Читаем без скачивания Джон Р. Р. Толкин. Биография - Хамфри Карпентер

В течение этого периода Толкин подготовил к публикации еще две книги. В 1964 году была издана переработанная им лекция «О волшебных сказках» вместе с «Листом работы Ниггля» под общим заглавием «Дерево и лист»; а когда в 1961 году тетя Толкина Джейн Нив, которой тогда исполнилось восемьдесят девять лет, написала ему письмо с просьбой «напечатать книжечку про Тома Бомбадила, только небольшую, из тех, какие мы, старички, можем позволить себе дарить на Рождество», Толкин послушался и выпустил «Приключения Тома Бомбадила». Стихи, отобранные Толкином для этой книги, датируются в основном двадцатыми — тридцатыми годами, за исключением «Бомбадил катается на лодке», созданного специально для этой книги, и «Кота», написанного в 1956 году, чтобы позабавить внучку Джоан-Энн. Эта книга, тоже с иллюстрациями Паулины Бэйнс, вышла как раз вовремя, чтобы порадовать Джейн Нив, которая умерла несколько месяцев спустя.

Несмотря на то, что жизнь на пенсии временами казалась Толкину «серой и мрачной», были в ней и приятные стороны. У него впервые в жизни появилось достаточно денег. Еще в 1962 году, до начала американского «бума», Толкин писал о своих доходах: «Ситуация совершенно невероятная, и, надеюсь, я достаточно благодарен за это господу. Еще не так давно я прикидывал, сможем ли мы позволить себе продолжать жить здесь на мою жалкую пенсию. А теперь, если не стрясется какой-нибудь вселенской катастрофы, я вряд ли когда-нибудь еще при своей жизни буду испытывать финансовые трудности».

Львиную долю доходов съедали налоги, но Толкин по большей части относился к этому философски; хотя однажды написал поперек чека на большую сумму, которую следовало уплатить властям: «На “Конкорд” — ни пенни!» Ближе к концу жизни он оформил дарственную запись, согласно которой большая часть его имущества переходила к его четверым детям.

Он вообще щедро распоряжался нежданно свалившимся на него богатством: в частности, в последние годы регулярно (и анонимно) жертвовал существенную сумму приходской церкви в своем Хедингтоне. Особенно охотно Толкин помогал членам своей семьи. Одному из детей он купил дом, другому — машину, одному из внуков подарил виолончель и оплачивал обучение в школе одной из внучек. Однако отказаться от привычки считать каждый пенни, приобретенной за годы больших расходов и скромных заработков, было не так-то просто; и в его дневнике, помимо ежедневных записей о том, какая стоит погода, неизменно записывались также все траты, даже самые мелкие: «Авиаписьмо — 1 ш. 3 п., лезвия «Жиллетт» — 2 ш. 4 п., почтовые расходы — 7,5 п., «Стерадент» — 6 ш. 2 п.». Он никогда не сорил деньгами. Они с Эдит не держали никаких электроприборов, потому что не привыкли к ним и не понимали, зачем это надо. В доме не было не только телевизора, но даже стиральной или посудомоечной машины.

Однако сам факт, что теперь у него куча денег, доставлял Толкину большое удовольствие. И он позволял себе отдельные роскошества в своем вкусе: хороший обед с вином в ресторане после похода по магазинам, черный вельветовый пиджак и новый жилет, сшитый на заказ у Холла, местного портного, обновки для Эдит.

Они с Эдит по-прежнему оставались очень разными людьми, с очень разными интересами, и даже теперь, через пятьдесят лет супружеской жизни, отношения между ними были далеко не идеальными. Случались минуты взаимного раздражения, как бывало на протяжении всей жизни. Но и великая любовь и сильная привязанность никуда не делись, а возможно, даже возросли теперь, когда семейных забот поубавилось. Теперь у них находилось время просто посидеть и поговорить; и они много разговаривали, особенно летними вечерами после ужина, устроившись на скамеечке на парадном крыльце или в саду среди роз. Он курил трубочку, она — сигарету (Эдит пристрастилась к курению уже в старости). Разумеется, беседовали они по большей части о семейных делах, которые неизменно интересовали обоих. Сама идея семьи, того, чего они оба практически не знали в детстве, неизменно значила для них очень много, и теперь они с радостью вживались в роль дедушки с бабушкой и старались почаще навещать внуков. Золотая свадьба, отмеченная в 1966 году с большой помпой, доставила им огромное удовольствие. Среди событий, которые стоит упомянуть, был исполненный на вечеринке в Мертон-Колледже цикл песен Дональда Суонна на стихи Толкина «Бежит дорога…». За роялем сидел сам композитор, а пел Уильям Элвин. «Это имя — добрый знак!» — заметил Толкин.

Домашнее хозяйство на Сэндфилд-Роуд было устроено далеко не идеально, и с годами, по мере того как здоровье Эдит ухудшалось, проблемы росли. Несмотря на то, что Эдит все больше хромала из-за своего артрита, она сама управлялась на кухне, выполняла почти всю работу по дому и даже занималась садом. Но ей было уже под восемьдесят, и чем дальше, тем больше делалось ясно, что долго так продолжаться не может. Правда, почти каждый день на несколько часов приходила домработница, но дом был немаленький, так что забот с ним хватало, и в то же время он был недостаточно велик, чтобы поселить в нем экономку, даже если предположить, что удастся найти подходящего человека. Сам Толкин старался как мог, чтобы помочь жене. Он неплохо умел работать руками и потому сам чинил сломавшуюся мебель или менял пробки. Однако ему с годами тоже становилось все труднее двигаться, и к началу 1968 года, когда ему исполнилось семьдесят шесть, а Эдит семьдесят девять, они решили перебраться в более подходящий дом. В этом был дополнительный плюс: предполагалось, что переезд поможет им скрыться и избавиться от навязчивых посетителей, потока писем, подарков и телефонных звонков — выносить все это дальше возможным не представлялось. Что же касается того, куда переезжать, они с Эдит обдумывали несколько вариантов в окрестностях Оксфорда. Но в конце концов остановились на Борнмуте.

Глава 2

БОРНМУТ

Надо сказать, что, даже по меркам английских приморских городишек, Борнмут — место на редкость малоприятное. Город расползся вдоль побережья россыпью неказистых домов, большая часть которых построена в конце XIX — начале XX века, и представляет собой бледное английское подобие Французской Ривьеры. Как и в большинство курортных городков южного побережья, туда стекается множество пенсионеров. Они приезжают сюда, чтобы провести последние годы жизни на дачах и виллах или в захудалых отельчиках, где зимой им очень рады, зато летом цены взлетают до небес. Старики прогуливаются по набережной вдоль Восточных или Западных утесов; посещают публичную библиотеку, зимний сад и площадку для гольфа; бродят среди сосен Боскомба или Бранксомского ущелья и в конце концов умирают.