Читаем без скачивания Черное сердце - Эрик Ластбадер

Он намеренно обогнул Ангкорват, но прошел достаточно близко от него, чтобы отчетливо разглядеть не только оспины нарядов и крупнокалиберных пуль, но следы полнейшего упадка, которые оставили те, кто глумились над священным городом. Все шло к тому, что скоро здесь вновь будут царствовать джунгли — крыши обильно поросли молодыми деревцами, меж каменных глыб величественных зданий змеились толстые корни, они, подобно строительным клиньям, раздвигали тяжелые плиты, дюйм за дюймом, год за годом растягивали их в разные стороны. Война наследила здесь не так уж значительно, по сравнению с неумолимым шествием джунглей и набегами воров, которые пробирались сюда под покровом ночи и спиливали головы древним кхмерским богам Ангкора.

Он уже не мог с уверенностью сказать, сколько прошло дней и ночей — ночей, когда он спал как убитый или не спал вовсе. Но в ушах его непрерывно звучали ружейные выстрелы: то совсем рядом, то в отдалении, но они ни на миг не затихали.

По ночам его преследовали кошмары, неважно, спал он или бодрствовал. Образы прошлого вспыхивали перед его глазами, а потом набрасывались как огромные бенгальские тигры, оскалив зубы и выпустив когти, они грозили его уничтожить. В лунном свете приплясывали скелеты его друзей, впавшая в состояние кататонии мать раскачивалась, раскачивалась из стороны в сторону и напевала песни своего детства; потом она поднимала голову и морщилась от зловония. Он снова и снова уходил туда, куда ушел Сам, он снова и снова покидал Малис и младших брата и сестру, которых он едва помнил. А Сам, на кого он хотел быть похожим, кем он восхищался почти так же, как Преа Моа Пандитто. — Сам показывал ему, как слабеет и рушится сила Будды, ее подтачивала война. Мир тогда был не более чем концепцией, но концепцией слишком опасной, чтобы воплощать ее в жизнь. Революция подхватила его, и мир уже не был таким оружием, которое он мог бы обратить против ненавистных врагов: Сианука, американцев и вьетнамцев. В огонь все старое! В огонь все отжившее! В огонь!

Днем он продвигался довольно быстро. А по ночам все глубже проваливался в пропасть своей испепеленной террором жизни.

Стунг Тренг лежал на дальнем краю Преа Виеар. Сам город располагался в излучине реки Меконг, на самом юге Конг Фалле и неподалеку от истоков реки с тем же названием. Киеу сомневался, что плавучий дом куртизанки может быть где-то поблизости от города. Во-первых, здесь слишком много людей. Во-вторых, слишком близко к северу, где расположены опорные пункты красных кхмеров на случай проникновения вьетнамцев и советских войск. Несмотря на то, что официальные власти Народной Республики Кампучия утверждали, что большинство населения страны сосредоточено в центральном районе, Киеу знал, что это не так. Здесь было множество островков цивилизации, которые представляли собой мобильные поселки красных кхмеров или же деревни, не оказавшиеся под контролем властей — все они были расположены главным образом по окраинам страны.

Он никогда не забирался так далеко на северо-восток, эта местность была ему совершенно незнакома. Однако, еще в свою бытность в «Пан-Пасифика» он успел по картам познакомиться с географией этого района.

До него доносился грохот водопадов — точнее, не грохот, а некий шум, раздававшийся откуда-то сверху. По берегам Меконга джунгли были просто непроходимыми. В этом месте река сужалась, и сквозь щели между деревьями Киеу видел узкую полоску суши, которая отделяла этот рукав от главного русла великой реки.

Логика говорила ему, что надо перебраться через рукав и разведать в южном течении основного русла, но инстинкты подсказывали совершенно противоположное решение. Он замаскировал велосипед ветвями, отметил в памяти место и вдоль берега узкой протоки пополз на юг.

Течение здесь было не очень сильное. В мутной воде шевелились отражения деревьев. День выдался очень жарким. Во влажном воздухе на все голоса визжали, пищали и скрипели насекомые. Небо, когда он мог разглядеть его сквозь сомкнутые кроны, темнело и вскоре стало густо охряным — признак приближающегося ливня.

И верно, через несколько минут послышался оглушительный раскат грома. Неподвижный воздух вдруг тяжело заворочался, сделался почти осязаемым. Еще один удар грома эхом прокатился по западному отрогу Преа Виеар.

В воздухе было столько насекомых, что Киеу вынужден был закрыть рот руками и осторожно дышать носом.

Он бросил еще один долгий взгляд поверх мутной воды и увидел его: длинный темный предмет, возвышающийся над рекой. Он не двигался и, судя по некоторым признакам, не двигался уже очень давно. От ближайшего берега к нему протянулись ветви лиан и накрепко вцепились в остов. Навстречу им в глубь джунглей уходил носовой трос.

Подойдя поближе, Киеу увидел, что суденышко стоит в некоем подобие дока, стенки которого обшиты досками. Похоже, там никого нет, подумал Киеу. Он осторожно подобрался поближе и опустился на корточки, медленно обвел взглядом дом-лодку, док и окрестности. Где-то неподалеку громко любезничали обезьяны, потом совсем рядом прокрался какой-то крупный хищник. С вершины дерева на самом берегу поднялись три птицы с пестрым оперением, они пролетели низко над водой, снова взмыли вверх и скрылись в густой зелени на противоположном берегу. Более ничего.

И только выждав в своем укрытии еще около сорока пяти минут, Киеу решил, что пора: он двинулся вперед с изяществом змеи. Он бесшумно поднялся на ноги и, осторожно раздвигая густую траву, подобрался к дощатому доку.

Два быстрых и точных прыжка, и он уже был на борту. Судно оказалось достаточно большим, правда, палуба его производила впечатление более узкой, чем это принято на лодках такой длины. Киеу пригнул голову и спустился на нижнюю палубу.

Вонь здесь стояла невыносимая. По узкому, отделанному деревянными панелями коридору он быстро направился к сходням. Может, когда лодку только построили, здесь было больше кают. Теперь же осталась только одна. Однако имелись небольшая гостиная, кухня, туалет и даже библиотека. Но единственная спальня была очень просторной. Когда-то она, вне всякого сомнения, представляла собой идеал интерьера с великолепной Драпировкой. Сейчас же она вся была заляпана кровью.

На широкой постели лежали три раздетых донага тела, в побелевших кулаках мертвецы сжимали края шелковых простыней.

Двое мужчин и женщина. На канапе рядом с постелью Киеу обнаружил два комплекта обмундирования грязно-коричневого цвета с красными кантами, что свидетельствовало о принадлежности их хозяев к регулярным частям Красной Армии. Он понюхал оружие: им давно не пользовались. Неужели эти трое явились сюда без всякой охраны? Как бы там ни было, они пришли не пешком, скорее всего, их привезли.

Женщина, видимо, была настоящей красавицей: кожа цвета темной меди, смуглая и шелковистая. Тридцать с небольшим, определил Киеу. Это совпадало с его информацией о Тисе. Один русский лежал между ее широко раскинутых ног, другой все еще сжимал руками грудь.

Конечно же, невозможно было с уверенностью определить, та ли это женщина, которую так отчаянно ищет Макоумер. Киеу еще раз бросил взгляд на обезглавленные тела.

Он быстро обыскал комнату, но не обнаружил никаких бумаг, по которым можно было бы установить личность этой женщины.

Он больше не мог выносить этот запах и вернулся на палубу. Потом обошел ее. С той стороны, которая выходила на реку, ближе к корме, на палубе лежало бамбуковое удилище. Его туго натянутая леска уходила в мутную воду.

Киеу поднял удочку и потянул леску: что бы там ни было, весило это изрядно.

То, что появилось из воды, на первый взгляд напоминало бесформенный ком грязи вперемешку с илом — Киеу несколько раз повел удилищем вверх-вниз и очертания предмета начали проясняться.

Вначале показалось коричневого цвета ухо, затем длинные пряди темных волос. Затем появился нос, щека, еще одна и еще, и вскоре стало понятно, что к концу толстой лески привязаны отрезанные головы любовников из нижней каюты.

— Ну, и как тебе нравится наша ювелирная работа?

Человек говорил на французском с местным акцентом, голос показался Киеу знакомым. Киеу повернулся и увидел плотную фигуру в черном хлопчатобумажном костюме, какие носят красные кхмеры. На шее — яркий цветастый платок, а вместо обычного автомата «томпсон», традиционного сувенира с американских позиций второй мировой войны, человек держал в руках советский АК-47, ствол которого сейчас был направлен на Киеу.

На широком лице поблескивали маленькие глазки, толстые губы скривились в презрительной усмешке:

— Предатель кхмерского народа! Тебя прислали сюда твои русские хозяева, они хотят знать, что случилось с их стратегами, — смех его больше походил на собачий лай. — Пожалуйста, вот они.

Он наклонил голову, и Киеу заметил, что один глаз у него чуть косит.