Читаем без скачивания Кавказская война. Том 3. Персидская война 1826-1828 гг. - Василий Потто

Сипягин, впрочем, не делал со своей стороны никаких распоряжений к задержанию Мехти. Он писал Паскевичу, что, по его мнению, бегство хана не составит большой потери для нас и что “четыре тысячи червонцев, назначенные ему, можно будет с лучшей пользой употребить на другие предметы”. Паскевич вполне согласился с этим. Но едва с ханом перестали церемониться – он тотчас же понял бесполезность всяких претензий на политическую роль и примирился со своей судьбой. Он спокойно дожил свой век частным человеком в той самой Шуше, где некогда был неограниченным повелителем.

Нелишнее сказать, что вернулся в Карабаг, несколько позднее Мехти-Кули-хана, и его племянник, Джафар-Кули-ага, некогда наследник карабагского ханства, игравший крупную историческую роль в судьбах своей родины. Сосланный в Симбирск Ермоловым, он еще при жизни императора Александра выхлопотал себе позволение жить в Петербурге, где воспитывались его сыновья, а один из них, Керим, уже служил в лейб-гвардии уланском полку. Когда Ермолов удалился с Кавказа, Джафар просил позволения вернуться туда, чтобы служить в действующей армии. Государь приказал, однако, спросить об этом мнение Паскевича. “Проситель сей,– писал ему граф Нессельроде,– храбр и отважен, ибо получил за отличия в боях чин полковника и золотую, украшенную алмазами саблю; но до того с равной же храбростью сражался и против нас за персиян”. Паскевич нашел неудобным возвращение Джафара; он полагал, что пребывание в одном месте двух кровных врагов, племянника и дяди, может сделаться причиной смятения целой провинции. Он уже перестал верить чистоте намерений обоих. Так и не пришлось Джафару участвовать в персидской войне. Только в 1830 году ему дозволили, наконец, вернуться в Карабаг, и он так же, как Мехти-Кулитхан, дожил свой век на родине частным человеком.

Один из путешественников, видевший Джафара в 1857 году, говорит, что это был уже маститый старик, но что и тогда еще поражало его красивое, типичное лицо, оттененное окладистой бородой, и колоссальная фигура, согбенная летами, но говорившая, что в этом теле было прежде много жизни и силы. Степенность его спокойных движений, его осанка и рост – все выделяло его из толпы почетных беков, тоже рослых и видных людей, тоже выглядевших не простыми татарами. А на Востоке высокий рост и важная осанка служат признаками хорошей крови и аристократизма. Это была одна из тех крепчайших человеческих натур, которую не в силах были сломить обстоятельства и едва одолевали годы.

XXV. СТОЯНКА В КАРА-БАБЕ И УРДАБАНСКАЯ БИТВА

После Джеванбулакской битвы пала крепость Аббса-Абад, и в Нахичеванской области русские стали твердой ногой. Та же судьба грозила теперь и области Эриванской; Сардарь-Абад и сама Эривань, с прибытием к Красовскому осадной артиллерии, которая была уже на пути, конечно, долго продержаться не могли. Персидский двор должен был убедиться в неизбежной потере своих двух провинций и навсегда отречься от них. По известной скупости шаха не было, однако, пока никаких надежд на его согласие уплатить военные издержки,– и войне, таким образом, суждено было продолжаться. Паскевич, отправляя Грибоедова в персидский лагерь для переговоров о мире, в то же время деятельно готовился к новому походу и писал государю, что как ни лестно ему провести несколько дней в шуме побед, но он не должен скрывать от себя, что надежда на примирение еще далека. “Разрушительный способ войны, избранный неприятелем,– говорит он в одном из своих донесений,– опустошение им целых областей и увод жителей, конечно, не для того им вымышлен, чтобы уступить нашим требованиям”.

Ежедневно приходилось убеждаться в важном значении Аббас-Абадской крепости, которая, прикрывая переправу через Аракc и давая свободный вход в неприятельские земли, вместе с тем охраняла позади Нахичеванскую область. И первой заботой Паскевича было исправить, как можно скорее, разбитые стены Аббас-Абада и вообще привести крепость в оборонительное состояние. В покоренной области вместе с тем вводилось и русское управление. Вся военная и высшая административная власть сосредоточена была в лице Аббас-Абадского коменданта, которым, по личному выбору Паскевича, назначен был генерал-майор барон Остен-Сакен; гражданская же часть и непосредственное управление жителями временно оставлены были в руках местных владетельных ханов, вступивших в сношения с русскими. При их содействии порядок в стране, мало-помалу, стал водворяться, жители возвращались в свои дома и снимали жатву, которая иначе могла бы пропасть, обратив весь край в обширную пустыню.

Устроив управление областью, Паскевич оставался некоторое время в Аббас-Абаде для наблюдения за неприятелем. Собраны были сведения, что главные силы персиян сосредоточены в Хое, но что джеванбулакский бой и падение Аббас-Абада внесли такую деморализацию в ряды персидской армии, что серьезных наступательных предприятий ожидать оттуда было невозможно. Обстоятельства складывались, таким образом, весьма благоприятно, и Паскевич уже проектировал победоносный поход. “Если прибудут своевременно транспорты и число больных не лишит меня большей части строевых людей,– писал он государю,– то я иду отсюда не на Хой, где ныне шах,– ибо это не кратчайший путь к столице Азербайджана,– а прямо на Тавриз. Вероятно, шахское войско поспешит туда же; я дам ему сражение,– и город останется за победителем”.

Действительность не оправдала, однако, этих надежд главнокомандующего. Положение и русских войск, вследствие губительного климата, с каждым днем становилось все хуже и хуже,– болезни между людьми умножались, и симптомы их, по свидетельству врачей, были такого рода, что до декабря месяца едва ли можно было ручаться за совершенное выздоровление больных.

К этому присоединился падеж скота, сильно заботивший Паскевича; ежедневно падало по семьдесят и более быков,– и впереди грозило совершенное истощение перевозочных средств. Транспорты со стороны Эривани, таким образом, расстраивались, а из Карабага не приходили, так как дорога через горы еще была недостроена. Паскевич, ездивший самолично осматривать работы, хотя в общем и остался ими доволен, но должен был сознаться, что направление их несколько ошибочно. Взят был кратчайший путь через высочайшую гору Сальварти; и хотя разработка его была произведена весьма тщательно, но подъемы, которых миновать было невозможно, во многих местах все же оставались так круты, что тяжело нагруженные арбы едва-едва могли подниматься на них даже летом, а с наступлением зимы и совсем не могли бы ходить, вследствие беспрерывно свирепствовавших здесь снеговых метелей и вьюг. Была другая дорога на Герюсы, через Ax-Караван-сарай, лежавшая левее Сальварти, по ущелью реки Кара-Бабы; она не представляла таких затруднений летом и опасностей зимой, но не была выбрана своевременно как окружная и теперь требовала бы новой разработки. Между тем надежная коммуникация Карабага с Нахичеванской областью становилась во всяком случае безусловно необходимой, и Паскевич решил немедленно приступить к разработке и этой дороги. Батальон Козловского полка и две роты пионеров, стоявшие на Сальварти, с полковником Евреиновым, отправлены были на работы к Ах-Караван-Сараю.

Невыносимый зной между тем все увеличивал да увеличивал болезненность в русском корпусе. Паскевич рисковал остаться и без людей, и без продовольствия. И вот он решился наконец перенести лагерь из-под Аббас-Абада в горную полосу Нахичеванской области, где сравнительная прохлада и лучшая вода должны были, казалось, оказать благотворное влияние на здоровье войска. Однако мистическое происшествие омрачило пребывание на новом месте: Внезапною лавиной был погребен поручик Семецкий, отошедший по нужде. Каково же было удивление однополчан, когда извлеченный из-под камней бездыханный поручик внезапно ожил и потребовал вина!

“Кратковременное прекращение военных действий,– писал Паскевич государю,– не отвлечет нашего внимания от неприятельских движений. Если он в мое отсутствие в значительных силах и обложит Аббас-Абад, или просто перейдет на эту сторону Аракса, то я быстро спущусь на равнину и, с Божьей помощью, разобью его. Между тем, кроткое обхождение с племенами, населяющими занятые области, частые сношения с жителями и роспуск по домам некоторых пленных подготовят нам расположение народа и по ту сторону Аракса. Отдых же в местах прохладных, укомплектование войск и возобновление запасов дадут мне способы открыть осеннюю кампанию еще с большим блеском”. Дело было спешное, и оно закипело в руках Паскевича. Уже 18 июля из-под Аббас-Абада вышли транспорты и больные, а двадцать третьего числа и последние войска покинули Аббас-Абад и потянулись в горы, к селению Кара-Бабе, прославленному кровавым боем, который здесь выдержал генерал Несветаев в 1808 году; Кара-Баба – один из тех уголков Кавказа, где русский солдат написал своей кровью в летописи кавказской войны знаменательный урок неустрашимости и самоотвержения,– урок, переходивший еще тогда по преданию к молодому поколению в рассказах стариков, свидетелей и очевидцев страшного боя. Войска расположились в Кара-Бабе до наступления осенней прохлады.