Читаем без скачивания Предел бесконечности (сборник) - Ирина Крупеникова

— Зачистка, — выговорил Орион, не веря своим глазам.

— Охрану вывезли заранее, — подсказал Глеб.

— Там же люди!

Глеб ухватил друга за рукав и притянул к земле.

— Не высовывайся. Про нас не знают, но лучше не создавать щекотливых ситуаций.

Еще полтора часа мужчины лежали в укрытии и наблюдали, как солдаты в специальной униформе выводят и выносят людей и рассаживают их по фургонам. Орион до боли в глазах всматривался в далекие силуэты. Несколько теней показались ему похожими на нескладную фигуру Филиппа. Но насмешница-ночь обезличила всех.

Три машины уехали, возле двух оставшихся выстроились солдаты.

— Сейчас начнут прочесывание, — обречено вздохнул Орион.

— Вряд ли. Официально нас на базе вообще не было. Даже тебя Филипп не включил в кадровый реестр, — Глеб позволил себе расслабиться. — Люди будут помнить нас, но для бюрократической машины мы навсегда останемся «невидимками».

— Наверное… Куда это их понесло?

Военные возвращались в здание.

Вскоре ахнул новый взрыв. За ним другой. Третий.

— Это внутри, — Глеб припал ухом к земле. — Решили не церемониться и громят все скопом.

— Я не заметил, чтобы Филипп выходил, — Орион напрягся всем телом, будто надеялся одним рывком перенестись в горящую лабораторию.

— Всё. Поздно, — прошептал Глеб.

Орион прижался виском к влажному душистому мху.

— Я ненавижу это слово — «поздно». Я опоздал дважды, и двое погибли из-за меня! Стас и… доктор Жулавский.

Глеб перевернулся на бок и опустил ладонь на его руку.

— Как бы ты ни был силен, отважен, умен, остаются вещи, которые влияют на тебя, а ты на них никак не можешь повлиять. Не вини себя. Просто — помни.

— Мне больно, Глеб.

— Я знаю, братишка. Держись. Ты нужен Анне, Ростиславу и Всеволоду. Спрячь свою боль ради них. Они тебя слышат. У вас впереди большая жизнь и вам предстоит пройти ее вместе.

— А ты и Тамара? — Орион поднял голову.

— Земля — это бескрайний простор добра, ненависти, безразличия, любви, тупиков и открытий. И все мы — частица дива человеческого. Того самого, которое не разглядели на земле ни Ольга, ни ее сын… Дорог много, только выбирай. Сначала мы с Томой заглянем домой, я обещал отцу вернуться к посевной. Проводим вас до города и как раз успеем. А там решим, куда дальше.

— Я хочу верить, что наши дороги где-нибудь пересекутся.

— Я тоже. Земля, брат, она круглая!

Глеб и Тамара вышли к реке. Черныш тотчас влез в воду, облаял водомерок и, выскочив на берег, кинулся по лугу за молодой бабочкой.

— Глеб, а Глеб, — девочка смахнула с лица распущенные русые волосы. — А все-таки, где твой горизонт?

— А во-он он, впереди.

Она звонко рассмеялась.

— Неправда. Ты говорил, что горизонт возле леса, потом — у реки. Мне кажется, что ты давным-давно прошел сквозь него. Как в песне, которую ты мне однажды спел.

Он, прищурившись, посмотрел вдаль.

— Да-а. Предел бесконечности. Он вокруг нас, и он остается впереди.

— Ага, — в больших синих глазах заблестела хитринка. — А знаешь, что я думаю? Я думаю, что каждый человек должен стать горизонтом. Как ты. И не спорь! — она взяла его за руку и развернула к себе лицом. — Ты стал горизонтом для Ориона, Анны, для Ростислава и Всеволода, для ученых в лаборатории, даже для дразнилки-Димки. И для меня.

Глеб изумленно смотрел на Тамару.

— Мы с тобой как две колеи на дороге: идут себе рядом и идут, — продолжала Тома с едва заметной грустью в бодром голосе, — но они никогда не пересекаются. А я так не хочу. Мне пора стать взрослой и сильной… Я вот что сделала.

Он перевел взгляд на ее открытую ладошку и вздрогнул. Черный камень, обвитый четким узором лежал на девичьей руке.

— Ты нарисовала? — у него перехватило дыхание. — Как? Когда?

— Когда мы победили вирус. Я хотела, чтобы мама Анны и Филиппа пришла и посмотрела на нашу землю, увидела все наши цветы и оживила свой. Только вот, — Тамара запнулась, — теперь мне кажется, что я ее по-другому нарисовала. Ее цветок был сделан из звезд, а я его изобразила по-нашему, по-земному. Это неправильно?

Глеб задумался. Мгновенный порыв завязался в словах, и он медленно спрятал в своей руке юную ладонь с черным кристаллом.

— Знаешь, Тома, ведь две калии — это одна дорога. Им не нужно пересекаться, они всегда вместе. Как два крыла у птицы. Не будет одного — птица не полетит. Когда ты станешь взрослой, у нас с тобой родится дочка. И мы научим ее быть такой же доброй, искренней и чуткой, какой ты представляешь Ольгу. Так для нас будет правильно. А альтернативное начало жизни — это дело Земли.

Тамара глубоко вдохнула теплый майский ветер и улыбнулась.

— Тогда я подарю камушек реке. Пусть земля сама создаст Ольгу. Если захочет!

И крошечный кристалл с тонким плеском опустился в речные воды.

РАССКАЗЫ

КОГДА ДЫШАЛ МОРОЗОМ МЕСЯЦ-МАЙ

Посвящается всем растениям северо-запада и средней полосы России, пострадавшим от небывалых холодов 2-11 мая 1999 г.

Солнце взошло. И ветер сегодня теплый. Эй, просыпайся, молодежь, пора утро встречать. Нынче май славный — все по закону: ночью зябко, а день добрый. Воды у матушки-земли вдоволь, пей — не хочу. Водица родимая по жилкам гуляет, благолепье! Люблю я эту весеннюю пору. Каждый год новый лист раскрываю, будто первый раз, когда только-только из-под земли ростком выбился. Вы, молодняк, годков через двадцать это оцените, а пока щурьтесь, щурьтесь, да не забудьте ветру поклониться да листочки на восток обратить. Солнце ждать не станет, лучом как кистью махнет, и за горизонт. А для нас солнышко — сама жизнь. Это лишь кажется, весна и лето не спешат. Траву перерасти не успеете, а они нам сентябрьский поцелуй, и след простыл.

А вот и соседи пробудились. Здравия всем и долгих лет! Как самочувствие, Дубок?… Увлекся, последние сплетни впитывает. Подрос, окреп, выкормыш человеческий. Мы тут в сквере так его зовем. Он не обижается, смеется. Никто до него у нас смеяться не умел. Видать, от людей перенял. Славный он малый. Позапрошлый год его в сквер в кадке принесли. Человек-мужчина — большой шаг — я сразу определил: взрослый. И человек-женщина — росток совсем, ребенок то есть. Родитель и его отпрыск. Не спрашивайте меня, как я людей угадываю. Слышу, чую — это мне от предка досталось, Лесной Березы. Я его память по сей день храню.

Человек-мужчина начал землю тревожить, прямехонько над моими корнями. Я уж грешным делом чуть не завопил, а ну как подрубит. Но нет. Он ко мне своего выкормыша подсаживает и говорит. Ласковое что-то он говорил, нежное. До сих пор диву даюсь: странные существа — люди. Собак, кошек в домах приживают, знаю. Птиц в клетки запирают, рыб в банках с водой держат, даже цветы у них на окнах живут. А тут — деревце. Причем любили его не меньше, чем кошку или щенка. Я это по их теплу угадал. Точь-в-точь то же тепло, что у человека-женщины, которая каждое утро здесь проходит, и рядом с ней собака.