Читаем без скачивания Справедливость силы - Юрий Власов

Все это оборачивалось бы срывами, выступай я, как этого требовал календарь,– в нем значилась целая роспись обязательных соревнований. Мне советовали не вступать в конфликт со спортивным руководством и подчиняться календарю, давая зачеты всем заинтересованным "инстанциям", но давая эти зачеты малыми результатами, не изнуряя себя, не ломая график тренировок.

Но это был не выход.

Во-первых, малые веса как бы усыпляют волю, ты теряешь бойцовские качества.

Во-вторых, загруженные мышцы искажают представления о весе. Небольшой, он оседает в памяти значительно большей тяжестью, чем является на самом деле. Это неизбежно переносится на настоящие тяжести, которых поневоле начинаешь опасаться.

В-третьих, титул "самый сильный в мире" и отношение публики не позволяют работать на малых весах.

И, наконец, в-четвертых, из-за перегруженности мышц, без отдыха и подготовки включенных в соревнования, возможны срывы и нулевые оценки.

Словом, я решительно восстал против официального календаря.

Учитывая последовательность и жесткую связанность циклов тренировки (нарушение хотя бы одного цикла сразу же приводило в беспорядок всю годовую работу, отбрасывая меня едва ли не на исходные позиции), я мог выступать два-три раза в год, не чаще. Это привело к обидным столкновениям с руководством и злобным поношениям. Я так устроен: несправедливое, ядовитое слово застревает во мне и надолго лишает душевного покоя. А в то время я был молод, постоянно взведен изнурением тренировок и напряжением рекордных проб, и боль обид особенно мучительно разъедала душу. Я был огромен и могуч, но чрезвычайно уязвим для любой злобы, может быть, потому, что никогда не понимал радости зла. Нет, рассудком я сознавал природу зла, а вот сердцем – отказывался, и поэтому для меня оно всегда было мучительно…

В предсоревновательный период энергия и воля тренировок переключались на темповые упражнения при неукоснительном сокращении объема силовой работы. Следовало не только оживить все технические навыки, но освоить новые тренировочные веса в рывке и толчке, то есть реализовать силу, набранную во вспомогательных упражнениях, как правило, чрезвычайно мощных. В эту пору происходит освобождение мышц от загнанности, отупления, скованности. Утомление растворяется, отступает; мышца преобразуется. Она начинает как бы лучше слышать, обретает чуткость, и чем основательней погружаешься в предсоревновательный период, тем более возрастают чуткость и взрывная сила мышцы. Это очень тонкий и волнующий процесс. Сила претворяется в новые результаты.

После такого пересмотра принципов набора силы тренировка стала круто отличаться от общепринятой. Но на этом ее изменение не прекратилось.

Уровень методического мышления 30-х годов, и вплоть до начала 60-х, не шел дальше "линейного" представления тренировки. Нагрузочные объемы от тренировки к тренировке разнились незначительно. В этом скрывался еще один резерв силы. Монотонные нагрузки недейственно преобразуют мышечную ткань. Организм быстро к ним приспосабливается и уже отзывается весьма скромным прибавлением силы.

Значит, если воздействовать на мышцу (организм) переменными объемами нагрузок, ставя ее всякий раз в необычные условия, можно ожидать более энергичного прироста силы. Так и случилось, когда мы с Богдасаровым постепенно переключились на работу с резко выраженной разностью объемов и интенсивностью.

Сейчас легко говорить и писать, а тогда это была кромешная тьма, в которой мы продвигались на ощупь. Сейчас все это – очевидные вещи, даже примитивные. А с какой же болью давался тогда каждый шаг!..

Именно в те годы (1958-1960) родился математический и графический учет нагрузок. Впервые в своей строгой, уже определенной форме он появился на наших тренировках. Его вызвала практическая потребность, а не просто учет работы для памяти.

Но и это было еще не все.

И в самом деле, а если попробовать подвергать организм ударным нагрузкам, ставя в критические положения, едва ли не на грань болезни?..

Такие нагрузки были решительно опробованы в 1961-1963 годах и принесли новый, по тем временам исключительный, всплеск результатов.

Ударной (сверхобъемной) тренировкой (при возможно высокой интенсивности) потрясти организм, вызвать сверхэнергичные приспособительные процессы, а стало быть, выгрести новую силу – вот задача, которую мы стремились решить. Освоение этой методики требовало определения множества величин: точных знаний объемов нагрузок, допустимой интенсивности, времени восстановления и т. д. Порок данной тренировки – необходимость определения этих величин через… перетренировку. Только так можно было узнать, что можно, что нельзя, ибо ни один учебник мира не содержал этих данных. Все предстояло прочесть впервые. Иначе говоря, требовались жестокость насилия над собой, определенное саморазрушение без всяких гарантий будущего, то есть успеха. Выражаясь образно, это был как бы мед на бритве.

Эксперимент обеспечил данные о таких ударных (пиковых) нагрузках. Я восстанавливался от каждой из них через одиннадцать – тринадцать дней.

Тут же сама по себе встала новая задача, чрезвычайно увлекательная: а если стараться сблизить пики нагрузок? Опять все пробовать на себе.

Самые мучительные тренировки в моей жизни привели в итоге к тяжкому нервному истощению, результаты которого я нес в себе очень долго. И все же это была упоительная игра. Я, казалось, проник в кладовую силы и мог черпать ее в неограниченном количестве. Мог, но препятствиями оказались нервная система, сумма всех ошибок (перетренировок) с их болезненными последствиями, мучительным восстановлением, потрясениями организма. Всего этого было слишком много для одного человека.

Итак, эксперимент привел к еще более быстрому росту силы, но сопровождался серией срывов – перетренировок, очень глубоких и болезненных. Иначе быть не могло. Все приходилось искать и пробовать на себе. Организм лихорадило от всех этих испытаний. Особенно когда мы стали пробовать запредельные нагрузки, то есть те, которые заведомо превышали восстановительные способности организма. По нашему разумению, они должны были обернуться особенно мощным накоплением силы.

Это был единственный путь познания, другой не существовал.

Богдасаров относился сдержанно к ударным нагрузкам, справедливо полагая, что они не только изнашивают, но и, разрушая, сокращают жизнь.

Но я меньше всего думал о будущем.

Цель представлялась высшей ценностью. Я выдам результат – и прорвусь в будущее, то самое будущее, где меня ждет литература. И я прорвусь к ней, чего бы мне это ни стоило!