1202 г. («ходи Роман князь на половцы») и под 1205 г. («ходиша рустии князи на половцы… Роман Мстиславичь Галичский и иныи князи»).[ «Библиотека…». С. 297–298; Сборник ответов на вопросы по литературоведению. М., 1958. С. 39. {В новом издании летописи чтения под 1202 г. нет, а под 1205 г. говорится: «Ходиша рустии князи на половци Рюрикъ Киевьскии, Ерославъ Переяславьскии… Романъ Галицкии Мстиславич, и иныи князи». Радзивиловская летопись//ПСРЛ. Л., 1989. Т. 38. С. 161.}]

В аспектах позднейших отношений конца XII — начала XIII в. даны в Слове волынско-литовские и полоцко-литовские отношения. В 60—80-х гг. XII в. литовские отряды входили в состав войск полоцких князей.[См. Ипатьевскую летопись под 1162 и 1180 гг. (в последнем случае с Всеславом и Брячесла-вом «бяхуть и либь и Литва»). Эти сведения, возможно, восходят к полоцкой летописи (Алексеев Л. В. Полоцкая земля в XI–XIII вв.: Автореф. дис… канд. ист. наук. М., 1955. С. 12–13; Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959. С. 15). Когда в Слове говорится «не бысь ту брата Брячяслава, ни другаго Всеволода», то в данном случае описка: речь идет не о Всеволоде, а о «другом» Всеславе (по сравнению с «древним») — Васильковиче (1180 г.), а весь текст навеян летописным рассказом. {См. также: Творогов О. В. Всеволод Василькович (?)//Энциклопедия. Т. 1. С. 251–252.}] Враждебные столкновения Романа с Литвой относятся к более позднему времени (1196 г.).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 702. Подробнее см.: Пашуто В. Т. Образование… С. 28–29; Влодарский Б. Ятвяжская проблема в польско-русских связях X–XIII вв.//Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 124–125. На те же факты обратил внимание еще Д. Дубенский. Не зная, «как сообразить эти годы», он приходил к выводу, что «Поэма могла быть исправлена самим автором после этих годов» (Дубенский Д. Слово о пльку Игореве. М., 1844. С. 165).] Кстати, пословица «Роман Литвою ореши» встречается лишь у М. Стрыйковского и в Синопсисе, хорошо известном в XVIII в.

Резко отличаются характеристики великого князя киевского Святослава Всеволодовича в Ипатьевской летописи и в Слове.[О том, что характеристику князю Святославу, данную в Слове, не мог написать современник, см.: Групський М. К. Питания про автора «Слова о полку Iгopeвiм//Ювiлейний збiрник на пошану акад. Д. Й. Багалiя. Киïв, 1927. С. 441.] По летописи, он фактически соправитель Рюрика, ибо в 1180 г. Рюрик «съступися» ему старейшинства, т. е. самого Киева, взяв за это «всю Рускую землю», т. е. Киевщину.[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 624.] До самой смерти Святослав не чувствовал себя полноправным князем в Киевщине. Как обратил внимание А. А. Шахматов, в Ипатьевской летописи под 1183 г. «великим князем» называется Рюрик Ростиславич, а Святослав просто «князем киевским» («Святославу князю киевьскому и великому князю Рюрикови Ростиславичю»).[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 630; Шахматов А. А. Обозрение… С. 70. Правда, в записи 1152 г. Святослав также называется «великим князем» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 644).] В Слове же наоборот: «великый киевскый» князь Святослав, а Рюрик — один из князей и только. Поэтому прав Б. А. Рыбаков, писавший: «Великий грозный Святослав Слова о полку Игореве и соправитель князя Рюрика, то отступающий от „ряда“, то оправдывающийся, — это как бы два разных человека, настолько различны точки зрения обоих авторов».[Рыбаков Б. А. Древности Чернигова//МИ А. М.; Л., 1949. № 11. С. 97.] Но летописной характеристике противостоит в Слове поэтическая, основанная на представлении о том, что киевский князь должен быть главою русских князей. Н. Ф. Котляр справедливо удивляется тому, что в Игоревой песни героем призыва к борьбе с половцами является Святослав, который всю свою жизнь использовал половецкие силы в междоусобной борьбе с русскими князьями. Даже во время похода 1184 г. он не вторгся в Половецкую степь, а сражался на Днепре, тогда как, по Слову, он «наступи на землю Половецкую», «Кобяка изъ Лукуморя… выторже».[Котляр М. Ф. Загадка Святослава… С. 108, 109.] В Слове налицо явная несообразность. Наряду с отрицательной оценкой Олега Святославича его потомок Святослав (и «Ольгово гнездо») выступает героем Песни.

Отстаивая достоверность характеристики Святослава по Слову, А. Г. Кузьмин стремится «опорочить» летописную оценку. Он ссылается на наблюдение А. А. Шахматова, установившего, что большая часть известий Ипатьевской летописи была «пристрастной к Рюрику».[Шахматов А. А. Обозрение… С. 71.] Отсюда А. Г. Кузьмин делает заключение, что «не летопись, а „Слово“ в данном случае ближе к действительности».[Кузьмин А. Г. 1) Ипатьевская летопись. С. 65; 2) Мнимая загадка Святослава Всеволодовича// РЛ. 1969. № з. с. 104–110.] Ни из наблюдений А. А. Шахматова, ни из глухой ссылки А. Г. Кузьмина на летописные тексты последней четверти XII в. это заключение не следует. Летопись могла излагать деятельность Рюрика в излишне розовых оттенках, но факт принадлежности ему всей Киевщины, хотя и без Киева, остается бесспорным. В другой статье А. Г. Кузьмин предлагает иное объяснение. Автор Слова, по его мнению, «мог воспользоваться только таким летописным текстом, который еще не знал редакции близкого Рюрику Ростиславичу летописца». Этим памятником якобы был восстановленный Б. А. Рыбаковым «Святославов летописец».[Кузьмин А. Г. Мнимая загадка… С. 108.] Но никаких доказательств этому он не привел.