Читаем без скачивания Психохирургия – 3 и лечение с ее помощью самых тяжелых и опасных болезней души и тела - Александр Михайлович Васютин

Я считаю слово остро-отточенным орудием, которое тем эффективнее, чем боле остро-отточено. И я иной раз что-то говорю пациенту медленнее, чем хотелось бы, обдумывая каждое слово, чтобы передать именно то, что я собирался передать. Ведь давно известно, что полностью передать информацию невозможно. Если смог передать 60 % — здорово. Если из всего этого до человека дойдет 20 % — совсем хорошо.

Исходя из этого, уважаемые коллеги, понятно, что психотерапевт должен научиться виртуозно пользоваться этим своим самым важным инструментом. Ведь не секрет, что мы часто говорим одно, а нас почему-то понимают совсем не так, как мы хотели. Это связано с тем, что мы не правильно формулируем свои посылы.

Это очень хорошо демонстрируется следующим анекдотом. Один негр заблудился в пустыне и почти погибал от жажды. И перед ним явился Бог и сказал, что он доволен тем, как негр прожил свою жизнь и готов перед его смертью выполнить три его желания. И негр попросил, чтобы он стал белым, всегда было много воды и женщины, как только его увидят, тут же начинали раздеваться. И Бог превратил его в унитаз!

Таким образом, психотерапевт должен постоянно обращать внимание на семантику своих сообщений — что он на самом деле сказал? Иначе результат его лечебных усилий будет похож на результат из этого анекдота.

Психотерапия — как уборка в квартире. Можно за 5 минут смахнуть пыль. А можно два дня основательно наводить порядок. Я являюсь сторонником краткосрочной психотерапии. Я считаю, что если человек годами раз в неделю ходит к психотерапевту для «реконструирующей» работы, то психотерапевт становится для него платным другом.

С моей точки зрения нужно быстро, как кубик Рубика, собрать его в то положение, в котором он сможет сам двигаться вперед. И стать (пусть на время) ему ненужным. Потом, когда его развитие притормозится или же появятся другие проблемы (чаще всего пришедшие вследствие его развития), он может снова прийти ко мне. У меня это много раз происходило. Поэтому лечение у меня дорого, но дешево!

Уважаемые коллеги! Вы должны также четко понимать, что наша работа с пациентами является игрой по Берну. И иногда она из-за незнания, например, тех же самых механизмов переноса/контр-переноса, становится патологической.

Но вы знаете, что в его книге есть глава, где описываются здоровые игры. И если вы хотите, чтобы психотерапия была успешной, надо знать эти позитивные игры, очень четко соблюдать правила игры и вами и пациентом.

Поэтому психотерапевт должен быть отчасти артистом, отчасти ученым, соединяющим чувства и интуицию с профессиональным знанием методов и концепций. И немножечко шоуменом. Ведь по большому счету нам во время сеансов или же тренингов надо «завести» людей. А потом через это что-то сделать для того, чтобы они стали развиваться.

Один из очень опасных процессов в психотерапии — перенос проблем пациента на психотерапевта. Это необъявленная война между психотерапевтом и клиентом. И она опасна для того психотерапевта, который именно в этой области не решил свои проблемы. В этом случае он может начать реагировать контрпереносом… Если психотерапевт попадается на это, то он теряет гибкость своей работы, он становится ограниченным теми рамками, в которые вошел, реагируя на перенос своего пациента. И закручивается спираль, которая никакого отношения к терапии уже не имеет. А становится патологической игрой двух невротиков.

Формально в этом случае вроде бы проводится какая-то работа. Но если такой психотерапевт ввязывается в эту игру, он чаще всего проигрывает. И он и клиент несознаваемо знают, что это так. Клиент, уходя от него в конце лечения, может даже поблагодарить психотерапевта за оказанную «помощь».

Но полученное неосознаваемое удовлетворение от победы над психотерапевтом ни к чему хорошему в его жизни не приведет. Только усилит те процессы, ради решения которых он приходил к психотерапевту. И он опять через некоторое время, не осознавая своих бессознательных мотивов, пойдет к очередному психотерапевту. И опять задаст ту же самую игру.

И так может продолжаться до тех пор, пока он не попадет в руки того, кто решил свои, похожие на клиентские, проблемы. И только тогда эта игра ломается. И человек начинает меняться и изменять свою жизнь.

Но хуже всего может быть психотерапевту, который играл в эту игру и проиграл. У него могут РЕЗКО обостриться его проблемы или болезни! У него может появиться синдром выгорания. И так далее и тому подобное. Если же у психотерапевта подобных проблем не было вообще, он не сможет понять клиента. И не сможет помочь ему!

Профессия психотерапевта считается очень опасной из-за того, что врач очень легко и просто может нацепить на себя проблемы своего пациента. Ведь для того, чтобы помочь пациенту, надо войти с ним в резонанс, понять его и искренне посочувствовать. И это может всколыхнуть собственные нерешенные проблемы психотерапевта, прорвав таким образом его защиты. Особенно, если проблемы пациента похожи на проблемы, которые психотерапевт сам решал когда-то. И не до-решал!

Это является и самым опасным фактором, который может привести психотерапевта не только к выгоранию, но и низвергнуть его обратно в психосоматоз. И я знаю массу своих коллег, которые попали в эти «жернова».

За 38 лет своей работы психотерапевтом мне пришлось лечить многих своих коллег (где-то 20–30 человек). И я, естественно, задумывался — а почему я сам эту «психотерапевтическую инфекцию» не подхватил? Я могу сказать, что в достаточной степени сочувствую своим пациентам, вхожу с ними в резонанс.

Если же учесть, насколько я был болен в молодости, насколько глубокие и ранние конфликты мне пришлось перерабатывать, то и у меня это могло привести к тому или иному психосоматозу.

И я понял, что мне помогли две вещи. Я заметил, что когда пациент сидит передо мной, я в нем и я полностью как бы сливаюсь с ним. Но как только он уходит, я полностью отключаюсь от него, забываю о нем (несколько раз были чуть ли не анекдотические ситуации, когда пациент возвращался через несколько минут, чтобы что-то еще спросить у меня. А я смотрел на него как баран на новые ворота… И не знал, что сказать!).

То есть когда я работаю — я работаю, когда же сеанс кончается — я «ухожу с работы». Я в этом случае поступаю как разумный эгоист. (Будет лучше пациенту, если я буду ходить по миру и переживать за него? Нет! Будет мне от этого плохо? Да!)

Также важный фактор, который защищает от «выгорания» — открытость и профессионализм. Открытость появляется тогда, когда ты решил все свои