Читаем без скачивания Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Говоря о том, что избиратели должны «требовать от своих депутатов, если взять из всех возможных требований наиболее элементарные требования», Сталин призвал главным, чтобы депутаты «оставались на посту политических деятелей ленинского типа».

Правда, не было удивительного в том, когда Сталин призвал, чтобы депутаты «были такими же бесстрашными в бою и беспощадными к врагам народа, каким был Ленин». Однако тут же Сталин неожиданно обратил внимание на другое ленинское качество, потребовав, чтобы депутаты «были свободны от всякой паники, от всякого подобия паники, когда дело начинает осложняться и на горизонте вырисовывается какая-нибудь опасность, чтобы они были свободны от всякого подобия паники, как был свободен Ленин». Такое требование звучало актуально, поскольку страна готовилась к неизбежной войне и ждала возможного нападения извне. В то же время этот призыв звучал диссонансом по отношению к многочисленным выступлениям последних месяцев, в которых говорилось об угрозе «внутреннего врага». В них угрозу видели даже в престарелых участницах молитвенных собраний. Сталин же резко осуждал паникерство и объявлял, что паникеры не отвечают «ленинским требованиям».

Сталин требовал, чтобы депутаты были «мудры и неторопливы при решении сложных вопросов, где нужна всесторонняя ориентация и всесторонний учёт всех плюсов и минусов, каким был Ленин». Между тем Сталин стал свидетелем того, какую недальновидность, однобокость, вздорность и поспешность проявляли многие партийные руководители в ходе принятии важнейших политических решений в 1937 году. Было очевидно, что он исходил из того, что не все нынешние партийные деятели обладают способностью мыслить глубоко и диалектически. Было ясно, что Сталин по-прежнему считал, что они нуждались в переобучении и прежде всего в усвоении марксистско-ленинской теории.

Сталин требовал от депутатов, «чтобы они оставались на высоте своих задач, чтобы в своей работе не опускались до уровня политических обывателей». Сталин видел, что сопротивление конституционной реформе оказывают партийные руководители, противопоставившие свои корыстные интересы задачам, стоявшим перед советским народом. Для Сталина было ясно, что мелкие обывательские интересы стали важнее всего для многих партийных деятелей.

Сталин требовал, чтобы депутаты «были такими же ясными и определенными деятелями, как Ленин». События последних месяцев ясно показали ему отсутствие у многих политических деятелей страны теоретической ясности и политической устойчивости. Он видел, как те, кто поддерживал конституционные реформы на словах, вскоре выступили против этих преобразований, извращая исподволь их смысл и содержание. Поэтому он требовал, чтобы депутаты «были так же правдивы и честны, как был Ленин».

Перечислив те качества, которые были присущи Ленину, Сталин поставил вопрос: «Можем ли мы сказать, что все кандидаты в депутаты являются именно такого рода деятелями? Я бы этого не сказал». Получалось, что Сталин сомневался в том, что кандидаты в депутаты на безальтернативных выборах соответствуют ленинским качествам.

Продолжая речь, Сталин дал понять, что он не уверен в том, что будущие депутаты являются политически надежными людьми, а их убеждения прочны. Сталин даже высказал подозрение: нет ли среди них врагов народа. Он сказал: «Всякие бывают люди на свете, всякие бывают деятели на свете. Есть люди, о которых не скажешь, кто он такой, то ли он хорош, то ли он плох, то ли мужественен, то ли трусоват, то ли он за народ, то ли он за врагов народа. Есть такие люди, и есть такие деятели. Они имеются и у нас, среди большевиков. Сами знаете, товарищи, семья не без урода. О таких людях неопределенного типа, о людях, которые напоминают скорее политических обывателей, чем политических деятелей, о людях такого неопределенного, неоформленного типа довольно метко сказал великий русский писатель Гоголь: „Люди, говорит, неопределенные, ни то, ни се, не поймешь, что за люди, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан“.

Сталин продолжал: „Я не могу сказать с полной уверенностью, что среди кандидатов в депутаты (я очень извиняюсь перед ними, конечно) и среди наших деятелей не имеется людей, которые скорее всего политические обыватели, которые напоминают по своему характеру, по своей физиономии людей такого типа, о которых говорится в народе: „ни Богу свечка, ни чёрту кочерга“. (Смех, аплодисменты.)“.

Выступление Сталина свидетельствовало о том, что он не был удовлетворен подбором кандидатов в депутаты и рассчитывал использовать инструмент досрочного отзыва для того, чтобы устранить тех „деятелей“, от которых в начале года он собирался избавиться в ходе осуществления переобучения партийных кадров.

В выборах приняло участие 96,8 % избирателей, а за кандидатов блока коммунистов и беспартийных проголосовало 98,6 % из принявших участие в голосовании. Против кандидатов блока коммунистов и беспартийных проголосовало 632 тысячи человек, „то есть меньше одного процента“, как было сказано в „Кратком курсе истории партии“. Но, если учесть и тех, кто не пошел на выборы, то отказавшихся голосовать за „блок коммунистов и беспартийных“ было свыше 3 миллионов избирателей, или почти 3,5 % избирателей.

Ныне не представляется возможным установить зависимость между отказом в поддержке „блоку коммунистов и беспартийных“ и арестами. Если учесть, что в 1937 году было репрессировано 779 056 человек, то можно предположить, что на каждого репрессированного приходилось почти четыре избирателя, которые не поддержали выдвинутых кандидатов. Не исключено, что многие люди, в семье которых и среди знакомых которых произошли аресты, голосовали „против“ или не пошли на выборы.

Помимо бывших кулаков, белогвардейцев, членов антисоветских партий и священников, а также бывших уголовников, среди которых репрессированные составляли значительную долю или большинство, была еще одна многочисленная группа населения, в которой относительная доля репрессированных была гораздо больше, чем среди населения страны в целом, — это были члены правящей Коммунистической партии. Хотя, как было сказано выше, сведения о том, что 90 % репрессированных были коммунистами, искажают истину более чем в 10 раз, доля арестованных и казненных коммунистов среди членов партии составляла 4,2 %, что было больше чем в 10 раз среди населения в целом (0,4 %). Поэтому среди членов партии, а также их родственников и близких к ним людях о репрессиях знали лучше. Скоро среди них и членов их семей, чем среди основной массы населения, было больше людей, воспринимавших репрессии как личную трагедию. В этой среде складывалось впечатление, что пострадали прежде всего члены партии.

Однако пострадали не только те коммунисты, которые были репрессированы. Дело в том, что арест любого коммуниста сопровождался исключениями из партии тех, кто в той или иной степени мог быть обвинен в „утрате политической бдительности“ по отношению к арестованному. Во-первых, из партии могли исключить тех трех коммунистов, которые рекомендовали арестованного в партию. Во-вторых, за ними могли последовать секретарь партийной организации и члены партийного бюро. В-третьих, нередко исключали из партии близких друзей и родственников арестованного.

У моей мамы, проживавшей и работавшей в Москве, был арестован брат, живший и работавший в Липецке, и сестра, жившая и работавшая в Рязани. После их арестов маму тут же исключили из партии „за потерю политической бдительности“. Ее восстановили в партии лишь через два года.

Порой инициаторами исключений выступали партийные руководители среднего и низшего звена. Они действовали так же, как Хрущев, Икрамов и другие, избавляясь от возможных конкурентов.

Позже, на XVIII съезде ВКП(б), А. А. Жданов привел много примеров подобной деятельности партийных руководителей различного уровня. Он поведал, в частности, о секретаре Иссинского райкома ВКП(б) Калякайкине, который „в течение короткого срока из общего числа парторганизации в 175 человек… исключил из партии 58 человек. Калякайкин делал таким образом: как только он исключал кого-нибудь из партии, то сейчас же ставил вопрос о привлечении к партийной ответственности всех коммунистов, имевших какое-либо отношение к исключенному. Например, по настоянию Калякайкина был исключен из партии Назаров, который затем по требованию райкома был арестован. Пробыл он под арестом около 7 месяцев и за недоказанностью предъявленных ему обвинений был освобожден следственными органами. Но за время нахождения Назарова под арестом за связь с ним были исключены из партии его жена и 7 коммунистов, а также исключены из комсомола 28 комсомольцев, а 10 беспартийных учителей были сняты с работы“.

По словам Жданова, некий Прилучный в Архангельской области „написал 142 заявления на коммунистов, и ни одно из них не подтвердилось“. Жданов упомянул „группу Напольской“, которая „усердно „организовывала“ компрометирующие материалы на честных коммунистов, писала на них заявления в НКВД и добивалась избиения честных людей. Этой группой были оклеветаны несколько десятков честных людей“. Жданов говорил: „Гладких, бывший секретарь Ровдинского РК ВКП(б) Архангельской области, давал задания каждому коммунисту найти врага народа и предупреждал заранее, что „перегибов от этого никаких не будет““.