Читаем без скачивания Гренадёры - Евгения Биткова

— Ким?

— М?

— А как я выгляжу?

— Понимаешь, такие вопросы, если ты хочешь услышать правду, лучше не задавать, — уклончиво ответил Ким.

— Что?! Так плохо?! Зеркало мне!

— Началось, — вздохнул парень и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся с зеркалом.

— Ух, ты меня напугал! А тут всего лишь припухшая физиономия, перевязанная голова и сломанная рука.

— Всего лишь? Ну-ну. Кстати, чтобы рассмотреть руку, зеркало можно было и не использовать.

— Знаю, это я за компанию! Но вот чего я не понимаю: почему я пострадала больше, чем ты? Это несправедливо!

— Ты еще и справедливости требуешь? Забудь, мечтатель. Просто во время взрыва ты уже находилась в помещении, следовательно, тебе досталось сильнее, а я только собирался войти, меня лишь снесло взрывной волной. Понятно?

— Понятно, — угрюмо кивнула я. — Но все равно нечестно.

— Успокойся. — Ким подложил под меня подушку. — Отдыхай, для тебя главное сейчас — выздороветь. Потом будешь устраивать протесты.

Я хотела было возмутиться, что вполне полна сил и мне все море по колено, но внезапно почувствовала накатившую усталость и дикое желание поспать. Но прежде чем окунуться в сон, нужно успеть сделать нечто важное.

— Ким. — Друг остановился в дверях. — Спасибо за то, что вытащил из-под завала. Если бы не ты, я бы была мертва.

Ким стоял не оборачиваясь, наконец он произнес:

— Не благодари. Здесь совершенно нет моей заслуги.

Я осталась одна наедине с колючими простынями. Нет заслуги, но как же? Ведь это ты меня спас. Правда?

Только преодолев последнюю ступеньку, Ким поднял голову. Возле выхода со двора больничного крыла его ждали.

— Ну как себя чувствует Ари? Надеюсь, ее скоро выпишут.

Ким медленно смерил юношу взглядом. Золото и сталь на секунду столкнулись, наэлектризовав воздух, и так же внезапно отступили.

— Через неделю выпишут. Благодаря тебе. — Последние слова Ким произнес после небольшой паузы. На лице Опала проскользнула загадочная улыбка.

— Давай пройдемся. Я хочу с тобой кое о чем поговорить.

Шли молча, не произнося ни слова. Первые дни осени напоминали о себе холодным ветром. Ким поежился и внезапно поймал себя на мысли, что пытается прикрыться шарфом, которого сейчас на нем не было. Тот самый шарф. Отведя глаза от темной мостовой, он посмотрел на небо, обрамленное кронами деревьев. Если вспомнить, тогда он шел также, то смотря себе под ноги, то поднимая голову вверх, не находя для себя ничего интересного. Небо было такое же светлое, но было заметно теплее. Тогда стояло лето.

Пять лет назад он только переехал сюда с родителями и сестрой. Какой это по счету был переезд? Он перестал считать. Как и перестал заводить друзей. Зачем они, если через месяц, а может, и раньше, а может, и позже придется прощаться. Да он и сам никогда не любил шумное общество. Большое количество людей его утомляло. Он предпочитал сидеть в уединении дома, но именно сейчас он больше всего не хотел там быть.

Бесцельно блуждая по незнакомым улицам, Ким случайно набрел на территорию полуразрушенной школы. Когда-то здесь резвились дети, а теперь лишь разломанные стены и погнувшиеся качели. От детской площадки осталось одно воспоминание, но один ребенок на ней все же был. Ким обошел площадку и присел на ржавый заборчик. Склонив голову набок и прикрыв глаза от яркого солнечного света, он попытался рассмотреть находившегося здесь человека.

Девушка. Худая. В шортах и рубашке. Волосы коротко пострижены, топорщатся в разные стороны. На смуглом лице, руках и ногах можно заметить светлые полоски шрамов. Шрамы? Ким наклонил голову набок. Посмотри на нее со спины — мальчишка мальчишкой. Драчливый, растрепанный. Только шрамы не от драк. Больше похоже на побои.

Бывают семьи и похуже его. Впрочем, он не знал, что хуже: моральное или физическое насилие. Молот и наковальня. Разная боль, но она все так же болезненна. Что за каламбур? «Думать слишком много тоже плохо», — решил Ким, потирая виски. Медленно начинаешь сходить с ума. Его ум, он начинал его ненавидеть. А память? Она играла с ним злую шутку. Будто в голове установили фотоаппарат, который беспрерывно снимал моменты его жизни. Потом происходит показ. Все до мельчайших деталей запечатлено на этой пленке. Запах подгорелой картошки с кухни, шум проезжающего за окном экипажа, скрип половиц, шуршание маминого фартука, дрожание хрустальных подвесок на люстре, интонация отца. Нет, он не кричал. Он никогда не кричит. Все его доводы взвешенны и обдуманны. И это бесит больше всего. С ним нельзя поспорить. Как? А теперь, вспоминая свой собственный голос и свои слова, ему становилось жутко, как сильно он на него похож. Нет, он не будет таким, как отец. Всю жизнь провести в сырых склепах. Не иметь места, которое можно назвать домом. Ха, да лучше сдохнуть! Ким бессильно сжал свои волосы. Черт, как же удалить эту пленку? Как ее стереть? Может, просто заменить? Чем?

— Эй, лохматое чудовище! Ты находишься на моей территории! Уходи, ты мешаешь мне тренироваться.

Ким недоуменно поднял голову. Да, это та девчонка. Хм, вблизи она выглядит довольно симпатичной, только взгляд с прищуром и сдвинутые брови портили ее детское лицо. Такой взгляд принадлежит человеку, не доверяющему другим людям. Смотрящему на всех с опасением, ждущего удара в спину. Если учесть шрамы, то неудивительно.

— У тебя есть соответствующий документ, подтверждающий твои права на владение данной собственностью?

— Чего?! — опешила девчонка.

— Насколько я понимаю, это муниципальная собственность, и если ты не являешься членом муниципалитета, то у тебя нет законных оснований меня прогонять, — отчеканил Ким, в упор смотря на девушку.

— Да ты! Да я! — пропыхтела незнакомка, залившись краской от возмущения. — Если ты сейчас же не уйдешь, я тебя побью! Вот!

— Интересно. Но сомневаюсь, что ты сумеешь это сделать.

— Сомневаешься?

— Да. С учетом твоего роста, пропорции, мускулатуры и толщины костей — я считаю данную возможность химерической.

— Химе… что?!

— Невыполнимой, — перевел парень.

— Ах, «невыполнимой»! Ну, это мы сейчас посмотрим! — зловеще произнесла девчонка, похрустывая костяшками пальцев.

Через минуты Ким возвращался домой заметно прихрамывая. Впервые его побила девушка. Впервые он усомнился в своей логике. Будет ему новый опыт. И новая нестираемая пленка позора. Но он почему-то чувствовал себя довольным. Физические мучения отвлекали его от своих обычных дум. Интересный способ, но, пожалуй, повторить он его не рискнет. Странная девушка. В первый раз он заинтересовался кем-то посторонним. Нужно будет и завтра сходить на ту площадку, вдруг удастся ее встретить. Только следует запастись бинтами… и йодом. Но сначала доковылять бы до дома.