Читаем без скачивания Эшли Белл - Дин Кунц

Шины с правой стороны зашуршали по каменистому грунту обочины шоссе. Биби снова повернула голову вперед, крутанула руль налево и вернула «хонду» на дорогу. Буквально пара секунд отделяла девушку от того, что автомобиль рисковал врезаться в низенькое ограждение дороги.

Неизвестно, было ли это безумием или, наоборот, здравой мыслью, либо таким образом вышел наружу забытый жизненный опыт, но Биби вообразила себе, что, если она откажется прислушиваться к возне этого существа, перестанет в него верить, вообразит себе, будто оно исчезло и больше не вернется, так и произойдет, она избавится от него. Сработала ли таким образом та же стратегия, применяемая ею, когда Биби была еще маленькой испуганной девочкой? Она не помнила.

Спустя пару минут ее теория доказала свою истинность, хотя сзади все же раздалось несколько звуков, слегка напоминающих речь. Низкие, гортанные и носовые звуки не были оформлены в слова, но в то же время сумели выразить тоску, страстное стремление к чему-то, горечь и неумолимую злобу, по сравнению с которой бледнеет обыкновенная ненависть.

После того как доктор Сейнт-Круа обозвала Биби сифилисной маленькой шлюшкой, мысль, что у бывшей студентки возникли серьезные неприятности в отношениях с одним из агентств, занимающихся вопросами национальной безопасности, невероятно обрадовала профессоршу, поэтому суровость черт тотчас же разгладилась, сменившись воскресной расслабленностью. Вот только на губах играла злорадная улыбка. Будь рядом с ней люди, истово верующие в Бога, такое поведение вызвало бы у них по меньшей мере беспокойство.

– Я знала, что рано или поздно эта подлая сучка однажды провалится в трясину. Надеюсь, болото окажется достаточно глубоким, чтобы она ушла в него с головой. Она вообразила себе, что хитрее меня, что меня можно легко шантажировать. Представьте себе семнадцатилетнюю соплячку, которая посмела бросить вызов женщине с моим опытом, связями в обществе и репутацией. Маленькая дура.

На мгновение Пэкстону жутко захотелось отринуть свой образ морского котика из разведки, превратиться в Бетт Дейвис[92], запустить бокалом в лицо профессорше, наговорить каких-нибудь гадостей, настолько обидных, чтобы той пришлось лечить свое эго до конца нынешнего года, но такое поведение не особо эффективно в подобного рода дознаниях. Преданному Пого оказалось труднее скрыть свой гнев, поэтому нужно было действовать прежде, чем профессорша, взглянув на парня, увидит на его лице выражение отвращения. Пэкс улыбнулся Пого, подмигнул, приподнял бокал, словно собирался произнести тост, но на самом деле намекал ему, что лучше выпить, а не бушевать.

– Я сделаю все возможное, слышите, все, что в моих силах, для того чтобы только помочь осудить мисс Блэр за содеянное, – заявила Сейнт-Круа. – Меня не надо посвящать в секретные тонкости вашего расследования. Мне достаточно знать, что она получит что-то между пожизненным заключением и смертным приговором.

Профессорша одарила Пэкса очаровательной улыбкой.

– У вас есть основания надеяться, мэм, – промолвил он, – однако вы должны понимать, что я не имею права ничего, решительно ничего сообщать вам о возможном обвинительном заключении.

Лицо профессорши просияло. Она взмахнула руками. Рукава ее цветастой туники затрепетали словно крылья бабочки.

– Что за чудесное выражение «обвинительное заключение»! Это все, что я хотела услышать. Я в таком замечательном настроении. Вы даже не можете себе представить в каком. Когда вы позвонили в дверь, я как раз собиралась делать пирожки. Вы не против, главный старшина, если я буду этим заниматься, пока продолжается наша беседа?

Пэкстон не совсем понял, что она подразумевает под «делать пирожки», но согласился. Конечно, она может продолжать заниматься тем, чем хочет, если это не помешает в их расследовании.

Пока профессорша перемещалась к одному из двух холодильников с морозильными камерами, Пэкстон попробовал разбавленный шотландский виски. Его удивило, что в напиток не были добавлены сливки. Еще больше – то, что сама доктор Сейнт-Круа пила свой виски также без сливок.

Желая унять клокочущую в душе ярость, Пого одним глотком осушил бóльшую часть бокала.

Соланж Сейнт-Круа, босоногая и беспечная, вернулась к столу с миской, поверх которой было накинуто полотенце. Сорвав его, женщина открыла всеобщему обозрению большой катыш поднявшегося сдобного теста.

– Люблю выпекать. Просто обожаю.

Из шкафчика она извлекла противень и двадцать белых керамических формочек для пирожных, а затем принесла все это и также разложила на столе.

Сейнт-Круа долила себе и предложила освежить их бокалы. Когда Пого согласился выпить по второй, женщина улыбнулась ему улыбкой лисицы, смотрящей на нежного кролика. Покончив со своими обязанностями барменши, привередливая пекарша вымыла руки. Она двигалась так, словно полагала, будто за ней наблюдают с эротическими поползновениями. Вернувшись к расположенному в центре кухни столу, Сейнт-Круа принялась запихивать маслянистое тесто в формочки.

– И что вы хотите узнать о мисс Биби Блэр? – подмигнув Пэкстону голубым глазом, поинтересовалась она. – Находились ли ее родители под действием алкоголя, наркотиков, или они просто страдают дешевым снобизмом, поэтому решили дать своей дочери такое глупое имя? Ладно, извините. Это вы пришли сюда задавать мне вопросы, а не наоборот.

Пэкстона поразило, как быстро и легко профессорша сделала далеко идущие выводы, исходя из его татуировки морских котиков, а потом поверила, что они явились сюда с официальной миссией в качестве представителей правоохранительных органов. Пожалуй, времена, когда преподаватели колледжей строили лекции по своей дисциплине, исходя из уважения к логике и здравому смыслу, остались в далеком прошлом. Судя по всему, сегодняшние профессора не особенно уважают эту самую пресловутую логику.

– Ну, – начал Пэкс, – как вы, должно быть, понимаете, мы здесь потому, что нас интересуют обстоятельства исключения мисс Блэр из университета.

Приподняв брови, Сейнт-Круа произнесла:

– Нигде в письменной форме не указано, что ее выгнали из университета. Она сама ушла по доброй воле из-за того, что программа обучения показалась ей слишком трудной, а царящая у нас атмосфера не отвечала ее вкусам. Кто, кроме нее, может лучше знать об этом?

Улыбнувшись, Пэкстон покачал головой.

– Поверьте нам на слово, доктор Сейнт-Круа, мы провели достаточно дотошную следственную работу. Из различных источников нам стало известно, что за всей этой историей должно таиться кое-что еще. Мы подозреваем, действия, ставшие причиной ее исключения из университета, могут иметь ту же природу, что и поведение, вызвавшее наш интерес к этой особе.

– Вот именно, – сказал Пого, который, похоже, обеспокоился тем, что его излишняя молчаливость покажется профессорше подозрительной.

Внимание Сейнт-Круа тем временем скорее занимали формочки для пирожных, чем Пэкстон с Пого.

– Я задала им написать сочинение. Студенты должны были выбрать знакомого, в доме которого ни разу не бывали. Человек мог быть другим студентом, сотрудником университета либо кем-то из преподавателей. Это была проверка их наблюдательности и способности к аналитическим рассуждениям. Я хотела проверить их склонность к составлению правильного психологического портрета другого человека, а также силу их воображения. Каждый должен был составить подробный, яркий, живой рассказ, вполне убедительный, соответствующий психологии выбранного студентом лица, вне зависимости от того, живет ли знакомый в комнате общежития, квартире или частном доме. Мисс Блэр решила сделать героиней своего сочинения меня.

– Вас это задело?

– Нет. Я сама позволила студентам писать о себе. Я предполагала, что те из них, кто выберет меня, не удержатся от того, чтобы немного не пройтись по моей персоне. Ничего страшного. Я не тонкокожа. Когда мисс Блэр во всех подробностях описала первый и второй этажи моего дома, меня это не удивило. Здесь проходили вечеринки, на которых собирались преподаватели и студенты прошлых годов. Я устраивала замечательные приемы, создавая уникальную атмосферу, в ней непринужденность соседствовала с высокоинтеллектуальными беседами. Меня не удивило, но огорчило то, что мисс Блэр отыскала этих людей, а потом выведала у них полную информацию о планировке дома, внутреннем дизайне, мебели и малейших штришках личного во всем. Сочинение должно было стать плодом воображения автора, а не журналистским репортажем с места события. Описания Блэр были великолепными, стиль необычайно ярким и утонченным для человека ее возраста, но все же это сочинение попахивало не совсем честным подходом к получению исходного материала. Я продолжила чтение и была шокирована, осознав, что мисс Блэр не просто повела себя бесчестно, она совершила преступление.