Читаем без скачивания Я — «Берёза». Как слышите меня?.. - Анна Тимофеева-Егорова

— Теперь, Аннушка, вам нужно лечь в наш армейский госпиталь, подлечиться, а потом, когда врачи скажут свое слово, да и как вы себя будете чувствовать, будем решать о дальнейшей вашей службе…

В армейском госпитале меня продержали недолго и отправили в Москву, в распоряжение кадров ВВС (моя должность — штурман полка — была номенклатура отдела кадров ВВС). Начальник кадров генерал Шадский сказал мне тогда, что для прохождения дальнейшей службы меня направляют в распоряжение Серпуховского военкомата.

— С вами вместе поедет еще лейтенант. Завтра же выезжайте электричкой, лейтенант заедет за вами домой с личными делами в пакете, — объяснил кадровик.

И, действительно, на утро зашел лейтенант с авиационными погонами, и мы поехали. Явились в военкомат, там дежурный вскрыл пакет, а внутри оказался еще один — с сургучной печатью.

— Вам надо идти в школу. Это рядом с нашим зданием. Увидите, она за колючей проволокой. Проходная с другой стороны от нас, направил дальше дежурный. В проходной, когда лейтенант показал пакет, нас пропустили к какому-то начальнику. До меня, откровенно говоря, все еще никак не доходило, куда меня вели?.. Вдруг лейтенант говорит:

— Вы посидите в приемной, а я вначале один зайду в кабинет.

И зашел. Мне было слышно, как кто-то там за дверью грубо матерился на лейтенанта и кричал: «Почему сопровождаете преступницу без оружия?!» Лейтенант спокойно объяснил: «Она, товарищ генерал, раненая, в форме, с орденами. И вот, какая у нее на руках справка… К званию Героя Советского Союза была представлена посмертно…»

Но опять мат — и лейтенант пулей вылетел из кабинета.

— Пошли скорее! Сволочи у вас в ВВС. Направляют на проверку проверенного человека…

В поезде ехали молча. Я совсем расклеилась, и лейтенант еле довел меня до Арбата. Больше я своего сопровождающего никогда не встречала.

Отлежавшись под всевидящим оком Екатерины Васильевны, я самостоятельно отправилась в Главное Управление ВВС, в отдел кадров, к генералу Шадскому с твердым намереньем плюнуть ему в лицо, а там будь, что будет… Но он меня не принял, словно разгадал мои намерения. В лечебном же отделе дали мне направление на ВТЭК. Сказали, что когда пройду ВТЭК, дадут путевку в санаторий.

Дальше все просто было. Врачи довольно быстро заключили: к военной и летной службе не годна — инвалид ВОВ 2-ой группы… Это было большим потрясением для меня. Но молодость и природный оптимизм победили. Я решила подлечиться и вернуться на свой родной Метрострой.

А тут и война закончилась. Из Германии в отпуск приехал Вячеслав Арсеньевич Тимофеев, отыскал меня на Арбате, в семье брата Василия, и предложил, как говорили в старину, руку и сердце. Меня удивило его предложение и испугало. Удивило тем, что вот он, старше меня более, чем на двадцать лет, просит моей руки. Испугало — что вот, почти не зная меня, и сейчас, искалеченную войной, просит быть его женой, а у меня еще кровоточит рана после гибели Виктора Кутова…

— Вы шутите? — спросила я тогда Тимофеева.

— Нет, мне сейчас не до шуток. Я делаю серьезный шаг в своей жизни.

— И сколько же таких вот шагов вы успели сделать за свою сознательную жизнь? — спросила я дерзко. — В полку летчики, которые учились в училищах под вашим началом, сказывали, что у вас таких шагов было много.

Полковник покраснел, затем сказал, что у него была жена и дочь, но когда его в 1938 году в Забайкалье посадили в читинскую тюрьму, как врага народа, с должности командира авиационной бригады сняли — жена вышла замуж… Женился еще раз, когда меня реабилитировали с возвратом звания, ордена Ленина, которым меня наградили в 1936 году за отличную подготовку личного состава бригады. В 1942 году мы с ней разошлись. Семьи не получилось. Теперь я холост…

Жена брата — Екатерина Васильевна, у которой я теперь жила, сказала мне, как отрубила:

— Не будь глупой. Он тебя любит, жалеет, защищает, помогает. Человек он, видать, хороший. Выходи, Нюрочка, за него за муж и выброси из головы, вернее, постарайся выбросить все свои воспоминания… Надо жить!

Свадьбы, как таковой, и как сейчас ее играют, у нас не было. Мы расписались в ЗАГСе Киевского района города Москвы, да поужинали вдвоем в ресторане гостиницы «Москва», где жил Тимофеев. Потом дали нам путевки в санаторий на Кавказское побережье, пробыли мы там почти месяц, а по приезде в Москву решили съездить к моей маме, в деревню Володово. Мама была тогда такая радостная, такая счастливая, и не ведала я в те дни, что вижу ее в последний раз…

У мужа отпуск заканчивался, он должен был вернуться в Германию, а я решила пожить у мамы. Он уехал, но через три дня вернулся на легковой машине и забрал меня с собой. Пропуска у меня не было, и мы летели на перекладных до Варшавы, а там генерал Полынин дал нам двухместный самолет У-2. В первой кабине летчик, во вторую втиснулись мы — так и полетели. Около реки Одер заглох мотор, кончилось горючие, молодой летчик растерялся и направил самолет на прибрежный лес. К счастью, была высота. Тимофеев через смотровой козырек второй кабины молниеносно наклонился к летчику, вырвал у него ручку управления и успел отвернуть самолет от леса. Мы с «козлами» — самолет то подпрыгивал, то падал, потеряв скорость, — сели на поле, но у Тимофеева в воздухе слетела авиационная фуражка. Мы долго по полю и по кустам искали ее, к счастью, я увидела ее не на земле — она висела на дереве около реки. Это случилось неподалеку от Франкурта-на-Одере. Летчик остался у самолета, а мы пешком отправились в город. Там комендант дал нам машину, и к вечеру мы благополучно приехали в город Коттбус, к месту службы мужа.

«Где же вы, друзья однополчане?»

В Германии в городе Коттбус, вопреки всем запретам врачей, у меня родился сын! Назвали Петром. Я очень долго болела после родов, не могла ходить, видимо, сказалось мое неудачное приземление с парашютом не раскрывшимся полностью. Радовало одно — мальчик был здоровенький.

Через год мужа отозвали в Москву и мы поездом отправились в Союз. В Москве в отделе кадров ВВС Тимофееву предложили генеральскую должность — командира авиационного корпуса на… Камчатке. Он сказал, что не может туда поехать из-за болезни жены. «Другого ничего предложить вам не можем!» — отрезал начальник кадров, генерал Ш. Муж прошел медкомиссию, кстати, он был ранен еще в гражданскую войну. И так мы оба стали пенсионерами. Я — инвалид войны, а он — по приказу № 100.

Жить было негде и мы с горем пополам поселились в Подмосковье, в поселке Обухово, около Монино. Хотели хотя бы гул самолетов слышать… В Обухове родился у меня второй сын и опять «контрабандой» — Игорь. Почему «контрабандой»? Да потому, что врачи строго-настрого запретили мне рожать. И я к ним больше не обращалась до родов. Роды Петра принимал профессор Молитор в Коттбусе. Он тогда меня тоже предупредил, что мне рожать нельзя из-за травмы позвоночника в области крестца. Перед родами Игоря я немножко струхнула и попросилась в роддом города Электростали. Там-то меня и дитё спасли. Спасибо еще надо сказать директору 12-го завода Калистову. Он доставал какие-то лекарства в 4-ом Главном медицинском управлении, куда был прикреплен. С однополчанами связи никакой не было. Наш 805-ый ордена Суворова, Берлинский штурмовой авиаполк был расформирован.