Читаем без скачивания Походы и кони - Сергей Мамонтов

Вскоре появилась красная пехота на бугре и стала спускаться в станицу. Я спросил у Никитина разрешения стрелять, красные шли густыми толпами, их было много.

— У нас недостаток снарядов, — ответил мне по телефону Никитин. — Мы можем стрелять только по батарее или по группе офицеров.

— Я не вижу ни орудий, ни групп офицеров, но вижу компактные массы пехоты. Можно было бы произвести разгром, пока они не рассыпались в цепи.

— Ничего не могу поделать. Я получил приказание от князя Авалова.

— Если мы не будем стрелять, как мы войну выиграем?

— О выигрыше не может быть речи. Мы ее уже проиграли.

После этого неутешительного разговора мне ничего другого не осталось, как сложа руки наблюдать, как красная пехота вошла в ту часть станицы. Как я и предполагал, один красный солдат взобрался на соседнюю колокольню. В трубу я его хорошо видел. На той колокольне ставен не было. Солдат спустился, но снова полез на колокольню в сопровождении нескольких типов. Они осмотрели станицу в бинокль, скользнули взглядом и по нашей колокольне, на ней, к моей радости, не задержались (не придали значения) и развернули карту. Я внимательно за ними следил. Конечно, это были начальники.

- Орудие к бою! Два патрона... Беглый огонь!

Шрапнели хорошо покрыли колокольню. Я не мог видеть, были ли раненые, но наблюдатели сбежали во всю мочь вниз.

В ответ невидимая красная батарея искала наши орудия, разбрасывая снаряды по всей станице. Затем все успокоилось.

Опять красный наблюдатель взобрался осторожно на колокольню. Он перевесился и что-то крикнул вниз. Другие поднялись. Я подождал, чтобы их собралось побольше и снова открыл огонь с тем же результатом.

Солдат-телефонист передал мне трубку.

— Генерал князь Авалов вас требует к телефону.

— Поручик, я отдал приказание экономить снаряды. Почему вы стреляете?

— По группе офицеров-наблюдателей, ваше превосходительство.

— Я приду посмотреть.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

Он был в плохом настроении. Уже одна лестница на колокольню чего стоит.

— Где ваши наблюдатели? Я ничего не вижу.

— Подождите немного, ваше превосходительство. Они опять соберутся.

Ждать пришлось довольно долго, и Авалов воспользовался этим временем, чтобы меня отчитывать. Солдат-наблюдатель у трубы прервал его.

— Опять один лезет на колокольню.

Авалов сам приник к трубе.

— Вот и второй, и еще третий поднимается... Что вы думаете, поручик? Стрельнем?

- Осмелюсь предложить подождать, чтобы их собралось побольше.

Авалов увлекся и отдал несколько раз приказание стрелять. Командир дивизиона, генерал Колзаков, забеспокоился и вызвал меня по телефону.

— Что вы там вытворяете, Мамонтов? Вам же сказано не стрелять.

— Это не я стреляю. Стреляет князь Авалов.

Этот последний, который слыхал наш разговор, кашлянул смущенно.

— Конечно, надо экономить снаряды. Но трудно удержаться, когда перед тобой такая цель.

Он спустился с колокольни. Я больше не стрелял.

В тот же день конно-горная спрятала орудие перед разрушенным мостом. Когда красные стали его чинить и собрались на нем в большом количестве, то наши ахнули по ним картечью и, пользуясь общим замешательством, увезли орудие.

НОВО-КОРСУНСКАЯ

Часов в 10 утра мы услыхали выстрелы. Никитин приказал седлать, заамуничивать, и батарея вышла из станицы Ново-Корсунской и пошла в поводу к югу. Навстречу нам скакал ротмистр Аглаимов, ахтырский гусар, татарин-блондин. Он носил эффектную форму мирного времени и золотую серьгу-полумесяц в левом ухе. Сидел на вороном коне.

— Капитан Никитин, — крикнул он. — Там влево красная кавалерия переправляется через реку. Задержите их, пока я не приведу своих гусар... Вон, вправо уходят кубанские казаки — они отказались драться с красными.

— А, сволочи, — сказал Никитин по их адресу. — Хорошо, ротмистр, я пойду к реке.

Никитин взял мое орудие и орудие Казицкого. Другие же две пушки и обоз направил с Погодиным за большие стога, где велел ждать нас.

У реки мы увидели два или три эскадрона красной кавалерии, которая переправлялась. Многие были уже в реке, а несколько всадников были даже на нашем берегу. Наши низкие разрывы шрапнели вызвали у них панику. Они стали бесцельно метаться по тому берегу. Те, которые были на этом берегу, опять бросились в воду. Никитин с увлечением гонял их. Но из-за холмов на той стороне прилетели две шрапнели недолетом. Потом две другие перелетом.

— Капитан Никитин, нужно уходить, — крикнул я ему.

— Сейчас, еще только одну очередь.

Он был увлечен, а я думал, что мы уже запоздали с отходом, — красные уже пристрелялись. Две шрапнели лопнули почти на батарее. Тогда Никитин дал приказание отходить.

— Пойдем врозь, чтобы уменьшить потери.

Солдаты нацепляли орудие. Я подошел к щиту орудия и наклонил голову, делая вид, что помогаю солдатам. В это мгновение красная шрапнель забарабанила по щиту пушки. Садюк (наводчик) закричал, раненный в ногу. Я усадил его на лафет и, чтобы избежать паники, приказал идти в поводу шагом. Мы пошли влево, орудие Казицкого вправо. Еще несколько шрапнелей лопнуло вокруг нас, но поражений у нас не было. Мы направились к стогам.

За стогом я нашел два орудия и обоз в полной панике. Красные запулили туда несколько гранат, и кое-кто был легко ранен. Погодин же, бросив всех, удрал. Я стал приводить все в порядок, ругаясь и заставляя работать. Вместе с обозными я стал поднимать опрокинутую повозку со снарядами. Мы ее подняли, и тут я вспомнил о ранении Садюка и сделал несколько шагов к своему орудию. В это время несколько снарядов (гранат) взорвались вокруг меня. На этот раз красная батарея поразила нашу. Убитые и раненые, упавшие лошади. Все, кто со мною поднимал повозку, были убиты. Эти несколько шагов, которые я сделал, спасли мне жизнь. Мой передний вороной вынос лежал убитым. Темерченко лежал рядом. Байбарак и Юдин были легко ранены, все их четыре лошади были легко ранены. Ко мне подошел Тимошенко, солдат третьего орудия, грабитель и насильник, он отвернул свой темно-зеленый полушубок и показал рану. Осколок попал ему в член. Рыдая, он взобрался на свою лошадь и ускакал, больше я его не видел.

Казалось, что все люди и лошади были ранены, кроме меня и Дуры. У стога стоял мальчишка обозный.

- Чего ты стоишь, иди работай.

Вместо ответа он задрал голову. На шее пятно крови. Тьфу ты, что же это такое, все, буквально все ранены. Я даже растерялся.

Как потом оказалось, действительно раненых было много, но большинство ран были легкие. У мальчишки была содрана кожа. То же с лошадьми. Дура была цела.