Читаем без скачивания Фантастика 2025-61 - Дмитрий Александрович Емец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не говоря ничего о семечке, Афанасий ногой придвинул табурет, сел и посадил Гулю к себе на колени, чтобы она видела себя в темном стекле как в зеркале. Он убаюкивал ее как ребенка. Когда она начинала ворчать, он принимался дрожать коленями, словно она тряслась по камням на телеге с деревянными колесами, а когда голос у нее становился спокойнее, то ход колес-колен сразу делался плавным, они обрастали резиной, и камни превращались в спокойное асфальтированное шоссе. Гуле прыгать на колдобинах не нравилось, и она поневоле переставала ворчать.
К тому же Гулю как скрытую птичку очень привлекало собственное отражение. Она смотрела на себя в темном окне – и невольно начинала поправлять волосы, прихорашиваться. Зеркало успокаивает женщин. Они делаются деловиты, что-то в себе преображают. Мужчины же обычно лишь сверяют собственное самоощущение со стеклом. Велик ли я? Грозен ли? Могу ли кого устрашить? Или лучше отодвинуться к стеночке и подождать, пока все пройдут?
Гуля мало-помалу успокаивалась. Вначале она говорила много, горячо и бессвязно, потом просто много, а под конец – много и даже связно. Внезапно она начала подозревать Афанасия, что он кого-то встретил, а ее не любит, бросит, что она ему не нужна.
– Нет, – терпеливо сказал Афанасий. – Никого я не встретил.
Гуля, не слушая его, все смотрела на себя в окне. Отражение жило и менялось. В чертах появлялось нечто обобщенное, фоном служило небо, к тому же через ее лицо временами пролетал вертолет. И оттого она наблюдала себя как интересную незнакомку, узнавая какие-то одни черты и не узнавая других.
– Я поняла секрет! – объяснила Гуля не только Афанасию, но и тому двойнику в стекле. – Девушка должна точно знать, чего она хочет! Это может быть простое желание, например купить пылесос. Или сложное желание: выйти замуж и родить трех девочек. Если женщина путается в желаниях, то путает вместе с собой и всех окружающих. Мужские желания – это отраженные женские программы. То есть женщина хочет, например, завоевать Египет. И вот она кричит: «Хочу, хочу, хочу Египет!» А мужчина уже думает, куда переставить какие-нибудь там пушки, дивизии и прочие другие скучные вещи.
Афанасий покосился на Гулю с сильным сомнением. У него не получалось представить себе Кавалерию, вопящую «Хочу Египет!» и топающую ногами на Кузепыча. Да и Гуля не была такой уж грозной. Вообще чем более роковой представляет себя женщина, тем обычно она добрее и мягче. Просто улитки прячут мягкое брюшко под толстым панцирем. Самые добрые девушки – те, у которых дома живут скорпионы, пауки и змеи.
– Сомневаюсь, – сказал Афанасий. – Мне кажется, все очень индивидуально. Важно, чего хочешь именно ты!
– Я хочу, чтобы мне не было больно. Хочу не бояться и… хочу тебя любить, – сказала Гуля.
Афанасий почувствовал, что лучшего момента уже не будет. С усилием просунув руку в карман, потому что Гуля сидела у него на коленях, он вытащил железную коробочку.
– Вот! Подарок! – сказал он и, открыв ногтем крышку, показал ей семечко.
Нельзя сказать, чтобы вид лимонного семечка потряс Гулю.
– Что это? Откуда? – спросила она.
Слово «двушка» Афанасий сказать побоялся. На слово «двушка» Гуля могла выдать такую же реакцию, как на слово «храм».
– Из коробочки! – торопливо сказал он. – Просто дохни на него!
– Зачем?
– Согрей его своим дыханием!
Гуля подозрительно изучала семечко. Лоб ее начал хмуриться, затем разгладился:
– И что будет?
– Что-то будет! Причем хорошее! – пообещал Афанасий. Он знал, что с Гулей опасно говорить про ее тоску и настроения. Позванные, они вмиг вернутся. Опять же если в семечке есть сила, она подействует и помимо знания. Когда детям дают антибиотики, то не объясняют, по какой формуле они работают.
– Как это «согреть дыханием»?
– Просто дохни на него. Ну, будто это крошечная сосулька, которую ты пытаешься растопить.
Гуля все еще сомневалась. Она еще не забыла, что когда вверяешься Афанасию, то вначале врезаешься на крылатой лошади в землю, потом летишь через трясину, потом не пойми куда попадаешь, твой милый эльб отдает концы, споры больше не выигрываются, а дальше тебя заливают во сне стеклом, чтобы внутри не было пустот.
– Давай с тобой вместе дохнем! – предложила Гуля. – Ведь мы же с тобой связаны! Если хорошо мне, то хорошо и тебе! И наоборот!
– Ну давай! – согласился Афанасий.
Гуля спорхнула с его с колен. Они положили семечко на табурет и вместе, сталкиваясь лбами, дохнули на него. В комнате стало светлее, точно к лампочкам люстры добавился еще какой-то источник света. Семечко налилось силой и сделалось отчетливым, как грива пега перед нырком. Кухня же вокруг размылась, словно невидимый художник, прорисовывая семечко, все остальное дал лишь как фон.
Афанасий, часто нырявший, умел улавливать такие состояния. Семечко явно становилось реальнее мира. Но все же главное Гуля заметила первой.
– Слушай… оно, кажется, хочет прорасти! – воскликнула она и, вскочив, зарыла семечко в стоящий на окне горшок, из которого торчали останки высохшего цикламена. Высох же он потому, что Гуля как-то, желая подкормить его заварочкой, полила его горячим чаем. Гуля тогда очень обиделась на цикламен: «Я заботилась о нем! Ковыряла землю спичкой, а он оказался такая вот скотина!»
Теперь Афанасий с Гулей стояли рядом и смотрели на горшок, из которого прошлогодней картофельной ботвой торчал бедный цикламен. И ничего пока больше не происходило. Так, брезжило что-то неясное, как за несколько минут до рассвета солнце лишь угадывается, но кругом еще тьма и только деревья в лесу начинают неуловимо раздвигаться и между ними появляются просветы.
Глава семнадцатая
Боброк
«Есть, есть красота!.. До чего мне на тебя, господи, обидно: у людей – руки, у меня – рачьи клешни; у художника «вещие зеницы», у меня – пуговицы портошные. Умел бы я художество живописное, не стал бы я слов плодить, взял бы кисть и карандаш, показал бы разум, существо и мысль того, что видит око, да слов не имеет. Видимо изобразил бы невидимое, но присутствующее. Что такое красота? Необъятно понимание ее».
Борис Шергин
Едва самолет набрал высоту, как шныровская молодежь мгновенно начала по нему носиться. Еще бы! Чуть ли не целый физкультурный зал – а эхо
