Читаем без скачивания Прозрение - Ле Гуин Урсула Кребер

Меле действительно старалась не отставать от меня и вообще вела себя очень мужественно. Но ножки у нее все-таки были еще коротковаты, да и силенок не хватало после стольких дней голода. К счастью, мы добрались до Сомулане даже раньше, чем я предполагал, и устроились на поляне в излучине реки. Рыбалка там, правда, пошла не так хорошо, как в той чудесной заводи выше по течению, но я все же ухитрился поймать форель и парочку окуней – вполне достаточно для ужина. Ужинали мы, сидя на мягкой траве и любуясь тем, как красиво падают меж ветвями деревьев солнечные лучи, отчего поверхность воды казалась совершенно бронзовой.

– Здесь так красиво! – то и дело восхищалась Меле.

Она уснула почти сразу же после ужина, улегшись прямо на охапку травы. У меня просто сердце переворачивалось при виде этой хрупкой фигурки, свернувшейся клубочком. Как я мог взять эту малышку с собой? А как я мог ее не взять?

Бог Удачи, как известно, слушает обращенные к нему мольбы только своим глухим ухом, но я все же заговорил с ним, надеясь, что он повернется ко мне тем ухом, которое «слышит колеса звездных колесниц». «Ты всегда был со мною. Повелитель, – сказал я ему, – даже когда я об этой не знал. И я очень надеюсь, что сейчас ты не оставишь без помощи это невинное дитя. Что ты ее не обманешь». А потом я еще поблагодарил великую Энну-Ме и попросил ее сопровождать нас в пути. После этого я расстелил свое мягкое одеяло из волокон тростника, перенес на него спящую Меле, улегся с нею рядом и уснул.

Проснулись мы оба почти одновременно; на небе еще только-только разгоралась заря. Меле сбегала к реке и вернулась, вся дрожа; ей удалось отмыться почти дочиста, однако она насквозь промокла и продрогла. Я быстренько завернул ее в одеяло, чтобы согрелась, пока мы едим свой скудный завтрак. Она очень смущалась, но держалась с достоинством.

– Меле, – начал я, – а твоя сестра…

И она тут же прервала меня, сказав каким-то странным, очень тоненьким, но очень ровным голосом:

– Мы пытались спрятаться. За овечьими выгонами. Но те солдаты нашли нас. И увели Ирад. Дальше не помню.

И я вспомнил рассказ бандитов Барны о том, как они похитили этих двух девочек и как эти девочки, когда Атер хотел отшвырнуть младшую в сторону, так крепко обнялись, что их было не оторвать друг от друга. Вот только на этот раз удержать друг друга им не удалось…

У Меле дрожал подбородок. Она, потупившись, жевала сухарь, но проглотить никак не могла. Больше мы с ней об Ирад не говорили. После долгого молчания я спросил:

– Твоя деревня ведь, кажется, близ западной опушки Данеранского леса? Ты туда вернуться не хочешь?

– В деревню? – Она вскинула на меня глаза и задумалась. – Я не очень-то ее помню.

– Но у тебя там, наверное, была семья. И твоя мать…

Она покачала головой.

– Никакой матери у нас не было. Нашим хозяином был Ган Були. Он часто нас бил. И моя сестра… – Она не договорила.

Возможно, бог Удачи все-таки немного помог Меле в трудную минуту. Но не Ирад.

– Ладно, все ясно. Тогда ты пойдешь со мной, – деловито сказал я, стараясь ее успокоить. – Но послушай-ка меня. Тут дело вот в чем: нам придется идти по проезжим дорогам, через разные селения – во всяком случае, иногда, – и встречаться с разными людьми, так что, по-моему, было бы лучше тебе прикинуться моим младшим братишкой. Ты сумеешь притвориться мальчишкой?

– Конечно, сумею! – Она была явно заинтересована. Подумав немного, она заметила: – Только нужно мне имя выбрать. Я могу, например, стать Мивом.

Я чуть не вскрикнул: «Нет!», но вовремя осекся. Пусть у нее будет такое имя, какое ей самой нравится. В конце концов, Мив, как и Меле, имя весьма распространенное.

– Ладно, Мив, – сказал я с некоторым усилием. – А я тогда буду Авви.

– Авви, – повторила она и прошептала с улыбкой: – Авви Клюворыл!

– Так, хорошо. Теперь запомни: мы с тобой не рабы, потому что в Урдайле никаких рабов нет, а мы якобы оттуда. Я – студент университета в Месуне. Я учусь у одного великого человека, который живет там и сейчас ждет нас. А тебя я взял с собой, потому что хочу, чтобы ты поступил в школу при университете и тоже учился. А родом мы из тех краев, что с востока примыкают к великим Болотам.

Меле кивнула. Ей все это казалось в высшей степени убедительным. Но ведь ей и было-то всего лет восемь.

– Я очень надеюсь, – продолжал я, – что нам все-таки удастся по большей части держаться вдали от больших дорог. У меня есть кое-какие деньги, так что еду мы сможем покупать в деревнях и на фермах. Но вести себя везде нужно очень осторожно и остерегаться охотников за рабами. Если мы никого из них не встретим, то все у нас с тобой получится.

– А как имя того великого человека из Месуна? – спросила Меле. Хороший вопрос! Я совершенно не был к нему готов и задумался. А потом назвал того единственного великого человека из Месуна, которого знал:

– Его зовут Оррек Каспро.

Она кивнула.

Но, похоже, никак не могла успокоиться; что-то еще было у нее на уме, и она, поколебавшись, все-таки сказала:

– Я не умею писать, как мальчишки.

– Это не страшно. Если тебе понадобится пописать, я буду стоять на страже. Согласна?

Она кивнула. Теперь мы были готовы отправляться в путь. Чуть ниже по течению, вскоре после излучины, река стала значительно шире и мельче, и я сказал:

– Давай здесь и перебираться на тот берег. Ты плавать-то умеешь… Мив?

– Не умею.

– Ну, ладно, если там будет слишком глубоко, я посажу тебя на плечи. – Мы сняли башмаки и привязали их к моему заплечному мешку. Затем я обвязал талию Меле тонкой бечевкой, а другим концом этой бечевки обвязал себя так, чтобы между нами оставалось несколько футов. Держась за руки, мы вошли в воду, и я тут же вспомнил то свое видение – с переправой через реку – и подумал: может, именно эту девочку мне и придется нести на плечах? Кстати, плечи у меня болели еще со вчерашнего дня. Но эта река совсем не была похожа на ту, из моего видения. Тщательно выбирая путь и двигаясь зигзагом от отмели к отмели, я ни разу не погрузился в воду выше пояса и вполне мог поддерживать Меле. Только в одном месте, где течение оказалось особенно быстрым, возле намытого островка из гальки, было довольно глубоко, и я велел ей покрепче ухватиться за веревку и как можно выше держать голову над водой. Я проплыл несколько ярдов вдоль этого галечного барьера, таща за собой Меле, и вскоре встал на ноги. Берег был уже рядом, и Меле с головой ушла под воду только в самый последний момент, когда ей показалось, что она уже может стоять, но до дна достать не сумела. Она вынырнула, задыхаясь и отплевываясь, я подтянул ее к себе, и мы легко преодолели последнюю полосу мелководья, отделявшую нас от берега.

Выбравшись на берег, мы наконец перевели дыхание и принялись сушить промокшую одежду. Отдохнув и надевая обувь, я сказал Меле:

– Итак, мы с тобой переправились через первую из тех двух великих рек, которые мне суждено было пересечь. Эта страна называется Бендайл.

– А вот герой Хамнеда хоть и был ранен, но все-таки переплыл реку, верно?

Нет слов, как меня это тронуло! Дело даже не в том, что историю о Хамнеде она узнала от меня. Дело в том, что она о нем думала, что он стал ей близок настолько же, насколько был близок и мне. Мы с этой девочкой говорили на одном языке, на том языке, каким я больше никогда не пользовался с тех пор, как оставил свое собственное детство в Этре. Я обнял Меле за хрупкие плечики, и она удобно привалилась ко мне.

– Давай-ка теперь поищем какую-нибудь деревню и купим там еды, – предложил я. – Но сперва я достану немножко денег, чтобы не надо было рыться в мешке на глазах у других людей. – Я извлек свой тяжелый шелковый кошелек, от которого все еще исходил слабый запах Куги, запах дыма и гниющих шкур; похоже, правда, к нему примешивался и аромат той вяленой рыбы, которую мне дали в дорогу мои сородичи с берегов озера Ферузи. Я развязал шнурок и, открыв кошелек, застыл в недоумении. Я хорошо помнил, что было в кошельке: несколько бронзовых монет и четыре серебряных. А теперь там, помимо бронзовых монет, лежали еще девять серебряных, четыре золотых из Пагади, которые в народе называют «диктаторами», и большая золотая монета из Ансула!