Читаем без скачивания Последняя зима - Алексей Федоров

- Семьсот шестьдесят четыре!

- Где? - спросил я.

- Несухоеже.

- Точно ли? Кто сообщает?

- Лысенко... Точно! Семьсот шестьдесят четыре.

При пленном Рванов не хотел говорить "открытым текстом", а новость была важная и весьма неприятная. По нашей телеграмме это означало: "тапки противника". Я передал Корхеля для дальнейшего допроса разведчикам, его увели. После этого Рванов прочел всю телеграмму.

- "Противник контратакует при поддержке пяти танков. Заняли оборону, один танк уничтожили. Жду приказаний. Лысенко".

- Пусть держит покрепче. Радируйте ему!.. А вообще-то танки нас мало устраивают, - сказал я.

- Надо на месте разобраться. Хочу съездить туда. Разрешите? - спросил Рванов.

- Давай!

Меня всегда радовало в Дмитрии Ивановиче великолепное сочетание многих качеств офицера-штабиста с качествами боевого командира. Он любил часами вычерчивать варианты тактических схем, любил организаторскую работу, был великим аккуратистом и педантом во всем, что касалось штабных дел, но в то же время Рванова всегда влекло в самую гущу событий. Вот и сейчас, как только положение в Несухоеже осложнилось, Дмитрий Иванович ускакал туда. Я не сомневался, что на поле боя он будет действовать смело, умно, расчетливо.

Место Рванова у стола занял первый его помощник, ПНШ-1, Яков Милейко.

Конечно, появление вражеских танков у Несухоеже никого не обрадовало. У нас там были две 45-миллиметровые пушки, противотанковые ружья. Это маловато. Правда, один танк уже подбит.

Владимир Николаевич Дружинин, хмурясь, шагал по хате. Остановился рядом с Маликовым.

- А как у вас дела, подполковник? По карте вижу, что продвигаетесь. Ну, а подробности есть? Слишком не увлекайтесь. Немцы могут и отрезать.

- Учитываем, - ответил Маликов. - Крупных боев пока не вели. Думаю, что сейчас немцы больше на Несухоеже поглядывают... Ваши отвлекают! Да-а, каша там заваривается все круче.

Я приказал Милейко запросить обстановку у 4-го и 11-го батальонов.

- Сами недавно сообщили, - последовало в ответ. - Володин и Тарасенко дерутся с бандеровцами в Скулинских лесах. Им помогает Федор Кравченко своим шестым. Потери у нас небольшие.

- А лагерь "Золотой роты"?

- Нашли. К золоторотцам сейчас Володин подбирается...

* * *

Штаб бандеровской "Золотой роты" помещался в одной из сторожек Скулинского лесничества, а личный состав рядом - в глубоких землянках-"схронах", прикрытых сверху для маскировки кучами хвороста.

"Золотая рота" принадлежала к числу самых отборных подразделений УПА и была укомплектована по очень своеобразным признакам. В нее входила сотня отпетых бандитов одинаково высокого роста и одного года рождения (1921-го). Притом в ее состав включались только "пострадавшие" от Советской власти. Нетрудно представить, что это были за страдальцы!

Сынки западноукраинских помещиков и кулаков, сбежавшие из тюрем уголовники, недобитые партизанами бульбаши - вот кто зачислялся в эту особую роту. Бандеровцы ее берегли, держали подальше от опасностей, используя главным образом для наиболее кровавых, террористических дел. Четвертовать заподозренного в помощи партизанам крестьянина, заживо распилить пилой советского активиста, устроить на польском хуторе "холодец", размозжить палицей голову еврею - на таких ужасающих преступлениях золоторотцы набили себе руку. О том, что "Золотая рота" скрывается где-то в Скулинских лесах, мы давно имели агентурные данные. Наступая на Ковель, оставлять ее у себя в тылу вместе с другими бандеровцами было бы по меньшей мере неосмотрительно.

Местонахождение "Золотой роты" партизаны установили утром 23 февраля при разгроме украинских националистов совсем в другом лагере. Располагался он поблизости от Несухоеже, всего в каких-нибудь трех-четырех километрах. Немцы, разумеется, знали о существовании этого бандеровского гнезда, но ничего против него не предпринимали.

Бандеровцы сами себя выдали, обстреляв партизанскую разведку. Батальон Тарасенко развернулся и двинулся прочесывать лес. Выстрелы бандеровцев гремели из-за кустов, из-за деревьев. Но и у наших партизан имелся уже солидный опыт боевых действий в лесных условиях. Засады и заставы противника сминались, дело доходило до рукопашных схваток.

У лагеря бой вспыхнул с новой силой. Часть бандеровцев полегла, часть разбежалась, немногие сдались в плен.

- Заставили! Не по своей воле в УПА служу, - говорил почти каждый из пленных Геннадию Мусиенко, заместителю командира 11-го батальона по разведке.

Так сказал ему и очередной из допрашиваемых.

- А ты докажи, что не по своей воле! - потребовал Геннадий.

- Як же мини доказать?! На хутори сусиди знають... Можыти спытаты.

- Некогда мне по хуторам лазить. Вот ты к "Золотой роте" проведи... Проведешь - значит, докажешь, кто ты есть на самом деле!

Пленный молчал, боязливо озирался.

- Ты эсбэ* не бойся... Вон где ваша "Служба беспеки" лежит! - кивнул Мусиенко на трупы бандеровцев, а затем, похлопав по автомату, добавил: Ты вот чего бойся!

_______________

* Сокращение от слов "Служба беспеки" - названия бандеровской

контрразведки.

Два бандита согласились провести партизан к той самой лесной сторожке, около которой отсиживались золоторотцы. До нее было не близко.

В операции против "Золотой роты" участвовал и 4-й батальон. Людей требовалось много, чтобы еще с дальних подступов начать окружение бандеровского логова.

Еще недавно 4-й батальон был маленьким партизанским отрядом, пришедшим из Польши, "из-за Буга", как у нас говорили. В него входило с полсотни отчаянных хлопцев, сумевших вырваться из фашистского плена. Командовал ими лейтенант Василий Володин, тоже немало испытавший в концлагерях. Этим пылающим ненавистью к врагу храбрецам, людям сноровистым, выносливым, боевым не хватало, однако, крепкой воинской дисциплины. Там, за Бугом, привыкли они к своеобразной вольнице, действовали всегда лишь на собственный страх и риск, нападать или отступать решали чуть ли не голосованием.

Много пришлось нам поработать с этими людьми. Зато теперь володинцы никому не уступали в организованности, дисциплине. А уж на трудное дело бери в первую очередь их!

К становищу "Золотой роты" партизаны подобрались поздно вечером. Бандеровские заставы, стоявшие на пути, были сняты без выстрелов. В окнах сторожки горел свет, но на поляне безлюдно. Наверно, разбойничьих дел мастера сидят в своих "схронах".

Первой в атаку рванулась рота Андрея Алексеенко. Достигнув сторожки, Алексеенко швырнул в окно гранату, свалил пулей показавшегося в дверях часового и побежал к партизанам, уже ведущим бой с бандеровцами, которые засели в "схронах". Но десятка три золоторотцев, если не больше, успели выбраться из не замеченных сначала землянок на краю поляны. По бандитам дали несколько коротких автоматных очередей. В полутьме трудно разобраться, где свои, где чужие... Вскоре бой на поляне перешел в ожесточенную рукопашную схватку.