Читаем без скачивания Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— А тебе этого хочется? — я выпрямился. Танюшка накинула капюшон:

— Я же пришла… Там тепло, светло, еда и поют. А я пришла.

— А тут красиво, — возразил я и подумал, что и правда глупо себя веду. И даже как-то странно, словно меня от неё магнитом отталкивает.

Мимо нас, держась за руки и смеясь, проехали Арнис и Ленка Рудь. Синхронно перевалили снежный бугорок и остановились погреться у огня. Мы проводили их глазами и — бок о бок, по целине — двинулись в лес. Я провёл по поясу, найдя наган и обратил внимание, что у Танюшки на ремне висит её кинжал.

В лесу было жутковато и красиво, как в серебряном сне. Тонко, хрустально звенел бегущий ручей — тот самый, что вытекал от нашей пещеры. Смех и выкрики слышались и здесь — они, словно тонкая ниточка, связывали нас с реальным миром в лунном мираже, через который мы двигались.

— Почитай мне стихи, — попросила Танюшка. Я, глядя себе на носки лыж, тут же негромко откликнулся:

— Ты меня на рассвете разбудишь…

— Не надо, — выдохнула Танюшка. Я, по-прежнему не глядя на неё, упрямо продолжал, и она больше не перебивала…

— …Проводить необутая выйдешь…Ты меня никогда не забудешь…Ты меня никогда не увидишь…

Заслонивши тебя от простуды,Я подумаю: «Боже всевышний!Я тебя никогда не забуду,Я тебя никогда не увижу…»

Не мигая, слезятся от ветраБезнадежные карие вишни…Возвращаться — плохая примета!Я тебя никогда не увижу…

Даже если обратно вернёмсяМы на землю, согласно Хафизу —Мы, конечно, с тобой разминёмся…Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимально…

— голос у меня вдруг сорвался, но я коротко передохнул и продолжал:

— …Наше непониманье с тобоюПеред будущим непониманьемДвух живых — с пустотой неживою…

И качнутся в бессмысленной высиПара фраз, долетевших досюда:" — Я тебя никогда не увижу…— Я тебя никогда не забуду…»

— и я повторил ещё раз:

— Я тебя никогда не увижу.

Я тебя никогда не забуду, Тань.

— Олег, — я оглянулся. Танька стояла, держась высоко поднятой рукой за ствол дуба, губы у неё кривились. — Олег, ну зачем ты это прочёл?

— А что — плохо прочёл? — я провёл ладонью по щекам. Получилось сказано зло. Танюшка качнулась. — Прости, — попросил я. — Давай ещё погуляем.

— А если не прощу? — жёстко спросила она. — Если я сейчас скажу: «Больше не подходи ко мне. Никогда.» Тогда — что, Олег?

— Я не подойду, — ответил я и, подойдя к ней, уронил в снег меховые краги, взял её ладони в свои. — Ты рукавицы забыла, — и начал осторожно дышать на них. — Так что, прогонишь?

— Нет… — слабо выдохнула она. — Подними, настынут же…

Я поднял краги и надвинул их на руки Танюшки:

— Хорошо ты меня обшила.

— Мне это было приятно, — призналась она. Я не нашёлся, что ответить, да и не очень хотелось отвечать. — А как у тебя волосы отросли, смотри… — она протянула мою прядь пальцами к моим же губам. Губы у меня против моей воли дрогнули — и Танюшка отдёрнула пальцы, словно обожглась. — Пойдём ещё пройдёмся, — как ни в чём не бывало предложила она…

…Мы вышли на то место, откуда был виден морской залив. Сейчас он выглядел пугающе. Вода замёрзла почти на расстояние взгляда, только далеко-далеко за этим серебряным полем чернела полоска открытой воды. В лунном свете по льду километрах в трёх передвигались несколько чёрных фигур.

— Мамонты, — сказала Танюшка. — Сколько времени, Олег?

— Пять минут третьего, — в лунном сиянии отлично было видно циферблат. — Ого!

— Пошли обратно, пошли, — заторопилась Танюшка, — нас там уже ищут, наверное…

Около костра всё ещё сидели несколько человек, рядом торчали воткнутые в снег лыжи, а по рукам ходило несколько дымящихся котелков. Но в целом шум улёгся. Возле подъёма к пещере стоял Сергей; увидев нас, он оживился и махнул рукой:

— Я уже и беспокоиться начал… Гуляли?

— Угу, — буркнула Танюшка, снимая лыжи. Я, занимаясь тем же самым, спросил:

— Наши все тут?

— Не, — мотнул головой Сергей, — Власенкова Ленка с Олегом где-то мотаются тоже.

Да ты не беспокойся, ничего с ними не будет.

Я, если честно, и не собирался беспокоиться. А собирался поесть и погреться. Тепло в пещере показалось мне благословением.

Плошки на столе уже не горели. Было уютно и полутемно, очень как-то домашне. Несколько человек — я даже не понял в полутьме, кто именно — сидели на дальнем конце стола и, тихо разговаривая, «подъедались». Ближе Сморч с Наташкой Бубнёнковой, устроившись друг против друга, ели «по-настоящему» — наверное, тоже только что вернулись с прогулки. Потрескивали полешки в очаге, Игорёк Басаргин, сидя у стены, негромок напевал, подыгрывая себе — и большинство наших, устроившись кучей, сидя и полулёжа на шкурах вокруг, слушали.

Очень тихо, стараясь даже двигаться бесшумно, я разделся и присел, опершись локтем на край стола. Вошедшая следом Танюшка устроилась у меня за спиной и оперлась локтем на плечо…

— Епископ, правом от бога данным,Печаткой перстня скрепил решенье:«Предать распутную девку АннуСуду святому на очищенье!»Аннна-а-а,Святая Анна…

А в подземелье под магистратом,Где в клетке держали эту красотку,Она, распутница, неоднократноЛомала двери, замки, решётки —Аннна-а-а,Святая Анна…

Палач своей клятве был верно предан,Хотя всю ночь читал молитвы.Он трижды Анну казнить собирался —И трижды из рук топор выпадал —Аннна-а-а,Святая Анна…

На площади главной костёр пылает —И видят люди великое чудо:Огонь распутную обнимает,Ласкает плечи, ласкает губы…Аннна-а-а,Святая Анна…

…Песня кончилась, Игорь продолжал задумчиво трогать струны. Мы с Танюшкой пересели за стол. Еды ещё хватало (правда, мороженого, конечно, не осталось), мы нагрузили себе опять по тарелке из «остатков» — я лично опять был голодный. Наверное, после прогулки, а елось сейчас даже с большим аппетитом, чем в начале. Кроме того, теперь можно было и не спешить, стараясь попробовать всё.