Читаем без скачивания Королевская кровь. Скрытое пламя - Ирина Котова

– Ситников, погодите, – окликнул он парня. Тот остановился, оглянулся угрюмо, вернулся. – Я готов тренировать вас. Только до конца этого семестра. И чтобы никаких опозданий и «я сегодня не могу». Хоть один раз не сможете – откажусь. Будете жаловаться, ныть, просить пощады – откажусь. Понятно?

– Да, – неуверенно прогудел студент.

– Будем дважды в неделю заниматься, по вторникам и четвергам. Ранним утром, до пар. Завтра первый урок, жду вас в шесть утра. Не осилите ранние подъемы – ваши проблемы. После занятий не могу уже я. Это тоже понятно?

– Ага, – ответил Матвей.

Макс снова постучал пальцами по подоконнику.

– А как же ваша девушка, Богуславская? Вряд ли она будет в восторге. По понятным причинам.

– Она не моя девушка, – смущенно сказал порозовевший Ситников, – мы дружим. Я ей не буду говорить… пока.

Лорд Максимилиан хмыкнул.

– А можно… – воодушевился студент, – у меня, понимаете, друг есть, он очень сильный, на потоке лучший. Поляна. Может, вы нас вдвоем возьмете?

Природник заскрипел зубами и возвел глаза к потолку.

– Я сильно рассчитываю, что у вас только один друг, Ситников. Если я завтра обнаружу в зале всю группу – развернусь и уйду. Понятно?

– Понятно, – радостно ответил семикурсник и быстро ушел, пока противный маг не передумал.

Тротт посмотрел, как удаляется его новоявленный ученик, и уже создал Зеркало, чтобы вернуться в лабораторию, как в кармане вдруг загудел телефон.

– Все в порядке, Данилыч? – инляндец снова оперся на подоконник, наблюдая, как тускнеет Зеркало.

– Все в порядке, – сообщил друг легко. – Макс, ты способен отвлечься от своей лаборатории еще на несколько часов и помочь хорошему человеку?

Макс поморщился. Сегодня у него явно день помощи хорошим людям.

– Не хотелось бы, – честно и сухо ответил он.

– Это нужно Стрелковскому, – коротко сообщил Алекс. Тротт поудобнее перехватил трубку, расслабился. Игорь Иванович очень помог им семнадцать лет назад. И отказать сейчас Макс бы не смог.

– Какого рода помощь нужна?

Через пятнадцать минут Тротт уже был в Зеленом крыле. Подписал соглашение в кабинете Тандаджи о неразглашении любой информации, которую он тут услышит. Обменялся довольно сдержанным рукопожатием со Стрелковским. Общение у них сразу как-то не задалось, еще с момента давнего знакомства. Помощница Игоря Ивановича, боевой маг, но далеко не виртуоз и не очень сильная – не бывает в армии и спецслужбах гениев, – глядела на Макса большими синими глазами с любопытством, и нетерпением, и чуть-чуть с восхищением, и он вдруг ощутил совершенно мальчишеское желание показать, как хорош в своем деле. Ощутил и усмехнулся. Эмоции, ненужные и отвлекающие, возвращались лавиной. И началось это, когда он увидел, как плачет и пытается отползти от него девочка Богуславская со своими косичками и веснушками.

Стояла задача снять мощный ментальный блок с запретом, а это было болезненно и долго.

Арестант в камере смотрел на Тротта с беспокойством, поверхностные мысли были полны страха, а вот чуть глубже стоял блок. И он был очень хорош, не превосходен, но хорош.

– Мне нужно усыпить вас, – сказал Макс спокойно, и заключенный, поколебавшись, кивнул. – Ложитесь так, как вам удобно. Засыпайте.

Мужчина уже дышал ровно, глаза его закрылись, как вдруг сзади, от стеклянной стенки камеры, послышался восхищенный вздох. Профессор оглянулся.

– Игорь Иванович, я все-таки попрошу оставить меня одного, – недовольно произнес он. – Дело требует крайней степени концентрации, и если, не дай боги, кто-нибудь чихнет, кашлянет или телефон зазвонит, полу́чите вашего информатора в невменяемом виде в лучшем случае. И попросите, пожалуйста, чтобы снаружи тоже никто не двигался, не ходил мимо дверей и не разговаривал. Это крайне важно.

Стрелковский кивнул, искоса глянул на виновато напрягшуюся напарницу.

– Понаблюдаем из-за стекла. Оно звуконепроницаемое. Пойдемте, капитан. Снаружи можно дышать.

Макс подождал, пока стихнут шаги за дверью, присел на стул у изголовья койки. Вытянул руки вперед, прикрыл глаза, чтобы перейти в ментальный магический спектр. И начал рассматривать блок.

Ставил его явно эстет. Блок напоминал радужный куст чертополоха, выросший колючками вниз на зоне воспоминаний. В центре его ярко-красным клубком нитей светился запрет, напоминающий распустившийся мак. Тронь неосторожно такую «колючку» или «цветок» – и жертве блока станет очень больно. А тронувшего может и снести отдачей.

Кого угодно, только не его, Макса.

И природник, шевеля длинными пальцами, как пианист, стал аккуратно укутывать весь «куст» мягкой оболочкой, чтобы потом уже спокойно удалить опасные для разума колючки и распутать клубок запрета. Обычный блок он снял бы за пару минут, но здесь работа предстояла долгая. Но и интересная.

Стрелковский с Люджиной наблюдали за действиями менталиста в соседнем помещении из-за огромного тонированного стекла. Капитан Дробжек огорченно вздыхала.

– Вот это уровень, Игорь Иванович, – поделилась она своей печалью. – Мне до такого никогда не дорасти, даже если бросить всё и заниматься только ментальной магией. Он так же легко работает с потоками, как матушка с вязанием. Смотрите, это же невероятно!

Игорь видел только изображающего музыканта Тротта, и возбуждение напарницы его забавляло.

– Не переживайте, Дробжек. Пусть каждый занимается своим делом. Вы, кстати, ведь опять не обедали?

– Вечером поем, – буркнула она, опуская глаза.

– Идите сейчас, – приказал он. – В столовой неплохо кормят, а я понаблюдаю. И, к слову, зайдите к Тандаджи. Он выписал вам денежное довольствие на приобретение нескольких комплектов одежды. Заедете после работы в магазин, купите себе еще платьев и прочих женских штучек.

Капитан закаменела.

– Не сердитесь, Люджина, – мягко попросил Игорь Иванович, не давая ей высказаться. – Мне лично все равно, в чем вы будете ходить, но по долгу службы нам придется посещать различных людей и мероприятия самого разного уровня, на которых нужно соответствующе выглядеть. И если вы порвете свой наряд, задерживая очередного преступника, я хотел бы быть уверен, что у вас есть во что переодеться. А раз это нужды Управления, то и заботиться об этом обязано Управление. Машину мне предоставило именно оно. И я ничуть не чувствовал себя обиженным.

– Но… – начала она резко.

– Не оспаривайте приказы, капитан, – перебил ее Стрелковский. – Выполняйте.

– Так точно, – хмуро пробормотала Люджина и ушла.

Тротт встал только через час, повернулся к стеклу, кивнул. Его выпустили из камеры, и он долго мыл руки в уборной, вышел, тщательно оттирая их бумажной салфеткой.

– Снял, – сказал профессор неторопливо и удовлетворенно и, глядя на восторженно улыбающуюся Люджину, улыбнулся в ответ, почти незаметно, но вполне по-человечески. Игорь с недоумением смотрел на него, потом перевел взгляд на помощницу. – Но сразу предупреждаю: будет спать около суток – это нужно, чтобы заросли повреждения от блока. Их немного, но рисковать не стоит.

– Сутки – очень уж долго, – расстроенно озвучила капитан их общую мысль.

– Увы, – инляндец выбросил салфетку в ведро, – иначе никак. Зато будет здоров и в своем уме. Я вам больше не нужен?

– Спасибо за помощь, лорд Тротт, – Игорь протянул ладонь, и мужчины попрощались крепким рукопожатием. А вот пальцы Люджины рыжий профессор пожал мягко и пожелал удачи.

Алина

Вечером того же дня Алина сосредоточенно слушала Дмитро Поляну, который провел с ней первый урок. Что-то она уже выучила с Эдиком, что-то освоила сама. Ее привыкший к систематизации и порядку ум с радостью впитывал общие модели и схемы для выведения формул, а когда начали получаться простейшие упражнения, она чуть не прыгала от восторга. Матвей, чтобы не мешать, ушел на кухню – готовить и болтать с соседями, и принцесса периодически слышала его гулкий бас из-за двери. Жаль, что ее способность манипулировать потоками и прочими формами стихий была крайне слаба.

Дмитро периодически выходил курить, и она шла с ним на балкон, кутаясь во всученную Матвеем огромную тяжелую куртку, свисавшую ниже колен, и слушала живые объяснения Поляны. Куртка хорошо пахла, хотя Алина не могла определить чем. И самое главное, была теплой.

В холл иногда выходили другие семикурсники, сидели, разговаривали, ели, мелькал противный Эдик, который тем не менее навещал очнувшуюся наконец сегодня Янку в больнице. Виталист Василий лениво наигрывал на гитаре какую-то мелодию, и Алину вдруг осенила почти поэтическая ассоциация. Ее дар – будто слабенькие и неуверенные пальчики, которые не могут достаточно сильно зажать струны-стихии, и практически полное отсутствие слуха. Талантливый музыкант может считать мелодию, не видя нот, и наиграть ее, как могут обращаться со стихийными потоками Дмитро, Матвей и бо́льшая часть ее одногруппников, но ей, увы, это недоступно. Все, что она может, – разучивать формулы-аккорды и тренировать пальцы, упрямо повторяя простейшие манипуляции, чтобы струны слушались ее и звучали правильно, без щелчков и сипов. И, возможно, когда-нибудь чисто механические навыки перейдут в опыт, который подменит собой природный талант. Главное – у нее есть что развивать.