Читаем без скачивания Я — «Берёза». Как слышите меня?.. - Анна Тимофеева-Егорова

Образ Родины придавал нам силы, вселял веру в нашу победу. И мы выстояли всем смертям назло!

«Смерш»

Память. Ох уж эта память… Ни с того, ни с сего заработала и вытащила такое… Не приведи Господь! Столкнула такие отдаленные времена, обстоятельства людей живых, сегодняшних, и тех, что были когда-то и погибли…

Я осторожна со своей памятью. Вообще стараюсь не увлекаться воспоминаниями. Память — памятью, а жизнь — жизнью. И все-таки я должна рассказать своим внукам и правнукам правду. Правду о том, как под Кюстрином, когда затихли бои и подоспели тылы, всем нам, оставшимся в живых, теперь уже бывшим узникам Кюстринского лагеря, приказали идти в город Ландсберг — на проверку. Я идти не могла.

И вот, помню, ехал по дороге солдат на повозке, и доктор Синяков упросил его довезти меня до ближайшего городка, куда тот солдат и сам направлялся. Мне Георгий Федорович сказал, чтобы при въезде в город ждала их у первого дома. Недолго пришлось ждать. Только успела присесть на лавочку, как подошли ко мне офицер, два солдата с автоматами и приказали следовать с ними. Так, с двумя автоматчиками по бокам, во главе с красным командиром я и поковыляла по поверженному немецкому городку.

На мне был жакет «по последней варшавской моде» — тот подарок от пленных англичан. На жакете два ордена Красного Знамени, медаль «За отвагу», а в нагрудном кармане лежал партийный билет. Опаленные огнем волосы еще только-только начинали вырастать, так что голову я прикрыла теплым шарфом. Подарил мне его югославский крестьянин из провинции Банат — Жива Лазин.

Так вот я и шла по городу — в таком обмундировании, тапочках из шинельного сукна с красными звездочками на мысах, и в сопровождении «почетного экскорта». Привели меня в комендатуру, к самому коменданту. Тот не долго думая, без особых проволочек и допроса «подозрительной личности» — теперь уже с усиленным конвоем — отвез меня прямо в отделение контрразведки «Смерш» 32-го стрелкового корпуса, 5-ой Ударной армии. Здесь меня «разместили» на топчане в караульном помещении. Внизу, в подвале, были пленные гитлеровцы, а я, слава Богу, не с ними вместе, а над ними. Как говорят летчики, имела преимущества в высоте.

В первую же ночь, два солдата с автоматами повели меня на допрос. Надо было подняться на второй этаж соседнего с караульным помещением здания. Плохо слушались ноги, при движении лопалась тоненькая кожица, едва образовавшаяся на ожогах, саднили и кровоточили руки на сгибах и ноги. Остановлюсь — солдат толкает автоматом в спину.

Ввели в ярко освещенную комнату с картинами на стенах и большим ковром на полу. За столом сидит майор. На вид доброжелательный. Но для начала отобрал у меня награды, партбилет, внимательно и долго рассматривал их в лупу, долго не разрешая мне садиться. Вот-вот, думаю, упаду, но напряжением каких-то сил держалась и все просила разрешить мне сесть. Наконец разрешил. Думала, что никакая сила меня не оторвет теперь от стула, ан нет. «Доброжелательный» майор как гаркнет:

— Встать! — я и вскочила с того стула.

А дальше посыпалось:

— Где взяла ордена и партбилет?

— Почему сдалась в плен?

— Какое было задание?

— Кто давал задание?

— Где родилась?

— С кем должна выйти на связь?..

Эти и другие вопросы майор задавал мне по очереди или вперемешку почти до самого утра. Что бы я не говорила, он кричал: «Лжешь, немецкая овчарка!..»

Много ночей было одно и тоже. В туалет водили под конвоем. Есть приносили раз в сутки сюда же, в караулку — на топчан. Оскорбляли всякими нецензурными словами…

Мое имя было забыто. Я была «фашистская овчарка».

Вспоминаю, как после войны я впервые рассказывала о моем пребывании в «Смерш» нашему бывшему командиру полка Петру Кареву. Я говорила тогда и плакала почти до истерики, а он как закричит:

— А что ты? Что же ты не напомнила ему хотя бы тот случай, когда тебя в сорок первом посылали на беззащитном У-2 на разведку? Когда ты, Аня Егорова, в сорок втором на том же У-2 была сбита и подожжена фашистскими истребителями, обгорела, но приказ войскам доставила. То ли было! Через то ли прошла! Брали Новосибирск, Ковель, Луцк, Варшаву… Почему же ты, летчик-штурмовик, ему, подлецу, тыловику, ничего не бросила в морду?!… — Карев гневно рубанул по воздуху рукой и предложил: — Давай выпьем, Аня Егорова, по сто граммов наших, фронтовых!..

Да… Так вот продолжу свои «хождения по мукам», на десятые сутки пребывания в «Смерше» мое терпение лопнуло. Я встала с топчана и молча направилась к выходу, а там по широкой лестнице прямо на второй этаж к тому майору.

— Стой б… ! Стрелять буду! — тонко так намекнул мне охранник и бросился в мою сторону. Но я продолжала подниматься по лестнице почти бегом. Откуда только силы-то взялись?.. Кажется, в восемнадцатом веке англичанин Джон Брамден заметил: «Бойтесь гнева терпеливого человека». Верно заметил…

Я быстро открыла дверь и с порога закричала — или мне это только показалось, что я кричала:

— Когда прекратите издеваться?.. Убейте меня, но издеваться не позволю!..

Очнулась. Лежу на полу на ковре. Рядом стоит стакан с водой. В комнате никого нет. Я тихонько поднялась, выпила водички и села на диван, стоявший у дальней стены. Потом дверь открылась вошел майор Федоров. Я уже знала его фамилию.

— Успокоились? — спросил меня вежливо.

Я промолчала.

— Вот дней девять тому назад вас разыскивали бывшие пленные Кюстринского лагеря «ЗЦ» — врачи. Они написали все, что о вас знают. Как вы попали в плен, как вели себя и как они лечили вас. Просили вас отпустить с ними вместе на проверку в лагерь в Ландсберг, но мы тогда не могли этого сделать. Уж очень подозрительно — в таком аду сохранить ордена и — больше того — партийный билет!.. Короче, мы вас отпускаем. Проверили. Если хотите, оставайтесь у нас работать…

— Нет, нет, — поторопилась сказать я. — Хочу в свой полк. Он где-то здесь воюет на этом направлении…

— Можете идти, куда хотите, — отрезал майор.

— А как же я пойду без справки? Меня тут же заберут и обратно куда-нибудь — упрячут…

— Справок мы не даем! Если хотите в свой полк, то советую выйти к контрольному пункту на дорогу и попросить, чтобы вас подвезли, куда следует.

— Вы издевались надо мной, майор, а теперь смеетесь! Вы видите: идти я почти не могу и кто меня посадит на машину без документов? Дайте мне справку и довезите до КП — Христом Богом прошу!

Майор смилостивился, дал мне справку, мол, такая-то прошла проверку. Потом он приказал довезти меня на повозке до контрольного пункта. Там подсказали, где находится штаб 16-й воздушной армии и посадили на попутную машину.