Читаем без скачивания Формула Бога - Жозе Душ Сантуш

— Но то, что вы говорите, подразумевает, что жизнь обречена на исчезновение…

— Все зависит от того, что подразумевать под словом «жизнь». Жизнь, основанная на атомах углерода, обречена на исчезновение, на сей счет нет ни малейших сомнений. Даже если нам удастся построить галактический Ноев ковчег и перенести на нем жизнь, как мы ее понимаем, например, на одну из планет Проксимы Центавра, остается непреложным фактом, что в будущем все звезды исчезнут. А без звезд жизнь, основанная на атомах углерода, невозможна.

— Но разве то же самое не относится в равной мере и к искусственному интеллекту?

— Искусственному интеллекту звезды не нужны. Ему нужны источники энергии, но ими не обязательно должны быть звезды. Источником энергии может служить, например, внутриядерное силовое взаимодействие. Важно отметить, что благодаря применению нанотехнологий искусственный интеллект можно уместить в микроскопические объемы, и ему, следовательно, будет требоваться значительно меньше энергии, чтобы оставаться в рабочем состоянии. В указанном смысле, и если под жизнью подразумевать комплексный процесс обработки информации, жизнь будет продолжаться. Разница в том, что «железо», в данном случае — чипы, не является биологическим телом. Но если разобраться, жизнь делает жизнью не «железо», не аппаратное обеспечение, а «софт». Я могу продолжать существовать и не в органическом теле, состоящем из углеродных структур, а например, в корпусе из металла. Если уже сегодня есть люди, которые живут с искусственным сердцем или с искусственными конечностями, почему нельзя жить в искусственном теле? Если скопировать мою память и ввести ее в компьютер, компьютеризировать мои когнитивные процессы, оснастить меня видеокамерами, чтобы я видел, и громкоговорителем, чтобы я мог говорить, я окажусь в другой оболочке, но все равно это буду я. То есть, по сути, сознание человека вроде компьютерной программы, и ничто не препятствует тому, чтобы сознание-программа продолжало существовать вне тела, если удастся создать соответствующее «железо», в котором оно сможет работать.

— Вы действительно считаете такое возможным?

— Конечно. И хочу сказать, что над данным вопросом уже трудятся физики, математики и конструкторы. Кстати, хотя обнаружено, что расширение Вселенной происходит с ускорением, профессор Сиза полагал, что, судя по наблюдаемым природным явлениям, все указывает на сценарий Большого сжатия. Некоторые галактики уже сейчас удаляются от нас со скоростью, составляющей девяносто пять процентов от значения скорости света. Если бы ускорение продолжалось вечно, в какой-то момент скорость расширения превысила бы скорость света, не так ли? Однако такого не может быть. Следовательно, скорость расширения Вселенной должна начать замедляться, этому нет альтернативы.

— Но это ведь не обязательно означает, что расширение перейдет в сжатие.

— Это означает, что ускорение — всего лишь фаза, и она должна завершиться. А тогда до сжатия один шаг, вероятность которого вытекает из простой, но непреложной истины: у всего есть начало и конец. В этом мы неизбежно убеждаемся при анализе любой системы. Все, что рождается, умирает. Рождаются и умирают растения, животные, экосистемы, планеты, звезды, галактики. Пространство и время, как мы знаем, тоже родились, а значит, и они должны умереть. Однако по сценарию Великого оледенения выходит, что пространство и время, родившись, никогда не умрут, что нарушает универсальный принцип. Следовательно, наиболее вероятной судьбой Вселенной является Большое сжатие, ибо тогда будет соблюден принцип «все рожденное умирает».

— Значит, в какой-то момент материя начнет двигаться вспять, да?

— Профессор Сиза считал, что движения вспять не будет. Ученые считают, что Вселенная может быть сферической — конечной, но безграничной. То есть, отправившись в воображаемое путешествие и двигаясь всегда строго в одном направлении, мы, очевидно, прибудем в пункт отправления. Исходя из теории относительности, согласно которой пространство и время — разные проявления одного континуума, профессор Сиза считал, что время определенным образом тоже сферично. Представьте, будто Земля — это время, и Большой взрыв, из которого оно родилось, произошел на Северном полюсе. Представили?

— Да.

— А теперь представьте, будто на Северном полюсе, то есть в точке Большого взрыва, находится несколько кораблей. Один называется «Млечный Путь», другой — «Туманность Андромеды», третий — «Галактика М87». И все они разом уходят в плаванье на юг разным курсом. Что при этом происходит?

— Ну… они начинают удаляться друг от друга.

— Точно. Поскольку Земля имеет сферическую форму, по мере удаления кораблей от Северного полюса расстояние между ними увеличивается. И скоро они потеряют друг друга из виду. Расстояние между кораблями достигнет максимума на линии экватора, а после экватора, поскольку Земля круглая, оно начнет сокращаться. Корабли постепенно сближаются, вблизи Южного полюса вновь видят друг друга… и сталкиваются на Южном полюсе. В данный момент материя расширяется, расстояние между галактиками увеличивается, они перестают быть видимыми. И одновременно понемногу умирают, трансформируясь в инертную материю и разливая вокруг холод. Но наступит момент, когда время и пространство, пройдя через максимум расширения, начнут сжиматься. Как при сжатии газа происходит нагревание, так и сжатие пространственно-временного континуума приведет к возрастанию температур. Завершится все Большим сжатием, своего рода Большим взрывом наоборот.

— И что, разве жизнь сможет пережить такое?

— Биологическая жизнь, основанная на атоме углерода? — Луиш Роша покачал головой. — Нет. Данная форма жизни исчезнет задолго до того. Однако разум будет существовать, распространившись по Вселенной и взяв под свой контроль развитие всех процессов.

— Послушайте, вы действительно верите, что разум с крошечной Земли способен взять под контроль необъятную Вселенную?

— Это не так невероятно, как может показаться на первый взгляд. Не забывайте, о чем говорит теория хаоса. Если маленькая бабочка способна влиять на климат планеты, то почему разум не может влиять на, образно выражаясь, климат Вселенной?

— Мы говорим о разных вещах…

— Разве? — удивился физик. — Вы уверены?

— То есть… мне думается, что да. Ведь Вселенная неизмеримо огромнее Земли, или нет?

— Но принцип тот же самый. Если жизнь, выйдя из обычных молекул, по прошествии чуть более четырех миллиардов лет взяла под контроль Землю и влияет на ее эволюцию, что может препятствовать тому, чтобы через сорок миллиардов лет разум взял под контроль Вселенную и оказывал влияние на ее дальнейшее развитие?

— Гм-м… понимаю…

— Механизмы осуществления этого контроля объяснены в ряде научных трудов, главным образом на основе исследований Типлера и Барроу, а потому, с моей точки зрения, не имеет смысла вдаваться в подробности физических и математических построений, касающихся данного процесса. Главное состоит в том, что разум, возникнув раз во Вселенной, никогда не исчезнет. Если для выживания разуму понадобится овладеть материей и силами Вселенной, он ими овладеет.

Историк с отсутствующим видом откинулся на спинку стула, но вскоре, вынырнув из пучины абстракций, повернул к собеседнику напряженное лицо.

— Но каким образом разум сможет пережить Большое сжатие?

Луиш Роша улыбнулся.

— Ответ на этот вопрос зашифрован в рукописи. Это формула, посвященная загадке «эндгейма» Вселенной.

XLI

Листок, привезенный Томашем из Тегерана, от постоянного ношения в карманах курток и брюк изрядно истрепался. Уголки у него загнулись, края местами оборвались, бумага затерлась и измялась. Но строки, наскоро написанные чиновником Министерства науки Ирана, сохранились почти в первозданном виде.

Томаш сидел за письменным столом в кабинете Луиша Роши в департаменте физики Коимбрского университета. Опершись лбом о руки и не сводя глаз с лежащего перед ним листка с загадкой, криптоаналитик напряженно искал способ сломать использованный Эйнштейном шифр.

Дверь кабинета распахнулась.

— Ужин прибыл! — возвестил Луиш Роша, потрясая пакетом. — Пустое брюхо к работе глухо!

Физик сел у стола и протянул своему гостю бутерброды и бутылку сока.

— С чем это? — спросил Томаш, извлекая из пластиковой оболочки завернутый в бумагу бутерброд.

— С тунцом. Их продают здесь в автомате.

Историк откусил кусочек и, зажмурившись от удовольствия, одобрительно кивнул.

— У-у-у, — невнятно промычал он, активно работая челюстями. — А я, оказывается, проголодался.

— Еще бы, ведь уже одиннадцать ночи. У меня желудок давно требует своего…