Читаем без скачивания Королевская кровь. Скрытое пламя - Ирина Котова

Обед прошел прекрасно. Все старательно наслаждались кушаньями, и наши повара, наверное, никогда не получали столько комплиментов. Еще бы: хвалить блюда и ругать погоду было вполне безопасно. А остальное, можно не сомневаться, обсудят позднее.

Василина спокойно поддерживала светскую беседу и задержалась куда дольше, чем требовал регламент. Сразу после обеда они с Марианом ушли Зеркалом в свое поместье, взяв с собой детей, хоть и не собирались. Наверное, им было важно восстановить свой маленький и крепкий семейный мирок.

А я, провалявшись полночи, все-таки не выдержала, нашла в сумочке успокоительное, выпила и наконец-то заснула.

Этой ночью в королевском дворце Рудлога, помимо принцессы Марины, слуг и охраны, не спал еще один человек. Начальник разведуправления Майло Тандаджи что-то быстро писал на белоснежном листе бумаги, затем аккуратно поставил подпись, перечитал написанное еще раз. Ему нравилось смотреть на свой каллиграфический почерк, и это, возможно, было то единственное, в чем простое человеческое тщеславие брало в нем верх над сознанием собственного несовершенства.

«Ваше Величество!

Прошу уволить меня со службы в связи с тем, что я недостоин занимать пост начальника Управления государственной безопасности. На этот пост я рекомендую Игоря Ивановича Стрелковского, который является безусловным профессионалом и честнейшим человеком».

В отличие от него, от Тандаджи.

«К сожалению, известная операция вышла из-под контроля, и это целиком и полностью моя вина. Прошу не судить виконта Кембритча и не обрекать его на Вашу немилость, так как действовал он исключительно во благо страны и по моему приказу».

Вообще изначально планировалось спровоцировать Байдека на негатив и просто устроить скандал с выдворением Кембритча с приема. Тоже ничего хорошего, но кто же знал, что обычно спокойный как скала принц-консорт вдруг настолько озвереет и устроит бойню? На подчиненного смотреть теперь страшно. Не лицо, а слепок с кулаков барона. И опять перелом, теперь носа. Прокляли Люка, что ли? Ни месяца без перелома?

«Готов передать дела в кратчайшие сроки и покинуть страну, если так будет угодно Вашему Величеству».

Можно же вернуться в Тидусс. Купить там дом на берегу теплого моря. Жена, опять-таки, будет счастлива. И матушка давно уже просится к теплу. Можно сажать баклажаны, рыбу удить…

«Ваш верный слуга, Майло Тандаджи».

Вообще-то стандартное заявление об увольнении имело несколько более официальную форму, но Тандаджи в душе́ всегда был немного поэтом. А еще он испытывал чувство вины перед прекрасной королевой и сожаление из-за наверняка утраченного доверия Байдека, которое в перспективе могло перерасти в хорошую мужскую дружбу.

И вдобавок Майло очень не хотел идти домой, потому что оставшегося душевного равновесия могло и не хватить на супругу.

Начальник разведуправления поглядел на ночь за окнами кабинета, решился, достал скрученную папироску, раскурил, откинувшись на кресле. Перед глазами проплывали события сегодняшнего дня, но его потихоньку отпускало, тело расслаблялось, и все начинало казаться не таким ужасным.

Хотя это, конечно, самообман, и завтра лучше не станет. Майло редко использовал запасы своей дурман-травы. Только тогда, когда стандартные техники и медитация уже не помогали.

Тандаджи, когда Люк начал финальную часть представления, незаметно выскользнул в коридор, буквально на пять минут. А когда вернулся – Кембритча уже поднимали с пола, и тот бурчал: «Сам пойду, р-руки уберите!» И пошел ведь, позер, почти не шатаясь, а за ним красными блестящими каплями бежала кровавая дорожка.

Сотрясение мозга, перелом носа, множественные гематомы, рваные раны на голове. Врач королевского лазарета шил отчаянного виконта с непередаваемым выражением на лице. Еще бы, такая живая палитра. Вот тебе и консорт… Еще немного – и убил бы лучшего агента. Вот тогда можно было бы не писать заявление, а сразу принимать яд.

Люка отправили домой под конвоем – ожидать решения королевы и лечиться, а Тандаджи, убедившись, что подчиненный жив и виталисты уже выехали, пошел пытаться снова добиться аудиенции у ее величества. Он уже подходил к ней сразу после драки, но поговорить не удалось, как и с Байдеком. Королева словно защищала мужа ото всех и на Тандаджи глянула так, что мрачный взгляд самого барона, обещающего долгий и неприятный разговор, как-то потерялся и стал совсем не страшен. Затем Майло пошел выяснять, что же с Люком. А после королевская чета быстро собралась и уехала.

Дурман начинал действовать, и тидусс, приняв решение, вызвал машину и все-таки поехал домой, к жене. Ее ворчание по крайней мере было привычным и нестрашным. А что делать дальше – он решит во вторник, когда ее величество с мужем вернутся из поместья.

Василина в поместье Байдек тоже не спала. Она стояла у окна спальни и наблюдала, как бродит туда-сюда по оголенному осенью саду ее расстроенный медведь. Светила полная голубоватая луна, и на земле сверкал первый ледок – заморозки на Севере всегда начинались рано. Иголочками инея поблескивали ветви деревьев, и ледяные кристаллики легко осыпались искрящимся пологом на мечущегося оборотня, когда тот задевал нижние ветки своей мохнатой спиной. Мариан очень переживал свой срыв, замкнулся, ему было стыдно, и никак не удалось успокоить его до вечера. Он помог уложить детей спать, а затем ушел, оставив ее одну. И она сердилась, потому что в большой постели без мужа было холодно и непривычно и потому что он никак не мог простить себя. А еще болел живот – Мариан обычно грел его своей ладонью и разминал спину, и отсутствие этих ласк и тепла расстроило Василину больше, чем утренняя выходка Кембритча.

Королева накинула теплый халат, натянула высокие шерстяные полосатые носки, еле втиснулась в тапочки и пошла за мужем.

Медведь угрюмо сидел под деревом и точил когти о ствол. Посмотрел на нее исподлобья, заворчал. Не выдержал, подошел, ткнулся носом в живот, задышал шумно.

– Я без тебя заснуть не могу, – сообщила она укоризненно. – Хватит, Мариан, что случилось, то случилось. Больше бояться будут.

Василина опустилась перед ним на колени, заглянула в темные глаза. Медведь виновато лизнул ее в нос, положил тяжеленную голову на плечо. Она обхватила его за огромную шею, обняла, прижалась. На улице было холодно, и она уже начала подмерзать.

– Плевать, Мариан, плевать на все. Поговорят и успокоятся. Пойдем спать, муж мой. Мне без тебя очень плохо.

Встала и двинулась к дому, и он зашагал следом. Перекинулся у входа в дом, взял ее на руки, поцеловал.

– Вот такой у тебя муж, – пробормотал глухо ей в шею, – несдержанный и безродный. Ты не жалеешь теперь, что вышла за меня, василек?

– Мариан, – сказала Василина грозно, пока они поднимались по лестнице наверх и она грела озябшие руки о его грудь, – если тебя именно это беспокоит, то я не жалею и не пожалею никогда. Ты мой муж, и я скорее от трона отрекусь, чем от тебя. И вообще еще раз услышу такое – рассержусь. Понятно?

– Понятно, моя королева, – сказал он со смешинкой, за которой чувствовалось огромное облегчение.

– А что касается несдержанности, – добавила она, улыбаясь, – то я сама была готова врезать этому Кембритчу. Так что можешь считать, что выполнил мое пожелание.

Байдек прикоснулся губами к ее виску, вдохнул родной и будоражащий запах. Открыл ногой дверь, занес в спальню.

– Ты совсем замерзла, – сказал, укладывая ее на кровать. – Не нужно было выходить. Куда бы я от тебя делся? Побродил бы еще немного – и сюда.

Василина стянула смешные полосатые носки, один за другим, и он не удержался – присел перед кроватью на корточки, погладил ее ноги, положил голову на колени. Почувствовал, как ее пальцы перебирают ему волосы, закрыл глаза.

Все-таки ему совершенно невероятно повезло.

Ночью он не беспокоил жену, хотя очень хотелось. Василина быстро согрелась, прижавшись к нему, и заснула, а он обнимал ее, маленькую и тоненькую, и думал о том, как удивительно, что ему совершенно безразлично ее возвращение в изначальный облик. Будто и не было ничего. Нет, иногда он ловил себя на том, что любуется ее лицом, мягкими кудряшками, ну а тело… оно столько раз менялось во время и после беременностей, что он просто привык к этому.

И все же где-то глубоко внутри Мариан был очень рад, что к нему вернулась его маленькая принцесса – такой, какую он увидел и полюбил, когда ей было всего шестнадцать.

Глава 19

Третья неделя октября, Бермонт

Полина, пятница

Вторая половина октября выдалась в Бермонте сухой и солнечной. Обычно в эту пору в предгорьях уже стояли туманы, холодными языками спускающиеся в долины, а на склонах гор отдыхали облака, лениво скользя вниз раздувшимися от влаги подбрюшьями, чтобы потом долго изливаться дождями на головы обитателей долин.