Читаем без скачивания Том 4. Проза. Письма. - Михаил Лермонтов

Voici encore des vers, que j’ai faits au bord de la mer:

Белеет парус одинокойВ тумане моря голубом. –Что ищет он в стране далекой?Что кинул он в краю родном?

* * * Играют волны, ветер свищет,И мачта гнется и скрыпит;Увы! – он счастия не ищет,И не от счастия бежит! –

* * * Струя под ним светлей лазури,Над ним луч солнца золотой: –А он, мятежный, просит бури,Как будто в бурях есть покой!………………

– Adieu donc, adieu – je ne me porte pas bien: un songe heureux, un songe divin m’a gâté la journée… je ne puis ni parler, ni lire, ni écrire – chose étrange que les songes! Une doublure de la vie, qui souvent est plus agréable que la réalité… car je ne partage pas du tout l’avis de ceux qui disent que la vie n’est qu’un songe; je sens bien fortement sa réalité, son vide engageant! – je ne pourrai jamais m’en détacher assez pour la mépriser de bon cœur; car ma vie – c’est moi, moi, qui vous parle, – et qui dans un moment peut devenir rien, un nom, c’est à dire encore rien. – Dieu sait, si après la vie, le moi existera! C’est terrible, quand on pense qu’il peut arriver un jour, où je ne pourrai pas dire: moi! – à cette idée l’univers n’est qu’un morceau de boue. –

Adieu; n’oubliez pas de me rappeler au souvenir de votre frère et de vos sœurs – car je ne suppose pas ma cousine de retour. –

– Dites moi, chère miss Mary, si monsieur mon cousin Evreïnoff vous a rendu mes lettres; et comment vous le trouvez, car dans ce cas je vous choisis pour mon thermomètre.

– Adieu.

Votre dévoué Lerma.

P. S. J’aurais bien voulu vous faire une petite question – mais elle se refuse de sortir de ma plume. – Si vous me dévinez – bien, je serai content; – si non – alors, cela veut dire que si même je vous avais dit la question, vous n’y auriez pas su répondre.

C’est le genre de question dont peut-être vous ne vous doutez pas! –

2 сентября.

Сейчас я начал рисовать кое-что для вас и, может быть, пошлю вам рисунок с этим же письмом. Знаете ли, милый друг, как я стану писать вам? Урывками – одно письмо иногда будет длиться несколько дней; придет мне в голову мысль, я запишу ее; если что примечательное займет мой ум, поделюсь с вами. Довольны ли вы этим?

Вот уже несколько недель, как мы расстались и, может быть, надолго, потому что впереди я не вижу ничего особенно утешительного; однако я всё тот же, вопреки лукавым предположениям некоторых лиц, которых не стану называть. Можете себе представить мой восторг, когда я увидел Наталью Алексеевну, она ведь приехала из наших мест, ибо Москва моя родина и всегда ею останется. Там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив! – лучше бы этих трех вещей не было, но что делать!

M-lle Аннет сообщила мне, что еще не стерли со стены знаменитую голову! – Жалкое честолюбие! Это меня обрадовало, да еще как! Что за глупая страсть оставлять везде следы своего пребывания! Стоит ли человеческая мысль, как бы значительна она ни была, вещественного закрепления только ради того, чтобы стать понятной нескольким душам; надо полагать, что люди вовсе не созданы мыслить, потому что мысль сильная и свободная – такая для них редкость!

Я поставил себе целью засыпать вас своими письмами и стихами; это не очень по-дружески и даже не человеколюбиво, но каждый должен следовать своему предназначению.

Вот еще стихи, которые я сочинил на берегу моря:

Белеет парус одинокой…

Прощайте же, прощайте, – я не совсем хорошо себя чувствую: счастливый сон, божественный сон испортил мне весь день… не могу ни говорить, ни читать, ни писать. Странная вещь эти сны! Оборотная сторона жизни, часто более приятная, нежели реальность… ибо я отнюдь не разделяю мнения тех, кто говорит, будто жизнь всего только сон; я вполне осязательно чувствую ее реальность, ее манящую пустоту! Я никогда не смогу отрешиться от нее настолько, чтобы от всего сердца презирать ее, ибо жизнь моя – я сам, тот, кто говорит с вами, – и кто через мгновение может превратиться в ничто, в одно имя, то есть опять-таки в ничто. Бог знает, будет ли существовать это «я» после жизни! Страшно подумать, что наступит день, когда не сможешь сказать: Я! При этой мысли вселенная есть только комок грязи.

Прощайте, не забудьте напомнить обо мне своему брату и сестрам, кузина же, я полагаю, еще не возвратилась.

Скажите, милая мисс Мери, передал ли вам мой кузен, господин Евреинов, мои письма и как он вам понравился? Потому что в этом случае я вас выбираю своим термометром.

Прощайте.

Преданный вам Лерма.

Р. S. Мне бы очень хотелось задать вам один небольшой вопрос, но перо отказывается его написать. Если угадаете – хорошо, я буду рад; если нет – значит, задай я этот вопрос, вы всё равно не сумели бы на него ответить.

Это такого рода вопрос, какой, быть может, вам и в голову не приходит!

11. М. А. Лопухиной

<Вторая половина октября 1832 г. Из Петербурга в Москву>

Je suis extrêmement fâché que ma lettre pour ma cousine soit perdue ainsi que la vôtre pour grand’maman; – ma cousine pense peut-être que j’ai fait le paresseux, ou que je mens en disant que j’ai écrit; mais ni l’un ni l’autre ne serait juste de sa part; puisque je l’aime beaucoup, trop pour m’esquiver par un mensonge, et que, à ce que vous pouvez lui attester, je ne suis pas paresseux à écrire; je me justifierai peut-être avec ce même courrier, et si non, je vous prie de le faire pour moi; après-demain je tiens examen et suis enterré dans les mathématiques. – Dites lui de m’écrire quelquefois; ses lettres sont si aimables.

Je ne puis pas m’imaginer encore, quel effet produira sur vous ma grande nouvelle; moi, qui jusqu’à présent avais vécu pour la carrière littéraire, après avoir tant sacrifié pour mon ingrat idole, voilà que je me fais guerrier; – peut-être est-ce le vouloir particulier de la providence! – peut-être ce chemin est-il le plus court; et s’il ne me mène pas à mon premier but, peut-être me ménera-t-il au dernier de tout le monde. Mourir une balle de plomb dans le cœur, vaut bien une lente agonie de vieillard; – aussi, s’il y a la guerre, je vous jure par dieu d’être le premier partout. – Dites, je vous en prie, à Alexis que je lui enverrai un cadeau dont il ne se doute pas; il avait il y a longtemps désiré quelque chose de semblable; et je lui envoie la même chose, seulement dix fois mieux; – maintenant je ne lui écris pas, car je n’ai pas le temps; dans quelques jours l’examen; une fois entré je vous assomme de lettres, et je vous conjure tous, et toutes, de me riposter; – mademoiselle Sophie m’a promis de m’écrire aussitôt après son arrivée; le saint du Voronège lui aurait-il conseillé de m’oublier? Dites lui que je voudrais savoir de ses nouvelles. – Que coûte une lettre? – une demi-heure! Et elle n’entre pas à l’école des guardes; – vraiment je n’ai que la nuit; – vous, c’est autre chose; il me parait que, si je ne vous communique pas quelque chose d’important, arrivé à ma personne, je suis privé de la moitié de ma résolution. – Croyez ou non, mais cela est tout-à-fait vrai; je ne sais pourquoi, mais lorsque je reçois une lettre de vous, je ne puis m’empêcher de répondre tout de suite, comme si je vous parlais.

Adieu donc, chère amie; je ne dis pas au revoir, puisque je ne puis espérer de vous voir ici, et entre moi et la chère Moscou il y a des barrières insurmontables, que le sort semble vouloir augmenter de jour en jour. – Adieu, ne soyez pas plus paresseuse que vous n’avez été jusqu’ici, et je serai content de vous; maintenant j’aurai besoin de vos lettres plus que jamais: enfermé comme <je> serai, cela sera ma plus grande jouissance; cela seul pourra relier mon passé avec mon avenir, qui déjà s’en vont chacun de son côté, en laissant entre eux une barrière de 2 tristes, pénibles années; prenez sur vous cette tâche ennuyeuse, mais charitable, et vous empècherez une vie de se démolir; – à vous seule je puis dire tout ce que je pense, bien ou mal, ce que j’ai déjà prouvé par ma confession; et vous ne devez pas rester en arrière; vous ne devez pas – car ce n’est pas une complaisance que je vous demande, mais un bienfait. – J’ai été inquiet il y a quelques jours, maintenant je ne le suis plus: tout est fini; j’ai vécu, j’ai mûri trop tôt; et les jours que vont suivre seront vides de sensations…

Он был рожден для счастья, для надеждИ вдохновений мирных! – но безумныйИз детских рано вырвался одеждИ сердце бросил в море жизни шумной;И мир не пощадил – и бог не спас! –Так сочный плод до времени созрелыйМежду цветов висит осиротелый;Ни вкуса он не радует, ни глаз;И час их красоты – его паденья час! –И жадный червь его грызет, грызет,И между тем как нежные подругиКолеблются на ветках – ранний плодЛишь тяготит свою… до первой вьюги!– Ужасно стариком быть без седин; –Он равных не находит; за толпоюИдет, хоть с ней не делится душою; –Он меж людьми ни раб, ни властелин,И всё, что чувствует, он чувствует один!

Adieu – mes poclony à tous – adieu, ne m’oubliez pas.

M. Lermantoff.

P. S. Je n’ai jamais rien écrit par rapport à vous à Evreïnoff; et vous voyez que tout ce que j’ai dit de son caractère, est vrai; seulement j’ai eu tort en disant qu’il était hypocrite – il n’a pas assez de moyens pour cela; il n’est que menteur.

Мне крайне досадно, что мое письмо к кузине затерялось так же, как и ваше письмо к бабушке. Кузина, может быть, думает, что я поленился или лгу, уверяя, что писал; но и то и другое предположение было бы несправедливо с ее стороны, так как я слишком люблю ее, чтобы прибегать ко лжи, а вы можете засвидетельствовать, что я не ленюсь писать; я оправдаюсь, может быть даже с этой почтой; в противном случае прошу вас сделать это за меня; послезавтра я держу экзамен и погружен в математику. Попросите ее писать ко мне иногда; ее письма так милы.

Не могу еще представить себе, какое впечатление произведет на вас такое важное известие обо мне: до сих пор я предназначал себя для литературного поприща, принес столько жертв своему неблагодарному кумиру и вдруг становлюсь воином. Быть может, такова особая воля провидения! Быть может, это кратчайший путь, и если он не приведет меня к моей первоначальной цели, то, возможно, приведет к конечной цели всего существующего. Умереть с пулей в груди стоит медленной агонии старца; поэтому, если начнется война, клянусь вам богом, что везде буду впереди. Скажите, пожалуйста, Алексису, что я пришлю ему подарок, какого он не ожидает; ему давно хотелось чего-нибудь в таком роде, и я посылаю ему то самое, только в десять раз лучше. Не пишу к нему теперь, ибо нет времени; через несколько дней экзамен. Как только определюсь, закидаю вас письмами, на которые заклинаю вас всех отвечать мне. M-lle Софи обещалась писать тотчас по приезде, – уж не воронежский ли угодник посоветовал ей забыть меня? Скажите ей, что я желал бы получить от нее весточку. Долго ли написать письмо? Полчаса! И она не поступает в гвардейскую школу. Право, в моем распоряжении только ночь; вы – другое дело. Мне кажется, что если бы я не сообщил вам что-нибудь важное, происшедшее со мною, то я бы утратил половину моей решимости. Верьте, не верьте, а это действительно так; не знаю почему, но, получив ваше письмо, я не могу удержаться, чтобы не отвечать тотчас же, как будто я с вами беседую.