Читаем без скачивания Кенилворт - Вальтер Скотт

— Сам бог тебя послал, мой-то чепец уже совсем прохудился. Тащи-ка свой короб в сад — вон, видишь, она там гуляет.

Старуха действительно проводила разносчика в сад и, указав на старую, разрушенную беседку, зашептала:

— Вон там она, гляди, вон там. Накупит, верно, всякой всячины — наряды она любит.

«А выпутываться мне, видно, придется самому, — подумал Уэйленд, услышав, как старуха захлопнула за ним калитку. — Но побить они меня не побьют, а убить за такой незначительный проступок не посмеют, да и вечер к тому же слишком светлый. Была не была, пойду. Храбрый генерал никогда не думает об отступлении, пока не побежден. В старой беседке я вижу двух женщин; но как обратиться к ним?.. Постой-ка! Уил Шекспир, будь моим другом в нужде! Начну-ка я с песенки Автолика».

И приятным голосом, с подобающей развязностью, он запел популярную песенку из пьесы:

— Полотно — как снег бело,Креп — как ворона крыло,Шаль, перчатки мягче роз.Маски на лицо и нос.note 88

— Что за необычное зрелище посылает нам судьба, Дженет? — спросила леди.

— Наверно, один из этих торговцев тщеславием — разносчиков, — степенно ответила Дженет, — которые предлагают свои суетные товары еще более суетными способами… Удивляюсь, как это старая Доркас впустила его.

— Нам повезло, девочка, — сказала графиня. — Мы ведем здесь печальную жизнь, и это поможет нам скоротать унылые часы.

— Ах, миледи, но как же мой отец?

— Он не мой отец, Дженет, и, полагаю, не мой господин. Говорю тебе, позови этого человека сюда, я хочу что-нибудь купить у него.

— Нет, — возразила Дженет, — вашей светлости стоит лишь заикнуться в следующем письме, и вам пришлют все, что только можно найти в Англии. Как бы нам не нажить беды… Умоляю вас, дорогая миледи, позвольте мне выпроводить этого человека!

— Позови его сюда… Или нет, постой, перепуганная дурочка, я сама позову его и избавлю тебя от нагоняя.

— Ах, миледи, не вышло бы чего похуже, — печально промолвила Дженет, в то время как леди уже звала разносчика:

— Иди сюда, добрый человек! Раскрой свой короб; и если у тебя найдутся хорошие товары — значит, тебя привел счастливый случай: я получу удовольствие, а ты — выгоду.

— Что будет угодно вашей светлости? — спросил Уэйленд, раскрывая свой короб и выставляя напоказ его содержимое с таким проворством, словно был рожден для этого. Впрочем, ему и в самом деле случалось заниматься торговлей в дни скитаний; теперь же он расхваливал свои товары с многословием настоящего торговца и проявил даже известную ловкость в трудном искусстве назначения цен.

— Что мне будет угодно? — переспросила леди. — Пожалуй, если принять во внимание, что за последние полгода я не купила ни одного ярда полотна или батиста, ни даже самой скромной безделушки по собственному выбору, то уместнее будет спросить: что ты можешь предложить мне? Отложи для меня этот батистовый воротничок и пару рукавчиков, пелеринки из золотой мишуры, подбитые крепом, и эту короткую накидку вишневого сукна, отделанную золотыми петлями и пуговицами. Она прямо восхитительна, правда, Дженет?

— Нет, миледи, — отозвалась Дженет, — если вы хотите знать мое скромное мнение, я скажу вам, что она слишком пышна, чтобы быть изящной.

— Ну, раз ты ничего лучше не придумала, — сказала графиня, — то в наказание за свои слова, милочка, ты сама будешь носить ее; и вот увидишь, что золотые пуговки, которые довольно массивны, утешат твоего отца и примирят его с вишневым цветом накидки. Смотри только, как бы он не отпорол их и не отправил в ларец, чтобы они составили компанию золотым монетам, которые он там запер!

— Ах, ваша светлость, пощадите моего бедного отца!

— Стоит ли нам оберегать его, раз он сам достаточно бережлив, — возразила леди. — Однако вернемся к нашим нарядам. Я возьму себе этот головной убор и серебряную шпильку, отделанную жемчугом. Отложи заодно, Дженет, два платья из красновато-коричневой ткани для Доркас и Элисон — пусть бедным старухам будет тепло зимой. Кстати, нет ли у тебя духов, или ароматических ладанок, или каких-нибудь хорошеньких флакончиков, только самых модных?

«Будь я взаправду разносчиком, я бы, пожалуй, вышел в купцы, — думал Уэйленд, пытаясь выполнить требования, которыми она засыпала его с увлечением женщины! давно лишенной такого приятного занятия. — Но как заставить ее хоть на минуту серьезно задуматься?»

Расхваливая свою отборнейшую коллекцию духов и благовоний, он сразу привлек ее внимание, заметив, что эти товары вздорожали почти вдвое против прежнего, так как граф Лестер делает грандиозные приготовления, чтобы принять королеву и двор в своем роскошном замке Кенилворт.

— Ах! — вырвалось у графини. — Значит, это правда, Дженет?

— Конечно, госпожа, — ответил Уэйленд, — и я удивляюсь, что новость эта еще не достигла слуха вашей светлости. Королева Англии будет неделю пировать и веселиться у благородного графа во время своей летней поездки по стране, и многие говорят, что Англия получит короля, а Елизавета Английская — да хранит ее бог! — супруга, прежде чем путешествие это окончится.

— Они лгут, негодяи! — вырвалось у графини.

— Ради бога, миледи, судите сами, — сказала Дженет, задрожав от тягостного предчувствия, — можно ли придавать значение сплетням разносчиков?

— Да, Дженет, верно! — воскликнула графиня. — Ты справедливо напомнила мне об этом. Такие слухи, порочащие доброе имя славнейшего и благороднейшего пэра Англии, могут распространяться только среди людей низких, бесчестных и презренных!

— Провалиться мне на этом месте, миледи, если я заслужил ваше неудовольствие! — воскликнул Уэйленд Смит, видя, что гнев обращается против него. — Я повторил только то, что говорят другие.

К этому времени графиня овладела собой и, встревоженная предупреждающими знаками Дженет, постаралась скрыть свое раздражение.

— Забудь об этом, добрый человек, — сказала она, — я просто не в состоянии была поверить, что наша королева может изменить свой образ жизни девственницы, столь дорогой для нас, ее подданных. Скажи-ка лучше, что за снадобье у тебя так тщательно уложено в серебряной шкатулочке? — спросила она, словно желая переменить разговор и рассматривая содержимое ларца, в разных отделениях которого хранились духи и всякие зелья.

— Здесь, госпожа, у меня зелье от расстройства, на которое, я верю, у вашей светлости никогда не будет повода жаловаться. Принимая в течение недели каждый день порцию этого снадобья величиной с горошину, вы укрепляете свое сердце против черного недуга, происходящего от одиночества, меланхолии, неразделенной любви, обманутых надежд…