Читаем без скачивания Орда встречного ветра - Ален Дамасио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К нам снова вернулся боевой настрой. Во взгляде опять читалась остервенелость, как в дни ярветра, и чувство недоверия и гордости. Я лично проверил содержимое каждой бочки. У каждого было запасов на месяц.
Если отбросить вероятность какой-либо катастрофы, то каждый знал, что переправа зависит от нас самих. Либо мы продержимся и все вместе преодолеем зону. Либо развалимся, и тогда ожидай худшего.
∫ Я не хотел сюда идти. Перед нами открывалось море (можете называть это «центральной зоной» или «большим озером», раз вашим ушам так приятнее), и когда стоишь вот так на пляже, а перед тобой пусто все вплоть
457
до горизонта, одни только волны катятся одна за другой, идут двухметровыми бурунами, а будь ветер посильнее, так были бы и все четыре, и Пьетро подходит похлопать тебя по плечу, весь в своем черном безукоризненном комбинезоне, со своим атлетическим телосложением, и с проникновенным видом бросает тебе: «Прорвемся, вот увидишь!», то чувствуешь какую-то несостыковку в этом во всем… Что он прорвется — это, конечно, возможно; что Голгот доберется до другого берега живым, со своим другом Фиростом, Тальвегом, Степпом, с Совом наверняка, тут и я тоже готов хоть на свою воздушную клетку поспорить… Но пусть не рассказывают мне, что также справятся и и Аои, и Каллироя, которая сама не толще собственной привязной веревки, и Свезьест, который и плавать-то научился, только когда в этом болоте оказался. Вот это нет.
Что до меня, тут пятьдесят на пятьдесят. Я попросил себе самый большой ветряк на бочонок, думал хоть немного отдохнуть, потащил бы меня, если что… Но Голготу не понравилось: «Не мухлюй, Ларко! Мы не на буксирах тащимся, мы контруем собственным телом! Кодекс чести!». И когда при этом видишь, как Эрг (на своем параплане) пересек все море за полдня… Пятьдесят миль, говорит. Но это он преуменьшает, как пить дать. (Не люблю вот так торчать в воде, когда вокруг ни островка, ни берега, когда до ближайшей суши плыть не одну судорогу.) Я когда думаю, что он мог бы просто нас поднять и перенести по одному на другой берег! (Не люблю, когда подо мной водоросли шевелятся или дно какое-то непонятное.) Кодекс чести, мать его! И все это потому, что они решили (себе вполголоса), что мы тут можем встретить седьмую форму ветра посреди океана?! Дебильные предрассудки, это Ордан повбивал им подобную ерунду в голову, когда они еще детьми были! А они до сих пор и верят! Твердят себе, как молят-
456
ся! «Известно только шесть форм ветра, шесть…» И что теперь? Каста благородных придурков! Седьмую форму ветра найдем, да? А чего уж тогда и не восьмую заодно, и девятую на сон грядущий? (Если вовремя по сторонам не смотреть, то на медузу напорешься, сто процентов.)
— Ну, давайте, подошли все ко мне, пловцы болотные!
< > Голгот натянул комбинезон с отрезанными по локоть рукавами. Побрил себе голову ножом, как сумел, и теперь пучки волос торчали на его массивном черепе. Он был в куда лучшей форме, чем все остальные. В бесконечно более лучшей, чем я. Он присел в воде, глядя на пляж, где мы, пользуясь последними сухими мгновениями, затягивали свои трапеции и укладывали в бочонки фляжки с маслом. Он заговорил. Преимущество его голоса в каком-то смысле было в том, что не было необходимости слушать Трассера, чтобы услышать. Я Голгота не любила, ни одна из девочек тоже, его необходительность, грубые манеры отталкивали, но я была восприимчива к внутренней тотальной уверенности, которую он источал. Похожей на гранит. С ним можно было практически забыть о том, что мы шли на смерть, самая явная опасность сразу казалась сомнительной и надуманной, будущее могло существовать только с нами, со всеми нами. Смерть Карста с него как будто соскользнула. Тронула, конечно, я была в этом почти уверена, но он ни в чем не изменился, ничто для себя не пересмотрел. Не знаю, откуда в нем это было, эта сила, эта герметичная кора, которая покрывала Голгота. Я никогда не видела Трассера покоренным, уязвимым. Как только он начал говорить, Ороси по-заговорщицки, хитро мне улыбнулась:
— Не буду вам пускать зефирин в глаза: перед нами, прямо на восток — центральная зона! А значит, довольно долго впереди не будет ни единого острова, только волны
455
прямо в рожу, так что тушки в воду и почесали по горизонтали! Задача следующая: наворачивать по шесть серий в день с перерывами на поплавках. А в конце дня, если до дна не как до Верховья раком, то вколачиваем бамбуковые столбы в ил и ставим на них платформу прямо над модой. Поели и спать. Все. Ничего великомудрого. Свои философствования, Каракольские сказочки и фреольскую болтовню оставите на потом, ясно? А пока засунули яйца поглубже в комбезы, ноги в ласты и погнали, покрутите своей культей вокруг плеча пару добрых тысяч раз спереди назад, и через две недели будем вспоминать, как чуть не наделали тут себе в шаровары на этом пляже перед заплывом. И зарубите себе на носу: не было и не будет Орды лучше нашей, которая решилась бы сунуть свою морду в это отстойное корыто! У нас есть платформа, есть поплавки с винтами, плавательные комбезы теплее, чем у мартовской выдры, и жратвы на полгода! Будем плыть двойной боковой, группами. Я спереди, Фирост и Тальвег сзади, будем кадрировать первую группу по левой. По правой — Пьетро спереди, Степп и Леарх сзади. Будут идти по другой волне. Два треугольника, понятно? Барбак и Горст, двое наших громил, попрете на себе бамбук. Порядок, Горст?
— Порядок…
— Брусья для платформы будет тащить поочередно Пак.
